Взрослые игрушки - Лидия Раевская

Юлька замолчала, и опустила глаза. А я не выдержала:

— И чо дальше? Чо она тебе ответила?

Юля всхлипнула, и достала из кармана ещё одну бумашку:

— Она сказала, что, возможно, у нас с тобой есть подруги, у которых есть коты, которые срут в лоток, и вполне вероятно, что эти подруги заставляют нас в этом лотке бумажку менять… В общем, за мой нездоровый интерес к сракам меня принудили сдать дополнительный анализ говна. Уже не помню для чего. Ну не суки?

И подруга заплакала. И я тоже. И какая-то совершенно посторонняя и незнакомая нам беременная тётка — тоже. А слезами горю, как известно, не поможешь…

На следующий день, в восемь утра, мы с Юлькой, гремя разнокалиберными баночками, попиздили в поликлинику.

Лаборатория для этих баночных анализов там находилась прямо у кабинета, где брали кровь. С одной стороны, это был плюс: потому что кровь из нас тоже хотели выкачать — так что не надо далеко ходить. Но присутствовал и минус: в очереди желающих сдать кровь сидели несколько очень неотразимо-красивых мужчин. И они смотрели на Юльку. И ещё — на меня. Смотрели с интересом. Животов у нас с ней ещё не было, но интерес мужчин был нам всё равно непонятен. Две ненакрашенные девки в рейтузах, с полиэтиленовыми пакетами, внутри которых угадывались очертания баночек с чем-то невкусным — по-моему это нихуя ниразу не сексуально. Но, возможно, эти мужчины были дальними родственниками Вани-Рубля, только очень дальними, и очень на него непохожими. И, чёрт возьми, мы с Юлькой сразу почувствовали себя порнозвёздами района Отрадное. Минуты на две. Потому что потом нам с ней пришла в голову гениальная мысль о том, что щас мы с ней должны на глазах этих красивых мужчин вытащить из пакета свою стеклотару с говном, и водрузить её прям им под нос. Ибо эти мужчины однозначно имели отношение к Рублю, раз сели прям у каталки, куда больной глистами народ ставит свои анализы. Стало ужасно неудобно. Но делать было нечего. Раз принесла — надо отдать. Из-за Ваниной родни пиздовать сюда с новыми банками второй раз не хотелось. Так что я, подмигнув самому красивому мужчине, беспалева достала свои баночки, и гордо шлёпнула их на стол. Юлька, в свою очередь, чуть ухмыльнувшись, тоже достала свои склянки, и я охуела: Юлькина тара была густо обклеена наклейками от жувачки «Бумер», и о содержимом баночек можно было только догадываться. Хотя я и подозревала, что в них лежит вовсе не «Рафаэлло». Я покосилась на Юльку, и та шепнула:

— Это ж блядство какое-то: на глазах пяти десятков людей своё говно сюда вываливать. Я ж люблю, чтобы всё было красиво и аккуратненько. Кстати, это я сама придумала. — Последняя фраза прозвучала гордо.

Теперь я покосилась на мужчин. Те сидели, и делали вид, что ничего не видели. И на нас с Юлькой уже даже не смотрели. Может, оно и к лучшему.

Тут я подняла голову, и увидела над каталкой с говном надпись: «Баночки с ссаками открывать, а баночки с говном — даже не думайте. Ибо это охуеть какой косяк».

Согласно лозунгу, я отвинтила крышку с одной баночки, и оставила в покое вторую. Юлька последовала моему примеру, и мы с ней, с чувством выполненного долга, уселись рядом с мужчинами, и начали всячески шутить и смеяться, пытаясь скрыть неловкость, и привлечь к себе внимание.

Насчёт последнего пункта, как оказалось, можно было и не стараться. Ибо внимание нам было обеспечено с той минуты, как в коридор вышла большая бабища с волосатыми руками и могучей грудью, и, сразу выделив опытным глазом Юлькину весёлую стеклотару, заорала на пять этажей поликлиники:

— ЧЬЯ ЭТА БАНОЧКА?! ПОЧЕМУ ЗАКРЫТА?! КТО, БЛЯТЬ, ТУТ СЛЕПОЙ, И ЛОЗУНГОВ НЕ ЧИТАЕТ?!

Красивые мужчины интенсивно захихикали, а Юлька густо покраснела, и, не глядя на них, твёрдым шагом подошла к бабище, и смело откупорила свою банку.

Волосатая тётя тут же сунула в неё нос, изменилась в лице, покраснела, отпрянула в сторону, и завопила:

— У ВАС ЖЕ ТАМ КАЛ!!!!!!!

Красивые мужчины зарыдали, и начали сползать с казённой банкетки на линолеумный пол, и даже безнадёжно больные и глухие старушки, которые пришли получить сюда порцию яду, чтоб скорее сдохнуть, затряслись, и закашлялись как рота туберкулёзников. Пятьдесят пар глаз смотрели на Юльку, до которой вдруг дошло, что ей уже всё равно нечего терять, и она заорала в ответ:

— Да! Да, бля! Там лежит мой кал! Моё говно! Говнище, блять! Я высрала его сегодня утром, и сложила, блять, в банку! А что вы там хотели обнаружить? Мармелад «Жевастик»?! Хуле вы тут теперь орёте, в рот вам, бля, кило печенья!!!»

