Тень над небесами - Дмитрий Медведев

В прямом эфире прежде не показывали такой жестокости, и редеющее население богатейшей страны Европы, цепенея от ужаса, наблюдало за разгулом охватившего родину насилия.

Охотничье ружье за эти два дня здорово пригодилось. Первые сутки Хельмут отсиживался на втором этаже, держа входную дверь на прицеле. Он доверял Берте и всецело полагался на чутье любимицы, ведь та заранее предупредила его о взбесившемся соседе. Лихач, к слову, так и не вышел из машины — помешал пристегнутый ремень безопасности. К полудню его бессмысленные трепыхания прекратили двое такие же сумасшедших сотрудников коммунальной службы. Из этого следовал вывод, что сосед не был единственным разносчиком болезни в этом районе.

Коммунальщики разбили стекло и, не обращая на обильно кровоточащие раны на руках, из которых торчали осколки, разделались с беднягой Паулем. Один из тех психов выдавил ему глаза, которые к этому моменту уже не принадлежали приятелю Хельмута и, сузившиеся от злобы, напоминали две расщелины, ведущие прямо в раскаленное пекло Преисподней.

Сам Хельмут не выдержал такой сцены и угомонил обоих подонков меткими выстрелами. В последний раз он был на охоте восемь лет назад, но навык остался, да и была какая-никакая практика — изредка Хельмут постреливал из пневматического пистолета по банкам на заднем дворе.

На шум выстрелов сбежалось еще несколько гадов. Хельмут только недоверчиво качал головой, брал цель на мушку, стрелял, перезаряжал помповик и начинал цикл по новой. Три трупа остались за оградой, два — во дворе, еще пара раненых уковыляла прочь на своих двоих, на них было решено патронов не тратить. Убивать оказалось легко.

К вечеру первого дня один ненормальный умудрился ворваться в дом. Как назло, Хельмут в этот момент ел. Пока он вставал из-за стола и взводил ружье, шустрый гость успел подняться по лестнице — пуля нашла его сердце на последней ступеньке. Он замер с занесенной ногой, медленно подался назад и скатился вниз, пустотело гремя костями. Это был соседский паренек, высокий и поджарый. Кажется, он занимался волейболом.

Ворча и кряхтя, Хельмут вытащил труп на улицу и положил рядом с теми двумя, в десятке шагов от двери. На дворе к этому времени все стихло, только чуть севернее время от времени нет-нет да стреляли. Хельмуту было прекрасно известно, кто это делал. В богатом трехэтажном доме за высоким забором жила семья мигрантов из Алжира, можно даже сказать, диаспора — помимо детей и родителей там нашли приют всевозможные бабушки, дедушки, тети, дяди, двоюродные братья и сестры, перетягиваемые в Старый Свет более удачливыми сородичами по мере становления последних на ноги.

Арабская молодежь, даже из благополучных семей, то и дело попадала в передряги, заканчивающиеся беседами в полицейском участке. Вот только болтовня так болтовней и оставалась, а немногочисленные (по крайней мере, в этом районе), но сплоченные мусульмане продолжали терроризировать одноклассников и однокурсников. Если уж тринадцатилетние пацаны таскали в школьных портфелях ножи-бабочки и травматические пистолеты, что говорить об их старших родственниках?

На второй день перестало работать телевидение, но не это тревожило Хельмута. Его беспокоило, что ночи проходили совсем без снов, в липком восьмичасовом забытьи. Он все лелеял надежду вновь увидеть Агату или хотя бы того странного типа, о котором она говорила. Без всего этого было решительно непонятно что делать дальше, и происходящее за окном сумасшествие не было таким важным. Теперь вообще все утратило даже видимость важности. Было велено ждать, но ожидание становилось невыносимым.

К полудню Хельмут с неудовольствием признал, что у него проблемы с запасами еды и лекарств. Он как раз на днях собирался наведаться в город, купить какое-нибудь средство для борьбы с жидким стулом — такой вот забавный был у него старческий недуг. Зато сердце в порядке, и ладно, а остальное — пустяки. Черт с ним, с поносом, все равно Хельмут из дома почти не выходит, а пристрелить еще пару-тройку ублюдков можно и не вставая с унитаза. Тем более дверь уборной выходит аккурат на лестницу и дверь, так что в очередь, сукины дети. Желательно, конечно, по одному — стреляя, Хельмуту нужно было еще присматривать за Бертой, которая каждый раз рвалась в смертный бой, защищая хозяина. В сохранности тучной старой псины Хельмут был решительно неуверен.

Выбитую волейболистом дверь запереть, само собой, не получилось. Придется врезать новый замок или же просто приварить или прикрутить петлю и вставить какую-нибудь толстую щеколду. Ладно, это подождет. Вокруг теперь ни души, да и что у него можно украсть? Телевизор? Да Бога ради, и пылесос с утюгом не забудьте.

