Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне - Джордж Бейли

Преимущество Советов, имевших сведения о дискуссиях западных официальных лиц и понимавших, что Франция и Великобритания из-за своих внутренних экономических проблем теряют желание поддерживать Западный Берлин, возможно, придавало Сталину и Молотову уверенность в переговорах с западными союзниками. Однако были моменты во время кризиса 1948—1949 годов куда более драматические, например, когда американцы в июне 1948 года решили не применять военную силу. Если бы КИ был в состоянии получить документальную информацию об этом решении, это стало бы несомненной удачей разведки[166]. Много было разговоров о том, что Дональд Маклин наверняка, проинформировал Советы о том, что Запад не намерен прорывать блокаду с помощью наземных сил, таким образом направив Сталина на определенное поведение во время кризиса. Однако архивные документы СВР это не подтверждают.

СОВЕТСКИЕ РАЗВЕДЧИКИ КОРРЕКТИРУЮТ ДОКЛАДЫ СТАЛИНУ

Доклад о совещании британского кабинета министров 22 сентября показывает, как трудно было советским руководителям принять информацию разведки и действовать согласно информации, которая им не нравилась. После того, как Бевин подчеркнул: «Если мы сейчас не займем твердую позицию, наше положение в Европе станет безнадежным», — он высказал мнение, что Советский Союз будет оттягивать переговоры до зимы, когда снабжение Западного Берлина станет труднее. Потом он привел статистические данные о перелетах, предоставленные госсекретарем Маршаллом на брифинге с министрами, заметив, что неплохо бы использовать более вместительные самолеты (C-54’s), и повторив предостережение Маршалла, что «в случае внезапной атаки

Советов потеря США большей части мощности воздушного моста станет неизбежной»[167]. Интересно, что этот доклад получили только Молотов и его заместитель Валериан Зорин, но не Сталин. Принимая во внимание большое количество непоследовательных докладов, посланных КИ Сталину, очень важно, что именно этот не предназначался ему, ибо наверняка вызвал бы раздражение вспыльчивого вождя.

Упоминание о воздушных перевозках в посланиях Беви-на не может не вызвать вопроса в отношении донесений КИ и о блокаде. Несмотря на очевидную важность воздушного моста, мы не находим почти никаких сообщений о них, кроме как в цитировавшемся выше докладе и в августовском докладе берлинского аппарата МГБ (1948). Чисто технические показатели возможностей воздушного моста, нужды гарнизонов и населения в продовольствии и во всем прочем было областью военной разведки, а не КИ. Тем не менее у нас нет свидетельств, что КИ хотя бы направляло свои резидентуры и агентурную сеть на получение этой информации[168]. Аскольд Лебедев, бывший сотрудник секретариата СВА, настаивает на том, что Советы были застигнуты врасплох количеством и объемом перевозок по воздушному мосту. Приближалась зима 1948—1949 годов, портилась погода, и Советы с надеждой ждали, что союзники прекратят перевозки, но они продолжались. В самом деле, офицеры в штабе Соколовского считали, что «самолеты пролетают низко над Карлсхорстом, чтобы произвести на них впечатление. Один летит над головой, пока другой скрывается за горизонтом, а с другой стороны появляется третий. И так один за другим без перерывов, как конвейер!»[169]. Георгий Коротя, офицер контрразведки в аппарате Карлсхорста в то время, подтверждает, что «вся концепция блокады как средства изгнать западных союзников из Берлина была пустой затеей, вот почему никто ни разу не задумался о воздушном мосте». Он добавляет, что в результате «блокады Советы ничего не приобрели, лишь потеряли, к тому же блокада восстановила против нас население». И заканчивает тем, что ни одного человека в Карлсхорсте не спросили, нужна ли блокада. «Нас даже не предупредили заранее, просто поставили перед фактом»[170].

Период интенсивных переговоров начался в августе и сентябре, и тогда же КИ получил интересное донесение из Парижа, озаглавленное «Политическая ситуация в Берлине». Письмо было из парижской резидентуры, возможно, в его основе лежали размышления французского дипломата в Берлине. В верхнем правом углу надпись: «Товарищ Вышинский ознакомился с данным материалом в Париже». Андрей Вышинский был в Париже во время сессии ООН.