Мужчины к тому моменту уже умерли, а старушки выздоровели.

— ЗАЧЕМ ВЫ ЗАКЛЕИЛИ БАНОЧКУ?! — Бесновалась могучая тётя, и трясла Юлькиным анализом над головой уже умерших Ваниных родственников, — Я ЕБУ, ЧОТАМ У ВАС ЛЕЖИТ???!!!!

Юлька пыталась отнять у нервной женщины свой кал, и огрызалась:

— А вот хочу — и заклеиваю! Мой кал! Моя баночка! Что хочу — то с ними и делаю! Быстро забирайте у меня говно, пока я вам тут прям в каталку не насрала!

— Хамка! — взвизгнула тётя, и стукнула Юлькиной баночкой по столу, отчего у той отвалилось дно, и Юлькины старания скрыть свой кал от глаз посторонних закончились полным провалом. Трупы мужчин уже начали странно пахнуть. А старушки вообще пропали из очереди.

— Говноройка криворукая! — выплюнула Юлька, и быстро накрыла свой экскремент моим направлением на анализ крови.

— Вон отсюда! — визжала тётка, и уже схватилась за ручку каталки.

Второй части Марлезонского балета мы с Юлией ждать не стали, и поэтому быстро съеблись из поликлиники, забыв взять в гардеробе свои куртки.

Через неделю Юлькино направление вернулось обратно в кабинет к нашему районному гинекологу, с пометкой: «Кал нужно сдавать в чистой прозрачной посуде. Пересдать».

Вот этого надругательства Юлька уже не вынесла, и мы с ней перевелись в другую поликлинику. Тоже районную, но настолько нищую, что у них даже микроскопа лишнего нету, чтоб витамины в говне поискать. И наш кал в этой поликлиникенахуй никому не был нужен.

Как оказалось, у нас и токсоплазмоза не было, и дети родились непохожими на Ваню Рубля, а то, что они похожи на моего мужа — выяснилось только пять лет спустя, но это уже другая история.

А наша советская медицина навсегда останется самой ахуительной медициной в мире. Это вам подтвердит любой лоботомированный инвалид, и Ваня-Рубль в частности.

Зато я теперь точно знаю, что в говне есть витамины.

Глава тринадцатая

Праздники выдумывают буржуи. От нехуй делать, скорее всего.

Раньше, вот, заебись было: два больших праздника в году. Новый Год и Восьмое Марта имени Розы Люксембург. И с развлечениями всё понятно: на Новый Год поблевать салатом оливье с балкона, и покидать соседям в почтовые ящики китайские петарды, а на Восьмое Марта получить пиздюлей от любящего супруга. А потом кто-то, блять, начал хуйнёй страдать: Валентинов день какой-то придумали, сердечки-валентинки, романтические ебли под индусские благовония, и Хеллоуин до кучи.

Какой Хеллоуин в России, а? Вы пробовали в конце октября выползти ночью на улицу с тыквой на голове, постучать в первую попавшуюся дверь, и запеть: «К вам детишечки пришли, тыкву нахуй принесли, дайте быра нам конфет, а не то нассым в еблет»?

И не пробуйте. Россия — не Америка. Конфетами у нас по ночам просто так никто не разбрасывается. А вот пизды дадут определённо. В общем, буржуйские развлекухи нашему российскому менталитету чужды. И лично мне — в особенности. Я вообще праздники не люблю, ибо всегда потом почему-то отмываю посуду и хату до августа.

А Хеллоуин просто ненавижу.

Телефон исполнил песню «Подруга подкинула проблему, шлюха», и я подняла трубку:

— Чо нада?

— Бабла, мужиков с большими хуями, пару ящиков пива, и голую китайскую хохлатую собачку. — Серьёзно ответила в трубке Ершова, а потом заорала — Чо за вопросы?! «Чо нада»… Шоколада! Ты меня ждёшь? Я уже стою у твоего подъезда, и не знаю кода! Говори немедленно, на улице ледниковый период.

Старость не радость. Сначала начинаешь забывать, что ждёшь гостей, потом впадаешь в маразм, и начинаешь ссать в штаны, а потом смерть, и братская могила на ассенизаторских полях в Люблино.

— Нажимай четырнаццать, потом ключ…

— Где тут ключ?!

— В пизде, Юля! Он там нарисован на кнопочке!

— Я нажала. Там гудки вначале пошли, а потом какой-то дед сказал, что щас меня помоями обольёт с балкона… Говори нормальный код!

— Не хватало бабке горя — так купила порося… Стой на месте, щас спущусь.

Спускаюсь вниз, забираю околевшую Ершову с улицы, и тащу её домой.

— Ты нашла пу-пу-пушыстую мишуру? — Стучит зубами Юлька. — А шшшшшшортики блестящие?

— Где я, блять, найду тебе мишуру с шортами?! Я похожа на Верку Сердючку?