Секретные задания РСХА - Отто Скорцени

До настоящего времени немецкие солдаты, заболевшие малярией – а таких было много, – посылались на излечение в Тироль. И вот я предлагаю моему медику отправиться «по собственной инициативе» в горный отель на Гран-Сассо – который я будто бы хорошо знаю, – чтобы выяснить, можно ли это заведение, расположенное на высоте примерно двух тысяч метров, превратить в дом отдыха. Я упираю на то, чтобы он на месте поговорил с управляющим, посмотрел, сколько имеется коек, осмотрел санузел и так далее, а также немедленно начал там переговоры. Мое предложение было услышано: утром 8 сентября мой славный врач выехал в путь на машине. Я тут же начал беспокоиться. Сможет ли он вернуться, увижу ли я его снова живым и невредимым?

На следующий день мой «шпион поневоле» возвращается, очень расстроенный от мысли, что из-за итальянской капитуляции его прекрасный план, вероятно, окончится ничем. Не жалея подробностей, он рассказывает мне, как, проехав Акилу, попал в долину, где находится станция подъемника. Но все его усилия проникнуть дальше были напрасны. Дорога к подъемнику была перегорожена шлагбаумом и к тому же охранялась несколькими постами карабинеров. После длительных переговоров с этими последними он все-таки получил разрешение позвонить в отель. Однако ответил ему не управляющий: на другом конце провода какой-то офицер уведомил его, что Кампо-Императоре объявлен военным полигоном и, следовательно, всякое иное использование плато и зданий на нем воспрещается. По наблюдениям этого врача речь идет о достаточно крупных маневрах; в долине он заметил радиофицированный автомобиль, а подъемник постоянно в действии.

В последней деревушке жители рассказали ему невероятные истории: похоже, что отель занят совсем недавно, сразу же из него выслан весь гражданский персонал, а номера переоборудованы, чтобы разместить в них примерно 200 солдат. Несколько раз в долину вроде бы приезжали старшие офицеры; некоторые люди – «хорошо осведомленные» – предполагали даже, что там, наверху, заключен Муссолини. Но это, замечает военврач, просто, наверное, слух, которому не стоит слишком доверять.

Я, конечно, не стремлюсь его в этом разубедить.

Последние приготовления

На следующий день, то есть 10 сентября 1943 года, наши войска вновь прочно удерживают Рим и его окрестности. Я могу наконец-то перейти к исполнению своего задания или, точнее, к последним приготовлениям, а именно к выработке подробного плана.

Прежде всего я изучаю вместе с Радлем различные возможности, из которых нам надо какую-то выбрать (предполагая, что и сама операция окажется возможна). В одном нет сомнений: мы не можем терять ни минуты. Каждый день, возможно, даже каждый час место заключения дуче может быть изменено, не говоря уже о другом событии, которого мы опасаемся более всего: передаче пленника союзникам, которые его, несомненно, уже затребовали. Немного позже мы узнаем, что генерал Эйзенхауэр включил это требование в условия перемирия.

Наземная операция нам кажется неизбежно обреченной на провал. Нападение через крутые склоны, ведущие к плато, приведет к огромным потерям, и, во всяком случае, карабинеры окажутся предупреждены достаточно рано, чтобы вполне успеть либо спрятать дуче, либо увезти его в другое место. Чтобы помешать им ускользнуть вместе со своим пленником, нам пришлось бы окружить весь горный массив поисковой цепью, а на это потребовалась бы по меньшей мере дивизия. Поэтому наземную операцию надо считать неосуществимой.

Нашим главным козырем должна стать полная внезапность, ибо, не говоря уже о стратегических соображениях, мы опасаемся, как бы у карабинеров не было приказа убить своего заключенного в случае опасности побега. Это предположение впоследствии подтвердится. Только наше молниеносное вторжение спасло дуче от неминуемой смерти.

Итак, мы видим только два способа: высадка парашютистов или приземление транспортных планеров рядом с отелем. После долгого анализа всех «за» и «против» этих двух решений мы выбираем второе. В разреженной атмосфере на этой высоте нам бы потребовались, чтобы предотвратить слишком быстрый спуск, особые парашюты, а мы такими не располагаем. К тому же я предвижу, что из-за пересеченной местности десантники приземлятся со слишком большим рассеянием, так что быстрая атака плотным строем окажется невозможной. Остается только приземление нескольких планеров. Но есть ли в окрестностях отеля участок, на котором они могли бы сесть?

Когда пополудни 8 сентября я решил проявить наши аэрофотоснимки, выяснилось, что огромная лаборатория в Фраскати уже стерта бомбами с лица земли. Один мой офицер все-таки смог сделать несколько отпечатков во вспомогательной лаборатории, но к несчастью, нам не смогли дать крупноформатные снимки для стереоскопа, которые бы позволили увидеть местность четко и рельефно. Я должен был удовольствоваться обычными фотографиями, примерно 14 на 14 сантиметров, на которых, однако, я прекрасно узнал треугольный луг, который уже привлек мое внимание во время нашего полета над отелем. Именно на этом луге, выбрав его в качестве площадки для приземления, я буду осуществлять свой план.

Также надо подумать и о том, как прикрыть наши тылы и обеспечить отход после выполнения самой операции. По нашему плану эти две цели достигаются с помощью батальона парашютистов, которые должны ночью пробраться в долину, чтобы в час «Ч» захватить станцию подъемника.

Выработав таким образом основные детали операции, я отправляюсь к генералу Штуденту. Я хорошо знаю, что уже три дня у него совсем не было возможности отдохнуть даже несколько минут – у меня, впрочем, тоже, – но теперь нужно вместе прийти к какому-то решению. И вот я объясняю ему свой план, и мне даже удается его убедить. По правде говоря, генерал вовсе не проявляет энтузиазма, он не скрывает от меня своих опасений, но он понимает также, что если мы не хотим отказаться от нашей задачи, то должны попытаться использовать единственную оставшуюся у нас возможность. Однако, прежде чем дать свое согласие, он желает посоветоваться со своим начальником штаба и еще одним офицером штаба своего корпуса.

И вот эти два специалиста по воздухоплаванию недвусмысленно высказываются против нашего плана. По их мнению, приземление на такой высоте и на неподготовленной местности никогда еще не осуществлялось по той простой причине, что оно «технически невозможно». По их мнению, высадка в том виде, как я ее замыслил, вызовет потерю по крайней мере 80 процентов личного состава. Остаток отряда окажется тоща численно слишком слаб, чтобы выполнить свою задачу.

В ответ на эти доводы я объясняю, что прекрасно отдаю себе отчет в опасностях, которым мы подвергаемся, но в любом случае, когда впервые испытывается что-либо новое, надо идти на некоторый риск.