Зелье практикантов (СИ) - Алексина Наталья

Если Салгант и, правда, видит во мне друга, это к лучшему. Он слишком неземной для меня. Я сама не знала, чего жду от парней, но точно не такой рассеянности, хоть и очень обаятельной.

Тем более что слыша рядом с ним другой голос, мне хотелось посмотреть именно на того говорившего.

— Мне сказали, ты проснулась, — в дверях стоял Салгант. Я сглотнула и посмотрела на эльфа. Вдоволь поразмышлять в белых стенах, видимо, не получится.

Мы с ним лишь переглянулись, а я уже почувствовала неловкость. Сильнее затянула пояс больничного халата и удобнее села на кровати.

— Да, — ответила ему, опуская глаза на свои руки. Из-под ногтей грязь так и не вымылась. И зачем я хотела видеть посетителей?

— Мы за вас переживали, — он сел на стул у кровати и замолчал.

Паузы в разговорах с Салгантом обычно воспринимались, как часть разговора.

Они всегда казались к месту, и во время тишины никто не ерзал, нервно размышляя чего бы такого придумать, чтобы поговорить. Сегодня был иной случай. И я, и эльф синхронно шевельнулись. Подумав, я еще и кашлянула. Салгант ответил вдумчивым «хм», и мы опять шевельнулись.

— Сегодня солнце, — проговорил он. Погода? Он это серьезно?

— Поразительно, — невнятно пробормотала я. Хотя чего поразительного в солнце днем в начале осени? Вот если бы он пришел ночью и начал говорить про сияющее солнце…Я тяжело вздохнула. Надо было как-то собраться и спасать нас от разговора о погоде.

Салгант стукнул пальцами по колену и вдруг пересел на кровать. Он осторожно взял мою руку. Я проследила за его скупыми движениями и подняла глаза. Он смотрел виновато и как-то напряженно. И произнес лишь одно слово:

— Друзья?

— Друзья, — возможно, слишком поспешно и утвердительно проговорила я, но он улыбнулся.

Мы несколько мгновений смотрели друг на друга, а потом облегченно рассмеялись.

— Я рад, что мы быстро все выяснили. Даже не знал, как начать и что говорить,

— он опять пересел на стул.

— Если бы ты ничего не сказал, я бы просто призналась, что подслушала твой разговор с дядей, — я немного задержала дыхание.

— Мы не хотели тебя будить. Пришли, так как думали, что ты уже пришла в

себя.

— На самом деле, вы не будили, я практически спала. Поэтому помню только обрывки. Но слышала, про друзей и про то, что твой дядя не объективен в отношении ведьм, — я опять непроизвольно задержала дыхание.

Салгант совсем не по-эльфийски фыркнул.

— Да, дядя неравнодушен ко всем ведьмам. Его маленькая слабость. Так что я теперь пожизненно «дурак» в его глазах, — он весело усмехнулся, стоило бы уточнить про пожизненного «дурака», что, да почему, но занимал другой вопрос:

— Ко всем неравнодушен? И как это сказывается на его…гкх. здоровье? Салгант опять усмехнулся и развел руками.

— Лучше, расскажи, как ты? Я знаю про разрыв, а дальше, после него, что было?

— Был разрыв, потом лес, потом дезертиры, — под внимательным взглядом я быстро рассказала о своих приключениях, не углубляясь в детали.

Я чувствовала себя здоровой, живой и почему-то опять немного сонной. И все это не способствовало воспоминаниям. Может быть, потом, когда я выйду из этой белой крепости, сяду с Лил на кровать и расскажу. О том, как я нервничала из-за неработающих заговоров, как боялась, что Фицуильям умрет и впервые задумалась, что кругом опасный мир и советы моего учителя не помогут.

— Вообще, знаешь, что я хочу сказать о нашем спасении? — я доверительно наклонилась к Салганту, и он тоже подался вперёд. — Оно меркнет на фоне шести эльфов, которые вдруг оказались у нас в школе. Почему они здесь, да еще вместе с твоим дядей?

— Здесь все просто. Дядя решил, что необходимо приехать, — очень серьезно ответил он и, кажется, хотел на этом остановиться, но под моим взглядом продолжил.

— У него было видение, небольшой кусок будущего, где многие погибают. Как правило, большая часть его видений сбывается… Можно, конечно, постараться изменить будущее, но для этого нужно сделать что-то такое, что поломает привычный уклад, что-то необычное, даже противоречащее логике. Но на самом деле об этом лучше спросить у дяди, он лучше объяснит.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— И поэтому он отправил эльфа открывать порталы?

