Легко ли быть издателем. Как транснациональные концерны завладели книжным рынком и отучили нас читать - Андре Шиффрин

Мы обратились к широкому кругу авторов — как социологов, так и писателей — с поручением посетить деревни в своих странах или бывших колониях этих стран и попытаться воссоздать на бумаге рассказы людей, которые стараются докопаться до причин и смысла пережитого. Серия вызвала горячий отклик во всем мире, и книги активно переводились на другие языки. Кстати, эта серия отлично сочеталась с издаваемыми «Пантеоном» историческими трудами нового типа, где рассматривались судьбы простых людей в прошедшие века. «Деревенская серия» практиковала тот же метод по отношению к нашему времени.

Серия насчитывала около дюжины томов из разных стран; авторов подыскивали наши коллеги в полудюжине зарубежных государств. Все мы были едины в своем стремлении высвободить издательское дело из тисков привычных меркантильных соображений. Идея, что сотрудничество нескольких издателей возможно только с целью выгодной продажи книги, казалась нам пошлой и унизительной. Со временем «Пантеон» наладил тесное международное сотрудничество с издательствами по всему миру. Первое место среди них занимал «Пенгуин». Тони Годвин заказал Рональду Блайду для серии том об английской деревне «Эйкенфилд», имевший большой успех, а также издал в Англии книги Стадса Тёркела и многие другие написанные по нашему заказу вещи.

О Тёркеле хотелось бы сказать особо. Пожалуй, среди авторов «Пантеона» не было другого человека, с которым меня связывали бы более тесные, выдержавшие испытание временем отношения. А началось все так: задавшись вопросом, кто бы мог написать о США на уровне Яна Мюрдаля, я подумал о радиоведущем Стадсе Тёркеле, делавшем в Чикаго популярную ежедневную программу музыки и интервью на радиостанций «WMFT». Радиостанция также выпускала журнал, где я и читал его интервью — поразительно глубокие, мастерски сделанные. Через общую приятельницу, английскую актрису Элеонор Брон (в то время она играла в Чикаго в «Секонд сити»), я познакомился со Стадсом и обнаружил, что когда-то этот ди-джей маленькой ФМ-радиостанции принадлежал к суперзвездам чикагской школы телевидения. Он и его соавтор Дэвид Гэрроуэй стали основоположниками жанра спонтанных репортажей, идущих «вживую» и без заранее подготовленного сценария. Студия созданной Тёркелом и коллегами передачи «В гостях у Стадса» была чем-то вроде уютного кафе, куда люди стекаются пообщаться.

Стадс начинал как актер, игравший как в театре, так и в теле- и радиоспектаклях. На подмостках он очутился, окончив в самый разгар Великой депрессии юридический факультет Чикагского университета. Работы для юристов не было, и Управление общественных работ[44] рекомендовало всем желающим попробовать себя в волшебном мире сцены. Он принимал участие в ряде политических акций либерального толка, в том числе в избирательной кампании Генри Уоллеса в 1948 году, и навлек на себя ненависть газеты «Чикаго трибюн» и ее печально знаменитого издателя, ярого реакционера полковника Маккормика. «Чикаго трибюн» так невзлюбила Стадса, что спустя годы отказывалась даже упоминать на своих страницах его радиопрограмму. Были и другие силы, постаравшиеся отлучить Стадса от телевидения. Казалось, его блестящей карьере пришел конец…

