Карлос Кастанеда: Истина лжи - Кристоф Бурсейе

В «Путешествии в Икстлан» дон Хуан требует, чтобы Карлос молчал о своей «личной жизни». Он берет его в свидетели. Что мы знаем о старом индейце? Ничего или почти ничего. Но такая таинственность не случайна: «Мало-помалу я окружил свою жизнь туманом. Теперь никто не может знать наверняка, кто я и что я делаю». А вскоре дон Хуан оправдывает и ложь: «Мне нет дела до лжи или правды {…). Ложь может быть ложью лишь для того, у кого есть прошлое».

Цель воина — уничтожение собственного «я». Уничтожение «я» и остановка мира приводят на путь силы. «Уничтожить свое прошлое не значит лгать», замечают Бернар Дюбан и Мишель Маргери в книге «Кастанеда, путь воина». «Это значит пренебречь самим понятием правды, потому что «поиск истины» — путь не воина, а философа, раба своего рассудка».

Выйдя за пределы осязаемого мира, мы достигаем состояния сна наяву. Это означает «сознательно» существовать в мире сновидений. Может ли воин действительно контролировать бессознательное настолько, чтобы переделывать сны? Вот что писала Анаис Нин: «Я должна следовать своим путем, который является методичным, изнурительным, естественным способом соединить сновидение с творческим началом жизни, поиском развития чувств, видения, воображения как подвижных элементов и вместе с ними создать новый мир, новый вид человеческого существа. Я стремлюсь к целостности не через пассивный сон, вызванный наркотиком, а через сон активный и динамичный, соединенный с жизнью, связанный с ней в гармоничное целое, в котором наслаждение цветом, составом и видением являются творчеством в реальности, и мы можем насладиться этим сполна, наяву».

Контроль сновидений в итоге меняет отношение к миру. Может ли сюрреальное проникнуть в повседневную жизнь и внести в так называемый реальный мир толику чуда? В интервью Гвинет Кревенс, вышедшее в «Харперс мэгэзин» в феврале 1973 года, Карлос с удовольствием говорит о бессознательном способе создания книг: «(…) Я вижу книги во сне. (…) Вечером я ложусь рано, и мне снится то, о чем я буду писать. Тогда я просыпаюсь и могу проработать до утра. У меня в голове все выстроено в безупречном порядке, и мне нет нужды переписывать». Общие точки соприкосновения с сюрреалистами здесь явно налицо.

В «Путешествии в Икстлан» есть любопытный эпизод, где дон Хуан говорит о будущей смерти своего ученика: «Лучшее, что ты сделаешь в жизни, придется на ее конец. (…) Ты предпочитаешь умирающее, старое солнце, желтоватое и мягкое. Ты не любишь жару, а любишь свечение. Поэтому, когда явится за тобой смерть, ты будешь танцевать на этом холме до конца дня. (…) А твоя смерть будет сидеть здесь и смотреть на тебя. Заходящее солнце осветит твой лик, не обжигая, как сегодня. (…) Закончив танец, ты устремишь взор к солнцу, потому что никогда больше не увидишь его ни во сне, ни наяву. И твоя смерть укажет на юг, в бесконечность».

Значительная часть «Путешествия в Икстлан» посвящена «неделанию». Неделание означает отказ от приобретенных навыков: «Сотни и сотни раз дон Хуан шептал мне на ухо, что ключом к силе является «неделание» того, что я умел делать». Например, глядя на дерево, я сразу сосредоточивался на листве и никогда не смотрел на тень листьев или пространство между листьями».

И вот когда рассказ уже подходит к концу, внезапно, на 216-й странице, начинается вторая часть, озаглавленная «Путешествие в Икстлан»: «В мае 1971 года я в последний раз приехал к дону Хуану в качестве ученика».

Теперь основной собеседник Карлоса — дон Хенаро. Он рассказывает о дальней поездке в Икстлан, во время которой пережил опасные встречи с «союзниками»: «Когда и как вы приехали в Икстлан?» — спросил Карлос. Хуан и Хенаро расхохотались: «Так вот что для тебя конечный результат! — сказал дон Хуан. — Скажем так, у путешествия Хенаро никогда не будет конца. Он и сейчас на пути в Икстлан».

Значит, мы постоянно находимся на пути в Икстлан?

Автор без устали экспериментирует с переходами в другую реальность. Однако он ничего не курит и не глотает. Разве Анаис Нин не писала в своем «Дневнике», что наркотик является лишь предварительным этапом на пути к сновидению наяву?

Несмотря на загадочную и бессвязную композицию, «Путешествие в Икстлан» представляет собой совершенно необычное произведение. Кастанеда впервые формулирует теорию лжи. То, что раньше могло сойти за определенную мифоманию, теперь оправдано безусловными требованиями духовных исканий. Воин обязан стереть личную историю.

