Край, где кончается радуга - Николай Полунин

Вест открыл глаза. По языку осыпавшейся породы, прямо напротив, спускались похожие друг на друга, перечеркнутые автоматами пополам, плечистые фигуры. До них было метров двести, и они быстро расходились, увеличивая расстояния между собой. Уже застрочили – почему-то сзади и очень далеко, будто с той стороны Карьера, – от костра донеслись истошные вопли, задвигалась, визжа и скрипя, башенка, и едва Вест решил, что пытаться улизнуть под эту кашу опаснее, чем отбиваться – все-таки пулемет миллиметров двадцать, – как ему на плечи упала сопящая туша Серого, и он ткнулся всем лицом в землю. Последующее он воспринимал только на слух. Выстрелов больше не было ни с той ни с другой сторон. Серый держал Веста намертво, и раз дернувшись, Вест прекратил. Там заревел мегафонный голос, слышно было плохо, но за камнем, у броневика начали ссориться и ссорились минуты две. Мегафон опять проревел короткое. Кто-то, кажется, вокер в драном комбинезоне, зычно ответил. Мегафон ещё рявкнул и смолк.

– Быстрее вы! – заорал Серый.

Принеслась длинная очередь, и легла рядом. Тогда Веста поставили на ноги, и он немедленно начал плеваться и тереть глаза.

– Ты к нам сам, – быстро и невнятно заговорил перед ним голос Гаты, ты к нам сам пришел, понял? Набрел, понял?

– Сыночки, братики-и, – еле выговаривал Пека, отираясь у Гаты за спиной. Вест уже начал кое-что видеть. Серый оттеснил Гату, буркнул: пошел, пошел, – и начал подталкивать Веста к осыпи, где залегли нападавшие.

– Ты что!? – крикнул Вест. Последняя очередь была как раз оттуда.

– Пош-шел! – прошипел Серый, оттягивая затвор, – душу выну!

Вест, моргая, оглядел их. Гата с трясущимися губами, звероподобный Серый, Пека, бледно-зеленький от страха. Потом он посмотрел на осыпь. Из-за камня высунулась фигурка, замахала рукой. Так, подумал Вест.

– Значит, так и скажи им, понял? Не резон им, понял не резон! – взвизгивая на окончаниях, сказал Гата. Серый махнул дулом. Оно у него ходило ходуном, и Вест, пока шел, видел перед собой только один качающийся пламегаситель, будто им размахивали перед самым его носом. Он шел черный от земли и сажи, которая, оказывается, покрывала здесь всю почву, и камни и комья выворачивались из-под ног, и дважды он падал.

А навстречу, к несказанному его удивлению, выбежал не кто-нибудь, а Наум, приобнял, и то ли прикрывая, то ли сам прячась, быстро, быстро потащил выше, за кромку Карьера. Они бежали, потом пошли, а потом, когда в Карьере снова раздались очереди, Вест, бормочущий и дрожащий, вдруг вырвался, побежал обратно, но Ткач успел подставить ногу и навалился, и держал, как Серый, пока Вест бился и рвал пальцами сухую землю.

Вода в воронке доходила до середины груди, и раз поскользнувшись, Вест со всплесками нырнул с макушкой. Хорошо еще, двигатель транспортера, стоящего наверху над их головами, чихал вхолостую и заглушал все. Поэтому они могли тихонько разговаривать.

– Сейчас уберутся, – сказал Ткач, когда Вест вынырнул и прижался обратно к стенке в тени, – не поезд же они пригнали. Ткач закряхтел чуть слышно, – спасибо скажи, что не нарвались морда к морде, вот было бы…

– И откуда ты, – сказал Вест раздраженно, – и откуда ты умный такой взялся.

– Не орал бы ты, – попросил Ткач. – Для этих дел у Фарфора народ подобран мрачный, шлепнут сперва, потом подумают. Не Лакки Проказник, которого он за тобой в Квартал засылал…

Они замолчали. Ткачу стоять было удобнее, а Вест, чтобы над водой оставалось только лицо, подгибал колени и все время скользил ногами по топкому дну. Один ботинок он уже потерял.

От Карьера они шли через какие-то заросли, завалы, заборы, кусты, буреломы и свалки, а вдалеке не переставали стучать выстрелы и очереди. Вест был угрюмый и все больше помалкивал. Ткач тоже помалкивал, но это у него получалось веселее. Наконец Вест спросил, почему же все-таки добивают Гату, ведь тот его, Веста, выдал, как было приказано. Ткач хихикнул и сказал: да какого Гату, это он Пузыря подставил, он всю дорогу по нескольку штук подставленных держит. Гату, может, и вообще бы не потревожили, надо же кем-то народ пугать. А Пузырь свой шанс ловил, да не выгорело. Приспичило, видно, сиреневым, добавил Ткач. Они миновали одинокую обгорелую стену с двумя оконными проемами. У вас тут что, война была? – сказал Вест. Навроде того. Вот они забыть и не могут. Развлекаются. Ткач выругался. Все развлекаемся одинаково – мы, они. Все у нас, милок, похожее. Та сторона, эта, все! – весело-злой, он хлопнул Веста по плечу. Вест ничего не понял. Стали попадаться высокие пни, стволы, будто смахнутые одним движением. Вест спросил, куда они направляются. Ткач не ответил, но с виду поскучнел. Уже смеркалось. Идущий впереди Ткач как-то слишком резко остановился. С ним произошла поразительная перемена, он сгорбился, скрючился, голова свернулась чуть набок, он засеменил, засеменил, – и Вест сейчас же вспомнил, что точно таким был Ткач в Квартале, когда сидел на нарах и жрал из миски.

