ОГНИ НА РАВНИНЕ - СЁХЭЙ ООКА

Я встал, взял винтовку на изготовку. Точно так же я вел себя накануне, направляясь в деревню. Потом прижал приклад к бедру: из такой позиции я подстрелил женщину. Наклонил голову, чтобы лучше разглядеть оружие. Ствол мерцал зловещим блеском. Винтовка двадцать пятого калибра. Этот экземпляр использовали в школе для тренировочных целей. На стволе виднелся герб: императорская хризантема. Но он был перечеркнут жирным крестом. Судя по всему, винтовку реквизировали для нужд армии в связи с нехваткой оружия.

Внезапно мне стало дурно. Я содрогнулся от неожиданной мысли: мое недавнее преступление напрямую связано с этой винтовкой! И зачем только я взял ее с собой, когда решил спуститься со своей горы?! Филиппинка могла бы вопить и стенать сколько угодно, но ей не грозила бы опасность. Родина насильно вложила мне в руки смертоносное оружие. До недавнего времени польза, которую я приносил своему отечеству, была прямо пропорциональна тому ущербу, который я мог причинить врагу с помощью этой винтовки…

Безвинная молодая женщина мертва… И все потому, что я продолжал таскать с собой злосчастную винтовку даже после того, как меня вышвырнули из части и я стал совершенно не нужен своей стране…

Не раздумывая, я бросил винтовку в реку. Она мгновенно исчезла под водой, издав напоследок звонкий всплеск. Это прозвучало как насмешка над бедным одиноким солдатом, который под влиянием минуты недальновидно избавился от единственного средства защиты.

Вода вновь засверкала тусклым серебром, и снова закружились, запенились вихри водоворотов.

Что-то неуловимо изменилось в окружавших меня лесах, полях и горах. Я шел по тихой, умытой лунным сиянием земле, время от времени ощупывая штык, последнее спасение. И мир стал чище и шире, словно раздвинулись какие-то невидимые границы. Пространство больше не ограничивалось радиусом действия винтовки, оно раздвинулось, расплылось во все стороны… По крайней мере, оно превратилось в бесконечное множество небольших окружностей, контуры которых мог обозначить мой остроконечный штык.

Я с сожалением взглянул на реку, но тут же встряхнулся, поняв одну важную вещь. Даже если я полезу сейчас в воду, потрачу массу усилий и подниму винтовку со дна, потом вычищу, вновь превращу в оружие, – мне придется опять выбросить ее.

Тяжело вздохнув, я двинулся в путь. Я шагал по полям, утопавшим в лунной мгле, и вскоре очутился в лесу. В сумраке белела выстланная серебристой кисеей тропинка, на земле между деревьями растекались узорчатые пятна света и тени. Мелодично ворковали дикие голуби, неутомимо повторяя два такта симфонии Бетховена. Накануне ночью я слушал точно такой же концерт.

Мне было одиноко, ужасно одиноко. Почему я должен вернуться в горы, в эту юдоль печали?

Тропа… Вчера ночью я думал, что никогда больше не смогу пройти по ней. И тем не менее вновь оказался в знакомых местах. Я возвращался в горы. И это казалось мне еще более странным, чем мысль о невозможности второй раз ступить на ту же тропу.

Я мысленно рисовал себе свое будущее: бесконечная скука, монотонное однообразие, ограниченное запасами горного картофеля.

Стоит ли вообще жить?! Наверное, нет, размышлял я. Но разве стоило умирать?! Мне не оставалось ничего другого, как двигаться дальше. И я устремился вперед, охваченный невероятным воодушевлением. Я торопился к животворному источнику – запасам картофеля. Я несся по полям, по лесам, пересекал потоки и наконец почувствовал близкое дыхание гор.

Темный густой лес встал последней преградой на моем пути. Небо над чащей посветлело. Как и накануне, я четко видел пятнышки на коре деревьев.

Брезжил рассвет. Я чувствовал себя марионеткой. Неведомый кукловод дергал за ниточки, а я послушно двигался вперед.

Глава 21 ПРИЯТЕЛИ

Когда я вышел из лесу, уже почти рассвело, и я немедленно заметил три фигуры, копошившиеся на моем картофельном поле. Военные фуражки и рубашки цвета хаки! Сомнений не осталось: это были японские солдаты. У меня на глаза навернулись слезы.

– Эй, эй! – заорал я и, размахивая руками, бросился навстречу людям.

Они одновременно, точно заводные куклы, повернулись ко мне, потом переглянулись и снова уставились на меня.

Один из мужчин направился в мою сторону. Его алчный взор, хищное, жесткое лицо поразили меня до глубины души. По нашивкам я определил, что он был сержантом и, видимо, командовал взводом.

– Ты из какой роты? – спросил незнакомец.