Стадса увлекла идея написать историю в устных рассказах. Одновременно его позабавило, что ньюйоркец усмотрел в чикагских кварталах сходство с деревнями. Первая же книга Стадса — «Дивижен-стрит» — стала откровением. Проследив за судьбами простых жителей Чикаго, он описал драматичные перемены, выпавшие на долю случайно выбранной горстки вроде бы ничем не примечательных людей. Очень многие, как белые, так и чернокожие, переехали в Чикаго из района Аппалачских гор и с дальнего Юга; их биография была историей великого послевоенного переселения, изменившего жизнь миллионов людей. Пресса по всей стране хвалила Стадса за дар достоверно передавать речь интервьюируемых, за уважительное, без тени снисходительности отношение к ним, — что, кстати, верно для всех его книг. Много лет спустя я открыл для себя, что наш общий проект очень напоминал кампанию, проведенную на деньги Управления общественных работ в 30-е годы: тогда талантливые писатели расспрашивали американцев об их жизненном пути и работе. Книга Тёркела — первое после долгого перерыва произведение в жанре устной истории — мгновенно стала бестселлером.

После этой удачи я посоветовал Стадсу написать, пока еще живы очевидцы, устную историю 30-х годов. Книга, названная «Тяжелые времена», превзошла успех предыдущей. Когда же мы выпустили «Хорошую войну», историю пережитого американцами в период Второй мировой войны, начальный тираж составил 100 тысяч экземпляров. Но самой популярной из книг Стадса стала «За работой: Люди рассказывают, чем именно занимаются весь день и каково им приходится». Она несколько раз была переиздана в мягкой обложке и разошлась в общей сложности чуть ли не полуторамиллионным тиражом. В свое время эта книга использовалась как учебное пособие в средних школах и колледжах по всей стране Характер Стадса проявился в следующем эпизоде. Жителям маленького южного городка не понравилось, что, цитируя своих собеседников в книге «За работой», Стадс не опускал их крепких, хотя и вполне оправданных контекстом выражений. Тогда Стадс лично отправился в этот город, чтобы выступить на общем собрании и напрямую обсудить проблему с заинтересованными людьми. Обычно в таких случаях мы посылаем дежурный пресс-релиз, призывающий соблюдать Первую поправку[45], но Стадса это не устраивало. Он хотел сам поговорить с людьми и понять, что именно вызывает у них протес — ты. Я был бы рад сообщить, что ему удалось их пере — убедить, — но увы… Впрочем, такой поступок стоит самого громкого успеха.

В начале 60-х был целый ряд жизненно важных сфер общественной жизни, где дело шло впереди слов. Ширилось движение за гражданские права, создававшее массовый спрос на книги о проблемах расизма, — и все же участники демонстраций в алабамском городе Сельма[46] и других местах вряд ли нуждались в наших книгах, чтобы распознавать вокруг себя проявления несправедливости. Со временем литература этой тематики сыграла свою роль — она убеждала белое население в необходимости перемен, указывала новые, подходы и тактики. И все же в этой области путь прокладывали афроамериканские активисты — а мы лишь следовали за ними.

Среди первых же книг, написанных по заказу «Пантеона», были работы на расовые темы, в том числе один достаточно ранний великолепный труд по истории чернокожего меньшинства. Я предложил молодому историку из Принстона Джеймсу Макферсону стать составителем и редактором сборника свидетельств афроамериканцев о пережитом ими в годы Гражданской войны. (По названию книги, «Гражданская война нефа», чувствуется, как давно она была написана.) Макферсон стал одним из самых выдающихся историков Гражданской войны. Мы также заказали несколько книг о проблеме расизма и права, в том числе видным афроамериканским юристам Роберту Картеру и Лорен Миллер, а также литературу о текущей ситуации на Юге. Леон Фридман составил для нас сборник «Южная модель правосудия», куда были включены статьи молодых юристов, которые добровольно помогали движению за гражданские права на Юге. Позднее некоторые из этих авторов выпустили интересные книги о расизме. Среди них был и Пол Чевиньи, чье исчерпывающее исследование проблемы жестокости полицейских мы затем напечатали в «Нью пресс». Джоэль Ковел — тоже, как и Чевиньи, мой однокашник — попытался рассмотреть расизм с точки зрения психоаналитика, и его книга «Белый расизм», написанная в жанре «психо-истории», была оценена очень высоко.