Без лишних слов (СИ) - Волкова Ольга

— Не выходи за него, — хриплый голос Федора наполняет помещение, разрывая гнетущую тишину. Я сначала было подумала, что мне показалось, опешив, переспросила.

— Что? — нахмурившись, отпрянула от стены и подошла к окну; из него мне хорошо просматривался горизонт лесной чащи, погрузившейся в сон. Закат был поистине великолепным, и последние огненные лучи заполняли свободные участки земли, что не были скрыты в тени деревьев. Сражались до последнего, не желая оставлять весь город в темноте. Вот точно так же я чувствовала себя. Рвалась сквозь тьму, желая пригреться с краю у теплого света, но все тщетно.

— Ты не ослышалась, — встав, Борзый подошел ко мне, утыкаясь нос в мой затылок. Крепко сжимает плечи, делая глубокий вдох. Потом целует. И я не могу ему сопротивляться. Не хочу, и оттого ненавижу себя за слабость, что испытываю, находясь рядом с ним. Слегка наклоняю голову в бок, давая больше пространства для нежности и ласки. — Останься, Варя, со мной, — будто змей, шепчет мне на ухо, прокладывая сладкую дорожку поцелуев.

— Сначала ты должен объясниться со мной, Федь, — напоминаю ему, не давая свести меня с ума. Борзый рыкнул, отстраняясь.

— Хочешь, значит, правды, — резко и грубо заявляет, и на его выпад я реагирую так же.

— Да! Хочу! — взмахнула рукой, закричала, затем уставилась на него с непониманием. — И имею на это полное право, — добавляю, устало рухнув на пол.

Федя сел со мной рядом, но старался не трогать, будто знал, что во мне кипит последняя капля терпения. Комнату хижины вновь заполонило тишиной, и только из окна доносилось пение птиц, приветствующих наступающую ночь.

— Восемь лет назад, — тихо начинает, и я чуть поворачиваю голову в его сторону, пристально смотрю в глаза, ощущая в них боль, но молчу, боясь вновь потерять нить, что связывает нас двоих. — Твой отец заявился на пороге этого дома. К моему деду, — уточняет, когда я хмурюсь, пытаясь сложить что к чему. — Помнишь, я рассказывал тебе, что мои родители больше любили быть в городе, а дачу рядом с вашей держали для меня.

Я кивнула, облокачиваясь на локти, которые уместила на согнутых коленях. Даже вздохнуть боюсь, ожидая продолжения Борзого. На самом деле, у самой внутри все скрутило в тугой узел, словно моё нутро уже знало, что этот разговор вызовет во мне яростную вспышку, а за ней придет опустошение.

— В то лето они не приехали не по этой причине, Варь, — как-то слишком грустно проговорил Борзый, и по моей спине от его слов пробежался холодок. Я затаила дыхание, готовясь к худшему. — Их уже просто не стало. Авария.

— О, боже мой, — воскликнула, прикрывая рот рукой. — Федя, — потянулась к нему, желая утешить и посочувствовать. Но Борзый ласково улыбнулся, поцеловав мою ладошку.

— Фактически, меня растил мой дед. Жили мы не совсем богато. И вот, появляешься ты… — смотрит завороженно, опаляя взглядом зеленых глаз. Мне казалось, в этот момент мир снова остановился на мгновение. — Все случилось так быстро…, — Федя осунулся, — я влюбился в тебя, как мальчишка, — улыбается, вспоминая нашу первую встречу, когда я застряла на мокрой дороге, угодив машиной в глубокую яму. — А потом твоя мать…

— В смысле? — хмурясь, я переспрашиваю. — Она при чем тут?

— Да при том, — рыкнул, но скорее выливая свое зло не на меня, а на мою маму, — когда я привез тебя домой, через несколько часов она заявилась на пороге моего дома. И пригрозила на шаг к тебе не приближаться. Иначе я навсегда вылечу из академии. Ты хоть представляешь, что для меня значило обучение в университете, где я получил высшую степень в военном искусстве. Но я не послушал её, потому что уже тогда понял, как ты мне дорога. Столько дней провести в унынии, из-за того, что лишился самого дорого, что есть у человека — семьи. А потом ты, будто лучик, прорвавшая эту темень и спасшая меня от отчаяния и одиночества.

— Федя, если это было так, то я не понимаю тебя, — неуверенно шепчу, ощущая, будто шею вдавливают и мне не хватает воздуха. — Зачем ты отпустил меня тогда?