Неподалеку, на том склоне овражка, показались Стражи. Они двигались гуськом, голова в голову, один повернулся к другому, и оба захохотали. Они направились сюда, где застыл обреченно Вест, и Ткач уже сделал им шаг навстречу, но в этот момент – Весту показалось, что он что-то пропустил, – однако прямо из воздуха, из голубой вспышки, появились двое, по облику тоже сиреневые, и – забило, заметалось пламя из огромных черных ружей, у которых – Вест разглядел – вместо ремней были цепи с крупными звеньями… Шеренга первых Стражей сгорела в миг – шарахнувшегося в сторону дожгли одиночным импульсом и тотчас же оба убийцы задрожали, крутанулись вокруг оси, опять пыхнуло голубым, и осел взметнувшийся песок.

Вест захлопнул рот. Он перевел взгляд на Ткача – тот привалился к спекшейся куче незнамо кем и когда вываленного здесь бетона. Чуть-чуть мы с тобой, проговорил Ткач, чуть-чуть они раньше времени… Сволочь, – сказал он непонятно, – с обещаниями своими. Видал? Своих не пожалел, а дюжина добрая была, я тебе говорю. Ладно. Теперь-то я знаю, теперь-то мы пойдем…

…В свете фар. транспортера появились двое с охапками автоматов и ещё один с двумя коробками. Конец! – нервно озираясь, крикнули они через яму тем, что находились в транспортере. Оружие догрузили, транспортер надсадно взревел, земля над головами Веста и Ткача дрогнула, комки осыпались, и через десять минут, выждав для верности, мокрый Человек и мокрый Ткач выкарабкались наверх.

Было тихо-тихо. Ветер легонько шевелил сухие длинные стебли островка травы, высокой, смахивающей на тростник. Стебли постукивали друг об друга, – и все. День совсем погас.

– Х-холодно, – передергиваясь в сыром, сказал Вест. Он шел за Ткачом. От нас остались одни голоса, подумал он.

– Недалече уж, – отозвался Ткач и сказал, помолчав: – Плохо это.

– Что плохо, что недалече?

– Что склад у Фарфора тут был, плохо. Что склад плохо и что здесь – плохо. Наползают, гниды, забыли, как их тут жарили. Ты давай теперь за мной след в след, подорваться раз плюнуть.

– Да мне уже приходилось, – пробормотал Вест, – приходилось взрываться.

– Это где это? – тут же спросил Ткач.

– Это давно. Очень давно. Так, кажется, что и не было, вот как давно. Сам смотри не подорвись, заговорщик… Ты чего в Квартале-то молчал?

– Нельзя было в Квартале, я ж тебе объяснил потом. Да и ты что за птица…

– Что?

– Я говорю, я тогда думал так: что за птицы?

– Это про меня?

– Про тебя… на проволоку не наступи.

– Вижу. Черт, стемнело быстро как. Дальше куда?

– Видишь домик? Ну, сарайчик такой, вон чернеет – к нему. В десяти шагах остановимся, ближе лезть не моги ни в коем разе.

– Ясно. А что, теперь ты понял, что я за птица?

– Я ещё тогда понял. Почти сразу.

– Ну-ну. Я вот до сих пор нет.

Город. Перекресток Пятой и Шестнадцатой. Полдень. (Продолжение) Посреди зала зияла огромная дыра в полу, а над ней, в проломе купола, голубело небо, и ползла тучка.

– Где они? – спросил Вест.

В глубине закашлялись и заругались в два голоса, потом Ларик – он был жив – от окна сказал:

– Я вижу один. Из-за угла хобот торчит.

Вест отошел от края провала, побрел, спотыкаясь и припадая на обе ноги сразу, сквозь неосевшую пыльную мглу к орудию. На станине сидел Дьюги, горестно оглаживая отстегнутый протез. Ему его расщепило и раздробило низ. Тоже по ногам, подумал Вест.

– Во, – показал Дьюги протез.

– Пять выстрелов имеем, – доложил угрюмый Литейщик, пнув оставленные ящики – один нераспечатанный, и другой с двумя снарядными жирно поблескивающими телами. Остальные ящики валялись на полу вперемешку с гильзами, и все было щедро присыпано крошевом.

– Что ж вы так, – сказал Вест. Он вспомнил, что, оказывается, не слышал ответных выстрелов. – Экономить надо было. Так нам до вечера не продержаться. – Он заметил, что Дьюги с Литейщиком переглянулись.

– И два другие тоже там, – сообщил, подходя, Ларик. Он не был даже ранен.