Следопыт - Александр Авдеенко

— Понял, товарищ лейтенант. Доставлю в срок и аккуратно.

— Ну вот, слава богу, хоть по одному вопросу договорились. Давай выполняй. Дежурному уже отданы все распоряжения. Желаю успеха.

Смолин козырнул, по всем правилам отпечатал строевой шаг и вышел. На душе у него было нехорошо. Больше собой был недоволен, чем лейтенантом. Зря полез в бутылку. Надо было спокойно его выслушать. Тогда было бы ясно, чего он добивается. Впрочем, ему и теперь, после намеков лейтенанта ясно, что именно ему не нравится. Все дело в Юзефе.

Дежурный по заставе уже приготовил телегу, запряженную самой выносливой лошадью, с чудной кличкой — Попик. Прозвали ее так, очевидно, за лохматую, не поддающуюся гребенке гриву и такой же ершистый хвост. Но работал Попик охотно, резво. Всю дорогу, если желаешь, может бегом промчаться. Ездовым был выделен рядовой Деревянкин.

Копылову уложили на дно телеги, на сено. Смолин, с автоматом в руках, сел у нее в ногах. На всякий случай он прихватил с собой еще несколько гранат. У ездового тоже был автомат. Время сейчас трудное, опасное. Не исключено, что бандеровцы попытаются отбить свою связную.

Весь личный состав заставы стоял у казармы, когда выезжали со двора. Дорога в штаб отряда была хорошая. Часа через полтора Смолин рассчитывал быть на месте. Минут десять ехали молча. Потом ездовой достал папиросы и спросил:

— Товарищ старшина, разрешите закурить?

— Давай, вали. Только смотри, не очень окуривай даму.

Деревянкин покосился на лежащую вниз лицом Марину и засмеялся.

— Что вы, товарищ старшина, я человек деликатный.

Марина резко повернулась на бок, поднялась и села. Лицо ее было белым, будто вымазано мелом. Покусанные губы кровенились, Она облизала губы и сказала хриплым голосом:

— Хлопцы, дайте закурить. Умру, если не дадите.

Ездовой не пошевелился. Только презрительно хмыкнул. Смолин вытряхнул из пачки «Беломора» папиросу. Она схватила ее, жадно затянулась, раз, другой, третий. Белые ее щеки немного порозовели. Перевела дыхание, взглянула на Смолина своими черными злыми очами и усмехнулась.

— Ну, Сашко, о чем ты думаешь, глядя на меня?

— Какой я тебе Сашко?

— Боишься признаться, что знаком со мной?

— Мало ли с кем я знаком. Заткнись!

— Нет, Сашко, я тебе все скажу, что хочу. Я с малых лет дружила с твоей Юзефой. Мы с ней с одного гнезда вылетели. Одинаково кукуем. Не страшно тебе такие слова слушать? Если страшно, давай затыкай мой рот сеном.

— Ну и стерва ты. Как только таких людей земля держит? Сама на дно идешь и других, ни в чем не виновных, хочешь потянуть за собой.

— А я ничего плохого не сказала о Юзефе, И не скажу. Добрая вона людина. Она перед Советской властью чистая. Но разве вы теперь, после того как схватили меня, поверите в ее невиновность? Вы и ее не сегодня, так завтра схватите. Раз дружила со мной — значит, запачкалась, значит, тоже бандеровка. Скажи, разве не так?

— Таких, как вы, Марина, уже не разубедишь. Давай лучше помолчим.

— Я еще успею намолчаться. Напоследок с тобой вволю поговорю. Я пропала, и подружка моя Юзефа тоже пропадет.

— Какая она тебе подружка? Первый раз слышу. Никогда я не видел вас вместе.

— Пропадет! Жалко мне Юзефу. Теперь ее все за три версты будут обегать. И ты первый. Заставят тебя отвернуться от нее. Вот так же когда-нибудь будут конвоировать и твою любимую Юсю. Эх, Сашко, Сашко!.. Кому ты служишь? Даже полюбить, кого хочешь, не имеешь права.

Смолин уже даже не сердился на нее. Слушал — и посмеивался. Белыми нитками шита ее хитрость. Пусть себе болтает. Она еще минут десять несла всякую чушь, Увидев, что ее слова никак не действуют на него, приумолкла.

— Ну, выговорилась? — спросил Смолин. — Отвела душу? Теперь я кое-что тебе скажу. Вот ты говорила, что с Юзефой из одного гнезда вылетела, что кукуете вы одинаково. Может, так оно и было. Но почему же ты оказалась такой вот, а Юзефа другой? Почему она искренно, от души полюбила своего будущего мужа, а ты, как змея, пригрелась у Копылова на груди? Вот чего я не пойму. Один хлеб ели, одну воду пили, под одним небом жили, а такие разные.

Марина уткнулась лицом в сено и не отвечала.

Как ты думаешь, Витя, можно полюбить плохого человека? Я, брат, по правде говоря, больше самому себе задаю этот вопрос, чем тебе. Твоя точка зрения насчет любви давно известна. Ты не только плохую, но и хорошую дивчину не хочешь и не можешь любить. Сухарь ты, Витя. Непромокаемый. Железный. Не надо было бы посвящать тебя в такие мягкие дела, но что делать. Привык я, дурак, не скрывать от тебя ничего, чем живу, о чем думаю. Можешь смеяться надо мной, но я все равно выскажусь и по этому щекотливому вопросу. Надо высказаться, навести в душе порядок.

Ну, так вот. Можно ли полюбить плохого человека? Оказывается, можно. Бывает. Я знаю один такой случай. Знаком я с влюбленным. Парень как парень. Не дурак. Грамотный. Толковый во всех отношениях. А она… она, его жена, оказалась политически чуждым элементом. Представляешь? Стерва разыгрывала из себя хорошую. И не один день. Несколько месяцев. И он ничего не видел, не чувствовал, не угадывал.

Этого, брат, я никак не могу понять. Любовь, настоящая любовь, по-моему, глазаста как стереотруба — есть у нас, пограничников, такой прибор. У любви, по-моему, чутье и нюх как у самой лучшей розыскной собаки. Настоящую любовь нельзя обмануть. Она все понимает, чувствует, разгадывает. Я вот, например, не мог бы полюбить девушку с кривой душой. Неправдивую, бессовестную, злую, ленивую. Как бы она ни притворялась, как бы ни старалась быть ласковой и все такое, я бы все равно раскусил ее. Честное слово, я не хвастаюсь. В любом человеке вижу самое малое притворство. Поверишь, даже по взгляду понимаю, кто чего стоит. Не знаю, откуда это у меня. Наверное, от родителей. Да еще от моей следопытской работы.

И по этой же причине я не побоюсь влюбиться и в местную дивчину. Если влюблюсь, значит, она девушка достойная, моего корня и покроя. Вот такие пироги, Витя.

Ты, конечно, спросишь, почему это я вдруг разговорился на такую тему. Все сейчас же объясню. Помнишь, я писал тебе о Юзефе? Встречаемся мы с ней часто. А это кое-кому не нравится из наших товарищей. Ворчат, Предупреждают. Боятся, что Смолин не с той дивчиной, с какой надо, время проводит. Представляешь? Вот, брат, в какой переплет я попал. Трудно мне вот этак же просто, откровенно, как тебе, объяснить им, что зря они боятся. За некоторых других они правильно беспокоятся, а за меня — зря. Не могу ошибиться в таком деле. Не должен. Душа минера у меня. Не знаю, брат, как им растолковать, что я сам себя всю жизнь оберегаю от всех напастей.