Но и это не все: автору не только нет дела до хронологии, его совершенно не волнует правдоподобие. Здесь Карлос как никогда входит в роль ученика. Разве подобное поведение совместимо с требованиями объективности в работе исследователя?

Однако выход третьей книги Карлоса совпадает с его утверждением в университетских кругах.

Однажды в Мексике Кастанеда встречает Алехандро Ходоровского. Но стоит ли удивляться этому внезапному появлению? Режиссер, писатель и исследователь языка таро, Ходоровский также относится к породе людей, способных заинтересовать. Вот как он описывает место встречи: «Это был мясной ресторан, куда я зашел с одной мексиканской актрисой». Кастанеда сидел за несколько столиков от них в компании мужчины и женщины. Женщина узнала мексиканскую актрису и предложила запросто пообщаться: «Не крупного, но плотного сложения, с кудрявыми волосами и немного приплюснутым носом, Кастанеда имел крестьянскую внешность. Его можно было принять за официанта. Но стоило ему заговорить, он превращался в блестяще образованного принца (…). Мы побеседовали о совместном фильме про дона Хуана (…). Потом у него сильно разболелся желудок. Я вызвал такси, и Карлос уехал в отель. Больше я его никогда не видел».

Ходоровский встретил Кастанеду случайно. Отныне случайности суждено играть важную роль в жизни того, кто так остро чувствует предопределенность судьбы. Карлос верит в предзнаменования. Если он невзначай пытается до кого-то дозвониться, а линия занята, он вешает трубку и никогда больше не перезванивает. Воин должен быть неуловим.

Журналисты дерутся за встречу с ним. Пресса уделяет ему немало внимания. В частности, «Нью-Йоркское книжное обозрение» посвящает ему в октябре 1972 года больнгую статью. Профессор антропологии Карлтон-колледжа Пол Райсман пишет, что произведения Карлоса Кастанеды выходят за пределы традиционной антропологической науки: «Результатом для нас является весьма плодотворное сотрудничество, и, учитывая этот аспект работы, я полагаю, есть основание называть это наукой». Знакомя читателя с секретным языком дона Хуана, Карлос создает антропологическое произведение. «Во время чтения Кастанеды становится ясно, что дон Хуан учит нас тому, чем является мир на самом деле. (…)»[21]

Пол Райсман защищает не только истинность слов дона Хуана, но и научность подхода Карлоса. Эта твердая позиция не у всех вызывает одобрение.

В ноябрьском номере «Нью-Йоркского книжного обозрения» за 1972 год Джойс Кэрол Оутс отвечает Райсману: «Мнение Пола Райсмана о трех произведениях Карлоса Кастанеды, хотя и высказанное умно и учтиво, меня совершенно ошеломило. (…) Возможно ли, чтобы эти книги не были вымыслом?»

Джойс Кэрол Оутс с наслаждением вкладывает персты в язвы. Очевидно, что сочинения Кастанеды относятся к беллетристике. Разве можно требовать от Бальзака, чтобы его персонажи существовали на самом деле? «(…) [Его книги] кажутся мне замечательным произведением искусства на тему, близкую Герману Гессе, о приобщении молодого человека к миру «иной» реальности». Джойс Кэрол Оутс замечает, что кастанедов-ский слог подчиняется законам романистики: «Диалоги написаны великолепно. Образ дона Хуана незабываем. Действие развивается, как в романе — напряженное ожидание, постепенное раскрытие персонажа…» Но можно ли верить в правдивость такой композиции?

В декабре 1972 года полемика разгорается с новой силой, когда Кастанеда дает ответ в журнале «Психология сегодня»: «Заявление о том, что я выдумал такого человека, как дон Хуан, просто поразительно. Вряд ли европейская интеллектуальная традиция, на которой я воспитан, могла способствовать созданию подобного персонажа»[22]. Нельзя не улыбнуться, слушая эти слова в свою защиту. Карлос не без юмора настаивает на своем «европейском» происхождении, которое «все объясняет». Но мыто знаем, что на самом деле он родом из индейской Кахамарки.

Что известно о доне Хуане? В своей первой книге Карлос описал его как достойного представителя народа яки.

Позднее он все меняет и называет своего героя одиноким кочевником. А теперь развивает новую теорию: «Я знаю троих колдунов и семерых учеников, но их еще больше. Если вы прочтете историю завоевания Мексики испанцами, то узнаете, что инквизиция пыталась уничтожить колдунов, потому что считала их порождением дьявола. Однако они существуют уже много веков. Большинство тех приемов, которым обучил меня дон Хуан, очень древние».