Преследование праведного грешника - Джордж Элизабет

Джулиан знал все это, поскольку, будучи членом спасательной команды, прибыл к месту условленной встречи сразу, как только узнал об утреннем телефонном звонке, раздавшемся в Бротон-мэнор в его отсутствие и принятом Самантой. Он как раз стоял среди своих товарищей по команде и проверял походное снаряжение согласно зачитываемому их шефом потрепанному перечню, когда зазвонил мобильник и проверку снаряжения сначала прервали, а потом и вовсе отменили. Командир спасателей передал всем полученную информацию о старушке с собачкой, их утренней прогулке и трупе, обнаруженном в Девяти Сестрах.

Джулиан спешно вернулся в Мейден-холл, надеясь опередить полицию и первым сообщить Энди и Нэн новости. Ему хотелось успокоить их тем, что найден лишь неизвестный труп. Ничто не указывало на то, что это Николь.

Но когда он добрался туда, возле охотничьего домика уже стояла патрульная машина. Вбежав в дверь, он увидел, что Энди и Нэн сидят в углу гостиной, у стены, на которой ромбовидные стекла большого эркерного окна нарисовали радужные узоры. Вместе с Мейденами сидел констебль в форме. Лица обоих Мейденов были покрыты смертельной бледностью. Нэн привалилась к плечу Энди и вцепилась пальцами в рукав его клетчатой фланелевой рубашки. Энди неотрывно смотрел на кофейный с голик, отделявший их от констебля.

При появлении Джулиана все трое обернулись в его сторону. Констебль сказал:

— Извините, сэр. Будьте любезны, дайте мистеру и миссис Мейден несколько минут…

Джулиан понял, что констебль принял его за одного из постояльцев Мейден-холла. Нэн внесла ясность, представив его как жениха своей дочери.

— Они недавно обручились, — сказала она и махнула ему рукой. — Иди сюда, Джулиан.

Он опустился рядом с ней на диван. И теперь они втроем сидели как одна семья, которой они не успели стать и уже никогда не станут.

Констебль только что начал рассказывать тревожные новости. На вересковой пустоши нашли труп женщины, и есть вероятность, что это пропавшая дочь Мейденов. Констебль выразил сожаление по поводу того, что одному из них придется сопровождать его в Бакстон для опознания. — Давайте я поеду, — порывисто сказал Джулиан.

Казалось немыслимым подвергать такому жестокому испытанию кого-то из родителей Николь. Но еще более немыслимым ему казалось то, что тело Николь может опознать кто-то, кроме него самого — человека, любившего ее всем сердцем и пытавшегося изменить ее жизнь.

Констебль с сожалением сказал, что процедура требует присутствия родственника. Джулиан предложил Энди поехать вместе, но тот отказался. Кто-то должен остаться с Нэн, сказал он и добавил, повернувшись к жене: Я позвоню из Бакстона, если… если…

И он сдержал обещание. Правда, до его звонка прошло несколько часов, потому что тело еще надо было перевезти в больницу для оформления свидетельства о смерти. Но когда ему показали труп молодой женщины, он позвонил.

Вопреки ожиданиям Джулиана Нэн не потеряла сознания. Она только сказала: «О нет!» — сунула трубку Джулиану и выбежала из дома.

Джулиан перебросился с Энди парой слов, чтобы услышать от него то, что уже и так было понятно, а потом последовал за матерью Николь. Он нашел ее за Мейден-холлом, со стороны кухни. Нэн стояла на коленях возле грядок с пряной зеленью, выращиваемой Кристианом Луи. Набирая полные пригоршни влажной земли, она насыпала ее вокруг себя, словно хотела похоронить себя заживо.

— Нет, нет, нет, — твердила она, но глаза ее оставались сухими.

Джулиан попытался поднять ее на ноги, но Нэн вырвалась из его рук. Он и не подозревал, насколько сильна эта маленькая хрупкая женщина, и ему пришлось позвать на помощь. Из кухни прибежали две гриндлфордские кухарки. Всем вместе им удалось довести Нэн до дома и поднять по служебной лестнице. С их помощью Джулиан убедил ее выпить пару глотков бренди. И вот тогда она дала волю слезам.

— Я должна… — зарыдала она. — Мне нужно что-то сделать!

Последнее слово превратилось в ужасный вопль.