Я вдруг вспомнил, что, по крайней мере формально, все еще нахожусь на службе в рядах вооруженных сил, поэтому отдал честь и отрапортовал:

– Рядовой Тамура, корпус Коидзуми, рота Мураямы.

– Мураямы? – подойдя ко мне, переспросил молоденький ефрейтор. – Странно, я думал, всю роту раздолбали в Альбуэре.

Его худое, изможденное лицо заросло щетиной. Но грозно сведенные у переносицы черные брови и фанатичный блеск в глазах указывали на то, что передо мной настоящий вояка. Я понял: парень все еще служит отечеству.

– Я был в госпитале. Началась бомбежка. Едва сумел выбраться оттуда живым. Потом обосновался тут.

– О, так это ты тут хозяйничал, да? – поинтересовался третий участник экспедиционной группы, рядовой. – Я так и знал, что здесь был кто-то из наших: мы нашли каску. А сейчас ты откуда взялся?

Я рассказал им все, что со мной произошло за последние сутки. Правда, умолчал об убийстве филиппинской женщины.

– Гм, – процедил сержант, с сомнением поглядывая на меня. – Ты, видно, облазил тут всю округу, а? Кстати, где твоя винтовка?

– Я потерял ее в долине, ночью, по дороге сюда, – не задумываясь, соврал я.

– Очень, очень профессионально, а? – съязвил сержант. – Вот так дела, – протянул он, бросив взгляд на ефрейтора, – ты ведь тоже бежал и отстал от своих… в Бурауэне, да?

– А в чем, собственно, дело?! – взвился ефрейтор. – Мы все спасались бегством, сломя голову продирались через проклятые дебри. Помнишь? Темень стояла кромешная. Если что уронил, отыскать уже было невозможно. Не волнуйся, сержант, я обязательно раздобуду себе винтовку. Скоро.

– Позаимствуешь у трупа, а? – загоготал сержант.

– А вы из какой роты? – осведомился я у него.

– Мы из роты Осимы. Пытались с боем пробиться к Бурауэну, но всю роту разметало на мелкие кусочки. Мы должны были соединиться с парашютным десантом. Ха, как бы не так! Вот уж помогли нам так помогли! Их всех перестреляли прямо в воздухе, как уток. Только тридцать человек приземлились живыми. И все, что они могли сделать, – это броситься в джунгли, в укрытие. Называется: спасибо большое за поддержку! Америкашки разнесли в пух и прах весь наш взвод. Я и двое моих людей пробрались на берег. У нас не было ни одного патрона, ни крошки еды. Позже мы случайно обнаружили это поле и вздохнули с облегчением.

Я посмотрел по сторонам: мой маленький рай превратился в пустыню. «Картофельные деревья» вырваны с корнем, у хижины сложена большая куча корнеплодов.

– Да, нам жутко повезло, что мы нашли эти корешки, – проронил сержант. – Вообще-то десантники должны были вывести нас к Паломпону.

Паломпон?! Это же самая крайняя точка на северо-западе острова Лейте! Я знал, что порт хорошо укреплен, там много наших войск, а недавно туда поступило значительное пополнение.

– Ваши люди продвигаются в Паломпон?

– А ты что, не в курсе? По армии приказ: всем частям пробиваться в порт Паломпон. В Генштабе, кажется, доперли, что военная операция идет не по плану. Последние семь дней все подразделения отходят к Паломпону. Говорят, оттуда нас эвакуируют на Себу. Смешно, что ты ничего не знаешь! Вот что происходит с теми, кто болтается сам по себе, – они не слышат приказов!

– Так точно, я действительно ничего не слышал.

– Ладно, господа, – помолчав, махнул рукой сержант, – давайте соберем столько картохи, сколько сможем унести, а потом ноги в руки. А ты тоже себе накопай, – посоветовал он мне, – чтобы сил хватило добраться до порта.

– Есть!

Мои новые знакомые обменялись взглядами.

– Можно подумать, мы кучка варваров каких-то, а он весь такой правильный, – буркнул ефрейтор. – Нет, вы только послушайте его: «Есть, так точно!» Я уж и не помню, когда такое слышал. Послушай-ка, братец, – обратился он ко мне, – у нас тут никто не командует. Ты – вольная птица, сам решай, куда и с кем идти. Я, правда, думаю, за нами тебе не угнаться. Ты ведь сильно болен, да?

– Я постараюсь не отставать от вас, – поспешно заверил я.

– Э-э, братец… Хочу тебе кое-что сказать. У нас своя лавочка. Мы крутая троица. Да уж, много чего повидали! В гвинейской кампании участвовали, сражались бок о бок с первого до последнего дня… Хлебнули лиха, скажу я тебе… такое пришлось пережить… даже человечину ели… Надумаешь с нами идти – смотри в оба. Как бы нам тебя не сожрать вместе с картошкой!