Железная хватка - Чарльз Портис

— Да, это великолепный стимул. Что ж, быть может, все уладится к твоему удовлетворению. Буду молиться, чтобы ты вернулась живой и здоровой, а все старания твои увенчались успехом. Путешествие может оказаться трудным.

— Добрые христиане трудностей не чураются.

— Но и не стремятся к ним очертя голову. Добрый христианин не упорствует понапрасну и отнюдь не самонадеян.

— Вы считаете, я не права.

— Я считаю, ты сильно заблуждаешься.

— Посмотрим.

— Да, боюсь, что так.

Стоунхилл продал мне мустанга за восемнадцать долларов. Негр из кузни его поймал, завел внутрь на недоуздке, обточил копыта и прибил к ним подковы. Я вычистила ему все репья, обтерла. Резвый он был, бодрый, но зазря не дергался и все процедуры перенес, не лягаясь и ни разу нас не укусив.

Я надела на него узду, но вот папино седло самой поднять не удалось, слишком тяжелое, поэтому седлал мне Черныша кузнец. И предложил сперва его объездить. А я сказала, что и сама, наверное, справлюсь. И осмотрительно залезла. Черныш поначалу с минуту постоял, а потом как удивит меня — взял и встал на дыбы два раза и жестко на передние ноги опустился, у меня аж «копчик» и шея заболели. Меня б и наземь сбросило, не ухватись я за луку седла и не цапнув Черныша за гриву. Ни за что больше было не удержаться, стремена болтались слишком далеко под ногами. Кузнец засмеялся, но мне было не до показухи. Я погладила Черныша по шее, тихонько с ним поговорила. И больше он не брыкался — но и пойти не пошел.

— Не понимает, что ему с такой легонькой всадницей делать, — сказал кузнец. — Думает, это овод на ём сидит.

Он взял мустанга за поводья возле самых губ и понудил его сделать шаг. Так и водил по амбару несколько минут, а потом ворота открыл и наружу вывел. Я побоялась, что Черныш от солнца и холода опять взбрыкнет, но нет — похоже, мы «подружились».

Кузнец отпустил поводья, и я шагом поехала на мустанге по грязной улице. Он не очень слушался, головой крутил все время. Не сразу мне удалось его повернуть. На нем раньше ездили, как я поняла, но только давно. Вскоре опять привык. Я покаталась на нем по всему городу, пока он слегка не вспотел.

Когда я вернулась, кузнец спрашивает:

— Не норовистый, ничего?

— Нет, — говорю, — отличная лошадка.

Он подтянул стремена как можно выше, а потом расседлал моего Малыша-Черныша и завел его в стойло. Я дала мустангу кукурузы, но немного, потому что боялась, как бы от плотной кормежки он не охромел. Стоунхилл-то мустангов больше сеном кормил.

День уже клонился к вечеру. Я поспешила в лавку к Ли, очень гордая тем, что добыла себе лошадку, да и завтрашнее приключение меня влекло. Шея после встряски побаливала, но это ж пустяки в сравнении с тем, что нам предстояло.

Зашла я через черный ход, не постучавшись, и вижу — Кочет сидит за столом с этим Лабёфом. Про техасца-то я и забыла.

— Вы что здесь делаете? — спрашиваю.

— Здорово тебе, — отвечает Лабёф. — Да вот с исполнителем твоим беседуем. В Литл-Рок он так и не поехал. У нас деловой разговор.

А Кочет конфету жует.

— Садись, — говорит, — сестренка, возьми тянучку. Вот этот арестант зовется Лабёфом. Говорит, рейнджер он в Техасе. Сюда приехал учить наших коровок капусту щипать.

— Я его знаю, — говорю я.

— И еще утверждает, что идет по следу нашего пройдохи. Хочет к нам присоседиться.

— Я знаю, чего он хочет, и уже сказала ему, что нас его помощь не интересует. А он у меня за спиной сюда пробрался.

— А что такое? — спрашивает Кочет. — В чем беда-то?

— Нету никакой беды, кроме той, что он сам себе накликает, — говорю я. — Он мне предложение сделал, и я от него отказалась. Вот и все. Нам он без надобности.

— Ну а вдруг пригодится? — говорит Кочет. — Платить за него не надо. Зато у него есть крупнокалиберный карабин Шарпса[44] — если на нас вдруг нападут бизоны или слоны. И стрелять, говорит, умеет. Я за то, чтоб ехал с нами. Нам может выпасть энергичная работенка.

— Нет, нам он не нужен, — стою на своем я. — И я ему уже так и сказала. У меня теперь есть лошадь, и все готово. Вы все свои дела сделали?

Кочет отвечает:

— Готово все, кроме харча, а за ним дело не встанет. Старший помощник спрашивал, кто мне ведомости заполнял. Сказал, что ежли тебе работа нужна, он тебя устроит на хорошее жалованье. А еду нам жена Поттера готовит. Кухарка она не то чтоб очень, но сойдет, да и деньги ей сейчас не лишние.

Тут Лабёф встрял:

— Должно быть, я ошибся в человеке. И ты, Когбёрн, позволяешь таким соплюшкам помыкать собой?

Кочет холодно так взглянул на техасца и говорит:

— «Помыкать», ты сказал?

— Помыкать, — подтвердил Лабёф. — Так я и сказал.

— А может, хочешь взглянуть, как по-настоящему помыкают?

— Никто здесь никем не помыкает, — сказала я. — Исполнитель работает на меня. И я ему плачу.

— И сколько же ты ему платишь? — осведомился Лабёф.

— А вот это уже вас не касается.

— Сколько она тебе платит, Когбёрн?

— Она мне платит довольно, — отвечает Кочет.

— Пять сотен долларов?

— Нет.

— А столько выкладывает за Челмзфорда губернатор Техаса.

— Да что ты, — говорит Кочет. Подумал немного, а потом: — Да, звучит заманчиво, но я уже пытался как-то поголовные взыскивать со штатов, да и с железных дорог. Там тебе наврут, и глазом моргнуть не успеешь. Еще повезет, если хотя бы половину обещанного взыщешь. А иногда и вообще ничего не получаешь. Как-то подозрительно все это. Пятьсот долларов — что-то маловато будет за того, кто убил сенатора.

— Биббз был мелкий сенатор, — говорит Лабёф. — Они б там за него ни шиша не предложили, только это бы скверно выглядело.

— Каковы условия? — спрашивает Кочет.

— Плата по приговору.

Кочет и это обдумал. Потом говорит:

— Может, убить его придется.

— Не придется, если с осторожностью.

— А если и не убьем, его все равно могут не осудить, — говорит Кочет. — А если и осудят, к тому времени на деньги эти уже с полдюжины заявок наберется от всяких занюханных местных законников. Нет, я, наверно, лучше все-таки с сестренкой поеду.

— Ты самого интересного еще не дослушал, — говорит Лабёф. — Семейство Биббз за Челмзфорда пятнадцать сотен дает.

— Вот оно что, — говорит Кочет. — На тех же условиях?

— Нет, тут условия такие: просто взять и доставить Челмзфорда шерифу округа Макленнан в Техасе. Все равно, живого или мертвого. Платят, как только его опознают.

— Это мне больше по душе, — говорит Кочет. — И как думаешь деньги делить?

Лабёф ему:

— Если доставим живым, эти пятнадцать сотен я разделю с тобой пополам, а себе заберу награду штата. Если же придется его убить, я отдам тебе треть денег Биббзов. Это пятьсот долларов.