Джулиан понял, что здесь он бессилен. Нэн нуждалась во врачебной помощи. Он пошел к телефону, чтобы вызвать врача. Конечно, можно было бы поручить вызов гриндлфордской парочке, но решение позвонить доктору позволило ему выйти из спальни Нэн и Энди, которая вдруг показалась ему настолько тесной и душной, что он едва не задохнулся.

Поэтому он спустился на первый этаж и, завладев телефоном, вызвал доктора. А потом наконец позвонил в Бротон-мэнор и поговорил с кузиной.

Уместные или нет, но ее вопросы были вполне логичны. Прошлой ночью он так и не появился лома, о чем кузине, несомненно, стало известно благодаря тому необычному факту, что он не пришел завтракать. А сейчас день уже перевалил за середину. Джулиан попросил Саманту выполнить одну из его обязанностей. И естественно, ей захотелось узнать, чем вызвано такое странное и таинственное поведение.

Но ему не хотелось ничего объяснять. Сейчас он был просто не в состоянии сообщать ей о смерти Николь. Поэтому он сказал:

— Сэм, в Мейден-холле сложились чрезвычайные обстоятельства. Я должен помочь здесь. Так ты позаботишься о щенках?

— А какие именно обстоятельства?

— Сэм… Перестань. Неужели ты не можешь оказать мне маленькую услугу?

Его премированная гончая недавно ощенилась, и ей, так же как и ее потомству, требовался особый уход. На псарне надо было поддерживать постоянную температуру. Щенков нужно было взвешивать, а процесс их кормления записывать в журнал.

Сэм знала все эти обычные процедуры. Она частенько наблюдала за тем, как Джулиан работает на псарне, и даже иногда помогала ему. То есть он не просил ее сделать что-либо в принципе невыполнимое или даже хотя бы необычное и незнакомое. Однако стало ясно, что она не согласится оказать ему услугу, если он не объяснит, почему ему понадобилось обратиться к ней с просьбой.

Джулиан вынужден был сказать:

— Николь пропала. Ее родители в ужасном состоянии. Я должен поддержать их.

— Что значит «пропала»?

Тройной перестук ножа четко отделил слова друг от друга. Саманта, вероятно, трудилась за той деревянной доской, что покрывала разделочный стол, стоявший под единственным окошком в верхней части кухонной стены. Посередине эта толстая дубовая доска заметно истончилась благодаря стараниям многих поколений ножей, рубивших на ней овощи.

— Исчезла. Во вторник отправилась в поход и не вернулась вчера вечером, как обещала.

— Скорее всего, загуляла с кем-то, — объявила Саманта в своей обычной грубоватой манере. — Лето еще не закончилось. По холмам по-прежнему шляется множество туристов. И вообще, как она могла пропасть? Разве вы с ней не собирались встретиться?

— В том-то и дело, — сказал Джулиан. — Мы назначили встречу, а когда я зашел за ней, то ее не оказалось дома.

— Ну, это вполне в ее духе, — заметила Саманта.

После этих слов ему вдруг захотелось, чтобы кузина сейчас очутилась перед ним и он смог бы залепить ей пощечину по веснушчатой физиономии.

Должно быть, Саманта почувствовала, что он готов взорваться от ярости.

— Ладно, извини. Я позабочусь о них. Позабочусь. Какая собака?

— Пока щенки появились только у одной. У Касси.

— Все понятно. — Очередной перестук. — А что передать твоему отцу?

— Нет никакой необходимости что-то передавать ему. Меньше всего Джулиану хотелось направлять мысли

Джереми Бриттона в эту сторону.

— Насколько я понимаю, ты не вернешься к ланчу? — Вопрос, заданный весьма выразительным тоном, прозвучал почти как обвинение, в нем смешались чувства раздражения, разочарования и обиды. — Твой батюшка обязательно поинтересуется причиной твоего отсутствия, Джули.

— Скажи ему, что меня вызвали спасатели.

— Посреди ночи? Спасение заблудших в горах душ едва ли объясняет, почему тебя не было за утренним столом.

— Если его мучило похмелье — а ты сама знаешь, что это стало обычным делом, — то вряд ли он обратил внимание на мое отсутствие за завтраком. Если же к обеду он уже будет в состоянии замечать что-либо, то скажи ему, что горноспасатели вызвали меня сразу после завтрака.