Хельмут поднял ворота гаража, вошел внутрь и притих, вслушиваясь. Снова загремели выстрелы. С самого утра они отрывисто звучали в разных частях района, то ближе, то дальше. И это при том, что вчерашний вечер был тих и безмятежен, Хельмут даже нашел время и силы перебазировать мертвяков подальше — они начинали смердеть. Поясница от волочения тел побаливала, хоть Хельмут и старался все делать осторожно.

Практически каждый хлопок выстрела сопровождался комментариями на арабском, ответом на которые были смешки или же восхищенные возгласы. Да, семейство Мессуди развлекается — надо же, бесплатный живой тир прямо под носом. Видимо, ходят и отстреливают оставшихся ненормальных, делают хоть что-то полезное. Или…

Эта догадка поразила Хельмута как гром среди ясного неба. К счастью, опасность он оценил вовремя — его дом был следующим на маршруте засранцев. За дело, некогда рассусоливать.

— Берта, давай, прыгай, — прошептал он, открывая заднюю дверь. — Ну же!

Собака неуклюже забралась на сиденье, Хельмуту даже пришлось подтолкнуть ее растолстевшую филейную часть. Эх, старушка Берта, надо было чаще с тобой гулять, совсем залежалась.

Сам он тоже времени не терял. Уселся на сиденье старенького пассата, завел мотор и сразу же начал набирать скорость — о том, чтобы закрыть гараж, не стоило даже думать. Оттуда пусть тоже тащат, что хотят, самые важные инструменты всегда лежали в багажнике, под ковриком.

Поворачивать на главную улицу пришлось чуть ли не юзом, отчаянно рискуя и машиной, и жизнью, но выхода не было. Вслед Хельмуту раздалось несколько удивленных и гневных вскриков и одна неприцельная очередь, состригшая сноп листьев с кустов в пяти метрах от мчащейся прочь машины.

Вот так, легко и просто, инородцы выжили старого немца с его родной земли. Они как будто только и ждали, когда стрясется какая-нибудь чертовщина, чтобы перебить и правых, и виноватых. Они бы все равно стали здесь хозяевами, просто им повезло — не пришлось ждать рождения следующего многочисленного поколения, взращенного в презрении к принявшим их в свои объятия рохлям.

В городе, дорога до которого пролетела в одно мгновение, ситуация была очень и очень интересной. Хельмут видел, как прорывались по улицам автобусы с беженцами — сплошь чинушами и их семьями, судя по отъеденным и холеным мордам пассажиров — по улицам, сплошь забитым припаркованными в спешке, оставленными и разбитыми машинами. При каждой заминке на автобусы бросались зомби, возникающие словно из-под земли, и гулко молотили по бортам, будто это могло помочь.

Тихо сидевший в своей машине Хельмут не переставлял удивляться, как быстры зараженные, даже те, кому по возрасту пора обматываться простыней и топать на кладбище. Он оцепенело наблюдал за этим зрелищем, успокаивающе поглаживая Берту за ухом — не дай Бог, не выдержит и залает, тогда пиши пропало. Но собака была ученая, она тонко чувствовала умонастроение хозяина и никогда бы не подставила его.

Стражи порядка патронов не экономили, не трусили, однако потерь не избежали. Казалось бы, это ведь так просто, отстреливать зомби — они ведь, по сути, оглупевшие и озверевшие люди, умирают легко, пули их берут на «ура». Ан нет, жизнь всегда вносит свои коррективы. Такие, как мандраж полицаев, большое число зараженных и прочее.

На каждой вынужденной остановке из-за образовавшихся пробок им приходилось выходить из машин и прикрывать ценных беженцев живым щитом из своих потных разгоряченных тел, пока их же коллеги вручную или с помощью спецназовских джипов расталкивали побитые брошенные машины и расчищали путь. Вообще, такой эскорт начисто развеял последние сомнения касательно пассажиров — точно чиновники. И богатеи с ними.

Наконец, процессия сместилась ниже, и Хельмут с Бертой сумели выбраться из машины и коротким броском добраться до цели — аптеки, откуда и продолжили наблюдение.

Хельмут всегда отличался сообразительностью, но здесь она, в общем-то, не требовалась — перемены в поведении зомби не ускользнули бы и от полного кретина. Если вчера психопаты нападали совсем без оглядки, то сегодня они действовали разумнее, эффективнее и точнее. А еще они, кажется, стали меньше цапаться друг с другом. Точнее, они не упускали возможности дать сородичу по сопатке, но при виде здоровых людей мигом объединялись против них, возвращаясь к собственным распрям лишь после победы над общим врагом. У Хельмута непроизвольно возникли ассоциации с волчьей стаей — пока в поле зрения нет добычи, вполне можно пободаться и со своими. Только вот у ненормальных нет никакого гендерного разделения, и мужчины, и женщины и даже дети ведут себя абсолютно одинаково. Дети, кстати, вызывали у Хельмута особый, не знакомый прежде страх. Но вернемся к полиции и беженцам.