Переиграй судьбу - Лора Патрик

— Н-не знаю… — рассеянно ответила Констанс. Она и впрямь не знала, что сказать. Все ее мысли были поглощены его близостью, запахом его кожи, теплом его руки, которое обжигало ей спину, словно электрический разряд.

— Мне кажется, цинизм — это результат накопления жизненного опыта, — размышлял Чарлз. — Он может появиться у человека в любом возрасте. Все зависит лишь от условий.

— Видимо, вы заболели цинизмом, будучи весьма юным созданием, — съязвила Констанс.

— Так и есть, — охотно согласился Чарлз. — Моя мать умерла при родах, — сообщил он безо всяких эмоций. — И поскольку я был единственным ребенком в доме, то детство мое прошло довольно скучно. Я был одинок, за мной хорошо следили, но не позволяли подолгу общаться с другими детьми. Отец остался вдовцом, хотя прекрасный пол его своим вниманием не обижал. Его увлечения длились, как правило, пару-тройку месяцев, он никого серьезно не любил, наоборот, иногда обходился даже грубо с дамами сердца. Но они слетались к нему, как мотыльки на огонек, — ведь он был сказочно богат! А потом мне исполнилось восемнадцать…

Констанс вдруг показалось, что она слышит лишь голые факты, прикрывающие нечто более серьезное, то, что Чарлз, возможно, никогда еще никому не рассказывал. Выждав паузу, она осторожно спросила:

— И что же случилось, когда вам исполнилось восемнадцать лет?

— Я встретил девушку. — Он горько улыбнулся. — Любовь всей жизни! Знаете, как это бывает в восемнадцать? Мы познакомились, когда я поступил в университет, а на Рождество поехали в Суррей знакомиться с папой.

— И что? Она ему не понравилась? — тихо осведомилась Констанс. Ей казалось вполне реальным, что властный отец Чарлза мог осудить эту связь.

— О нет! Напротив! Она ему понравилась, даже слишком, — горько усмехнулся Чарлз. Констанс силилась разглядеть лицо Чарлза, но темнота скрывала его черты. — Она ему очень понравилась…

— Неужели они?..

— Вот именно. Ему нравилась она, а ей — его толстый бумажник. Теперь я думаю, что с ее помощью отец хотел преподать мне урок: показать, что за деньги можно получить все… Я хорошо усвоил этот урок.

— Но я не верю! Не верю, что все в этом мире продается и покупается! — горячо возразила Констанс.

Чарлз пожал плечами, глубоко вздохнул и ровным голосом ответил:

— Как я уже сказал, нет правил без исключений.

— И сколько это у них продолжалось? — настойчиво спросила Констанс.

— Несколько месяцев. Любовницы не задерживались в постели отца особенно долго. Он откупился от нее автомобилем и парой-тройкой дорогих безделушек, после чего они расстались почти что друзьями. Я слышал, на следующий год эта цепкая девица поступила в другой университет. Она — не промах, она знает цену жизни.

Так вот в чем причина его редких посещений Стэйн-холла! — осенило Констанс. Это место может невольно разбередить старые раны, напомнить о прошлом.

— Вы говорили об этом с отцом после ее отъезда? — спросила она Чарлза.

— Никогда. Мы с ним общались только по телефону, а потом Господь призвал его к себе. Отец никогда не требовал от меня объяснений, да и я от него тоже…

— Простите, Чарлз, — сказала Констанс. В глазах ее стояли слезы.

— Не знаю, зачем я вам все это рассказываю…

— Может… потому что пришло время с кем-то поделиться? — предположила она, ловя его взгляд. Но через мгновение лицо Констанс изменилось, и она испуганно зашептала: — Нет, Чарлз, не надо…

Новый поцелуй был совсем не похож на тот, которым они обменялись несколько месяцев назад. Теперь губы Чарлза под неистовым напором необузданной страсти впивались в Констанс нетерпеливо, почти агрессивно. Он навалился на нее всем телом, и полутемный сад с ароматами цветов и тихим шорохом ночных птиц растворился где-то за пределами сознания.

И вдруг все вернулось на свои места. Поцелуй прекратился так же неожиданно, как и начался.

Чарлз торопливо вскочил на ноги и сказал прерывающимся от волнения голосом:

— Пойдемте лучше домой, Констанс.

— Пойдемте… — эхом отозвалась она, не в силах пошевелиться.

— Воображаю, что подумал бы ваш брат, если бы застукал нас с вами в столь щекотливой позе, — усмехнулся Чарлз, вглядываясь в ее лицо.

— И совершенно напрасно воображаете, — откликнулась Констанс.

— Напрасно? Вы полагаете, мне очень хотелось вас отпускать?

— Меня ни капли не волнуют ваши желания, — рассердилась Констанс. — До щекотливой, как вы изволили выразиться, позы дело попросту не дошло бы. И еще кое-что. Вы сильно ошибаетесь, ставя знак равенства между цинизмом и жизненным опытом. Первый появляется в результате разочарования, а второй накапливается вместе с житейской мудростью. Эти два понятия совершенно разные, уж поверьте.

— Думайте как угодно, — угрюмо отозвался Чарлз, и Констанс показалось, что он задет ее словами. Во всяком случае она не просила его изливать душу — это был его выбор.

— Констанс, Чарлз! Где вы? — послышался голос Бренды.

— Уже идем! — бодро крикнул Чарлз. Он пришел в себя гораздо быстрее Констанс, и голос его звучал совершенно спокойно. — Мы вышли подышать, у вас в саду так мило!

Чарлз просидел у них еще час. Когда же он наконец собрался уходить, Констанс так резво вскочила, что Бренда и Саймон, неверно истолковав ее порыв, многозначительно переглянулись.

— Да-да. Проводи Чарлза до дверей, пока мы с Саймоном уберем со стола, — с ангельской улыбкой промурлыкала Бренда.

О господи! Да они, видно, решили, что мне не терпится побыть с ним наедине! — пронеслось в голове Констанс. Все же она послушно последовала за Чарлзом в прихожую, молясь, чтобы прощание не затянулось надолго.

— Да не нервничайте вы так! — с усмешкой посоветовал ей Чарлз, очутившись в темном коридоре.

— А кто нервничает? Не понимаю, с чего вы это взяли.

— Господи, да вы похожи на затравленного зверя!

Он прислонился к двери с таким видом, словно в запасе у него было все время мира, а Констанс с досадой возразила:

— Ни на кого я не похожа! Просто…

— Что? — Он лениво скрестил на груди сильные руки. — В чем же тогда дело?

— Просто они думают…

— Ну же, Констанс, смелее! Что они думают? — подстегивал Чарлз, явно забавляясь ее замешательством.

— Им кажется, что мы друг к другу неровно дышим, — еле слышно выговорила она. Щеки ее пылали, ладони противно повлажнели. — А мне не хочется вводить их в заблуждение.

— Что касается меня, то я с ними вполне согласен. Да, вы мне очень нравитесь, — уверенным тоном заявил Чарлз. — Очень. Понимаете?

— Я понимаю только то, что интересую вас исключительно как объект сексуальных домогательств, — парировала Констанс, глядя на него в упор, и невольно удивилась, до чего спокойно звучит ее голос.