Донесение представляет собой объективный анализ того, как берлинская блокада сказалась на населении и направлении советской политики. В начале автор ясно дает понять, что берлинцы резко настроены против русских и хотят, чтобы западные союзники остались. Что до Советов, то «они терпеть не могут администрацию, расположившуюся в центре их зоны и враждебную по отношению к ним, что является, если учесть свободу печати и голоса, весьма неприятным примером для населения всей советской зоны, ведь его не оградишь от контактов с Берлином». Однако на Берлин Советы смотрят как на столицу — из этого города они могут влиять на всю Западную Германию. Поэтому, как кажется автору, Советы надеятся убрать сегодняшнюю городскую администрацию и обойтись без выборов, назначенных на ноябрь. Заменив городские власти «демократическим блоком», Советы могут быть уверены, что будущий «народный конгресс» примет конституцию, написанную Народным советом, который должен собраться 15 сентября с представителями всех германских земель. Результатом станет правительство, которое сможет соперничать с западногерманским правительством. «Вот тогда, — заключает автор; — Советы могли бы... предложить компромисс, когда оба правительства создали бы одно объединенное, с Берлином в качестве столицы»[171]. Из этих планов ничего не вышло, и Советам пришлось удовлетвориться контролем своей части Берлина. Однако большая часть описания французского чиновника, каким должно быть долгоиграющее планирование с советской стороны, было близко к цели, особенно его предсказания насчет Народного совета и конгресса. Очевидным это стало в последующие несколько лет.

ЗАПАД ПЫТАЕТСЯ ПЕРЕВООРУЖИТЬ ЗАПАДНУЮ ГЕРМАНИЮ

Несмотря на успех воздушного моста, военные осложнения в связи с блокадой резко усилили опасения в Вашингтоне и западноевропейских столицах, вызванные несбалансированностью вооруженных сил с обоих сторон в Германии и отсутствием общего плана обороны в случае начала большой войны в Европе. Западно-Европейский союз (ЗЕС) учредил комитет министров обороны, и 5 октября 1948 года фельдмаршал, сэр Бернард Монтгомери стал его постоянным военным председателем[172]. 8 ноября Монтгомери созвал совещание в Западной Германии (Мелль), куда пригласил военных губернаторов трех западных оккупационных зон, чтобы они высказали свои мнения насчет будущего, если возникнут военные действия. Главными проблемами, стоявшими перед западными представителями, были планы на будущее, войска, на которые можно опереться хотя бы на три месяца после объявления мобилизации, и их вооружение, которое создавало дополнительные трудности, учитывая тяжелое экономическое положение в Западной Европе[173].

Советы, весьма чувствительные, едва речь заходила о планах Запада перевооружить Германию, приняли близко к сердцу и это совещание. В ноябре 1948 года московский КИ получил донесение о совещании военных губернаторов. Генерал Кларенс Р. Хюбнер, командовавший наземными войсками США в Германии, упомянут как присутствовавший на нем, но ни слова нет о генерале Клее. Решения, как стало известно в Москве, были приняты следующие:

1. Создать в Германии вооруженные силы.

2. Немедленно создать вспомогательные части из перемещенных лиц: поляков, украинцев, чехов, прибалтов.

3. Снабдить эти части так же, как французскую оккупационную армию, американским оружием[174].

В докладе расписаны эти части и их вооружение. Они должны были охранять в первую очередь помещения оккупационных войск в Западной Германии, так как большинство военных руководителей не принимали их всерьез (считалось, что если Советы и в самом деле нападут, то эти части «разграбят «военторги» и сбегут в Париж»). Но даже если это так, то донесение КИ, наверняка, усилило озабоченность Советов военными приготовлениями в Западной Германии. Однако другие донесения КИ о поездке Монтгомери отмечают, что премьер-министры земель британской зоны выступали против планов создания военных подразделений и введения военной службы. Одно из донесений КИ подчеркивает как раз нежелание политиков воплощать эти планы в жизнь без детального их обсуждения на конференции лидеров западногерманских земель[175].

Немецкий источник КИ, возможно связанный с компартией, прибавил забот советскому руководству насчет перевооружения Германии, когда сообщил, что Кеннет Ройялл, секретарь армии США{7}, во время визита в Италию в декабре 1948 года призывал итальянцев участвовать в вооружении Западно-Европейского союза. Ройялл настаивал на своем, несмотря на предупреждения экспертов, что участие Италии не будет эффективным, если Западная Германия не будет участвовать в обороне Европы. И к тому же общественное мнение в Германии и Западной Европе было против перевооружения Германии. Настойчивость Ройялла удивила британцев, считавших, что они пришли к договоренности действовать не спеша и что генерал Клей с ними согласен[176]. Другое донесение на ту же тему пришло в КИ из Австрии, и в нем рассказывалось об организации двух военных штабов — в Кенигштайне, под руководством генерала Франца Гальдера, и в Оберурзеле под началом генерала Гайнца Гудериана[177].