— Я не послушал твою мать, и мне крупно досталось от твоего отца, — безжизненно отвечает, сложив губы в тонкую полоску. Отрицательно качнув головой, даю понять, что мне не хватает его объяснений для полноты всей картины. Борзый вздрогнул, закинув голову чуть назад. Закрыл глаза. — Я прогнал её, но твоего отца не смог. Перед нашим расставанием Георгий Владимирович заявился к моему деду и приказал всяческими путями отговорить внука, чтобы я не вставал у него на пути. Но я и слушать не хотел, потому что мое сердце ожило, и я не собирался так просто отказываться от тебя. Несколько поступивших звонков от Петрова я проигнорировал. И потом, он сам пришел ко мне, поставив перед фактом. Или я оставляю тебя, или мой дед доживет в одиночестве. Тут я испугался, Варь. Правда. Я разрывался на части, но потом само собой все пришло. Приехал Мишка и заявил, что ты его невеста. Нет, — качает головой, на мой невысказанный вопрос, — я не поверил ему, но потом было поздно. Я не отступился от тебя, ты сама ушла, но возможно так было к лучшему. К тому же, наша потасовка с Рейном тоже сыграла огромную роль во всей неразберихе долбанной. Меня исключили из Академии, по милости твоего отца и Рейна, — зло завершает.

— Ты хочешь сказать, что я виновата в нашем расставании? — с горечью произношу вопрос, ощутив на себе сотни иголок от предательства. Борзый отрицательно мотает головой.

— Нет, я сам виноват. Я не пошел за тобой, а должен был. После того, как ты уехала мне позвонили из Академии, и сообщили, что раз я исключен, меня направляют в армию. Но декан, с которым у меня были хорошие взаимоотношения помог избежать некоторых формальностей, и фактически я закончил обучение. И все же побывал по контракту в горячей точке, где получил все эти ранения, — заключает Федя, желая скорее закончить разговор. Я почувствовала, что он не до конца рассказал мне всё, утаил самое ужасное, и возможно правильно сделал. Мне достаточно того, что он выложил сейчас. Опять мои родители, и неугомонные Рейны. Всюду преследуют, разрушая мою жизнь.

— Отвези меня домой, — тихо шепчу, пряча глаза. Они на мокром месте от обиды и злости. От любви к этому мужчине, который чудом остался все еще живым после прохождения службы, и все же я не могла простить его за обман. За то, что не пошел за мной, не остановил… Борзый кивнул, вставая с пола.

— Идем, Варь, — подает руку, помогая мне подняться. — Прости, что я не смог дать тебе того, что очень хотел. — Обнимает, и я отвечаю, вдыхая его аромат духов, смешанных с ним самим. — Я не стану давить на тебя, — шепчет, касаясь моего лба губами, — не стану умолять. Но прошу, подумай, прежде чем дашь ответ Рейну в это воскресенье, когда будете в загсе.

— Я подумаю, Федь, — отстраняюсь, получив словесную пощечину от него. — Я много не понимаю, Борзый. Многого не знаю, что случилось. И знаешь, пусть Рейн ублюдок, но он был рядом со мной, когда тебя не было, — это удар ниже пояса, и я ненавижу себя за эти слова, которые причиняют боль Феде. Но мне тоже плохо, что я не разглядела тогда в нем страх перед моим отцом и матерью. Сейчас я ненавижу себя, и потому срываюсь на нем. Выскочив из хижины, я глотнула свежего воздуха, успокаивая расшатанные нервы. Мне хотелось заорать, будто пуля могла реально пронзить мою грудь и разорвать сердце в клочья. Я хотела заплакать, но как нарочно ни капли слез, лишь острая боль жгла глаза, а как оказалось это они и были.

Двигатель машины зарычал, и фонари осветили высокую луговую траву. Хижина снова погрузилась в темень, как только Борзый развернулся и просигналил. Молча, мы доехали до моего дома, и также молча расстались… вновь не разобравшись в своих сломанных жизнях…

Глава 16

Чем воскресное утро отличается от таких же ежедневных? Ничем. Но… это утро теперь для меня не самое приятное, как пятно в календаре, отмеченное красным — знаменательным днем. Стоя перед зеркалом во весь рост, я смотрела на себя, одетую в самое шикарное свадебное платье. Платье, о котором мечтала, только чтобы его увидел Борзый. Только, чтобы для него оно предназначалось… не для Рейна. Провожу ладонью по ушитому мелким бисером корсету, ощущая подушечками пальцев рельеф рисунка. Слежу взглядом за движением рук, и отчетливо понимаю, что я повторяю ласку, которую Федор дарил мне несколько дней назад. На берегу у заброшенного дома его деда. Закрываю глаза, глубоко вдыхая. Боже… подбородок дрогнул, и во мне пошатнулась уверенность в решении.