— Какие порталы? — Салгант недоуменно посмотрел на меня.

— Говорят, у крепости порталы открывал эльф, чтобы перебросить наши войска,

— Салгант удивленно покачал головой, и я перешла к другой непонятной для меня теме. — Кстати, а почему эльфы были верхом? Почему не открыли портал для себя?

— Дядя говорит, что огромный плюс верховой прогулки в том, что тебя видят и о тебе говорят, — пространно начал Салгант, а потом как будто сдался и ответил слишком обыденно. — Он хотел, чтобы о его неофициальном визите в школу донесли ангериссцам и люди видели, что эльфы дружны с террийцами. Официально в этой войне мы придерживаемся нейтралитета, но один этот неофициальный визит мог склонить чашу весов на вашу сторону. Он бы дал понять, что мы можем вступить в войну.

Я задумчиво посмотрела на Салганта. Не слишком ли длинный путь для правильных слухов? Хотя кто знает, в политике и интригах я фактически ничего не понимала.

— И как твоим собратьям наша школа? Понравилась?

— В целом да, — уверенно ответил он, хотя, судя по словам Лил, эльфам было все равно. — Но они были очень заняты, ректор многое показал, о многом расспросил, пытался договориться об обмене знаниями или адептами. У них не было времени на то, чтобы познакомиться с местными обычаями или хотя бы оценить один из ваших праздников.

— И как же так можно — оставлять эльфов без праздника, — сокрушенно проговорила я, а Салгант еще более печально мне кивнул. — Но зато здесь их встречал ведический факультет.

— Да, встретили хорошо, — ответил без подробностей эльф. — Но они почти не виделись с ведьмами, и вряд ли теперь им это удастся. Дядя хочет вечером отбыть.

Я не успела спросить, почему они так поспешно уезжают и значит ли это, что сегодня меня уже выпустят из лазарета. Эльф эту тему оставил. С волнением и какой-то внутренней болью он быстро заговорил о Фицуильяме, которому Алмиэль заново сшивал нити силы, что мне ни о чем не говорило. Из долгой речи с какими-то неизвестными мне терминами, выходило, что теперь у графа фактически нет магии, а появится она в лучшем случае через полгода. Новость оглушила. Маг без магии? Страшнее не придумаешь. И как на это реагирует Фицуильям?

Салгант о чем-то говорил, а я все думала о магии созидателей. Непонятная, своеобразная, которая накладывает на носителя ограничения и при этом дает уникальные возможности. При желании они могут вдохнуть жизнь в любой камень, создать, то, о чем другие и подумать не могли. Редкий дар. Дар, который зачастую лишает их и жен, и детей. Чтобы я почувствовала, если бы у меня была такая сила, а потом неожиданно исчезла?

Мой отец, когда его жена была беременна, почти поседел и иногда казался сумасшедшим. В момент родов, затяжных и очень сложных, когда сила созидатели могла помочь своей избраннице, он упал в обморок и долго не приходил в себя. Несмотря на это, жена и дочь остались живы, но отец сильно сдал. Он часто повторял, что лучше бы у него совсем не было магии, чем такая. После этого он перестал создавать что-то новое, стал очень задумчив, и иногда среди разговора мелькало, что его жена его обманула. Они договорились, что у него не будет больше детей, а она забеременела. Он любил ее, но в душе так и не простил. А потом и вовсе умер…

И как бы я ни любила отца, мне казалось, все так плохо закончилось не только из-за подорванного переживаниями здоровья. Но и потому что он отказался от своей силы. У любого одаренного сила всегда тесно связана с его жизнью и здоровьем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И если бы у меня была магия созидания, а потом неожиданно исчезла, я бы считала себя калекой.

— Я могу войти? — на пороге стоял Фицуильям. Я чуть не бросилась к нему с утешительными объятиями. Но вовремя вспомнила, кто передо мной и как он относится к фамильярности. Напряженно кивнула, всматриваясь в его бледное лицо и удивляясь тому, как к месту он пришел. Теперь не нужно пытать Салганта о том, как там граф. Можно спросить и у него самого, правда, на откровенность рассчитывать не стоит. Он пришел явно не за жалостью. По-деловому пересек палату и еще более деловито произнес: