Вечная ночь - Полина Дашкова

Возможно, он просто переутомился и бдительность его потихоньку переросла в манию преследования. Как не хотелось об этом думать!

На десерт Марк заказал крем-карамель. Снял с нежной дрожащей пирамидки листик мяты, посыпанный сахарной пудрой. Отправил в рот и стрельнул глазами в сторону молодой пары за соседним столиком. Ничего особенного. Обоим под тридцать. Она — коренастая крашенная блондинка с длинным лицом, в голубых узких джинсах, обшитых блёстками и бисером, в белой сатиновой блузке. Он — лысый, упитанный, круглолицый, в свободных бежевых брюках из мягкой фланели, в чёрном широком пуловере. Они вошли в ресторан сразу вслед за Марком. И он напрягся, поскольку девушку узнал. Видел её два дня назад, у площади Белорусского вокзала. Она стояла у ларька, как будто ждала кого-то, и рассеянно листала глянцевый журнал, не глядя на страницы. Глаза её скользили по лицам прохожих, остановились на Марке и тут же отпрыгнули, словно обжегшись. Потом он опять почувствовал взгляд.

Тогда она была иначе одета и причёсана. Однако у неё слишком характерное лицо. Нос сердечком, острый выступающий подбородок.

Марк глотнул кофе, закурил, попросил счёт. И тут же зафиксировал напряжённое внимание со стороны соседнего столика. Конечно, парочка была занята им куда больше, чем друг другом. Они тоже попросили счёт.

— Ребята, что вам надо? — спросил Марк, когда отошла официантка.

Они переглянулись. Молодой человек нахмурился.

— Вы, девушка, ходите за мной третий день. Я вам так сильно нравлюсь?

Девушка смерила его равнодушным взглядом и ничего не ответила.

Молодой человек даже не посмотрел на Марка, взял свой мобильник, который тихо урчал и вибрировал на столе.

— Да. Понял, — пробормотал он в трубку, — конечно, обязательно.

Его спутница спокойно закурила, как будто вовсе позабыв о Марке.

Принесли счёт. Марк вложил купюры в папку и, не дожидаясь сдачи, вышел. Сильно похолодало. Он бегом покинул переулок, выскочил на трассу, поднял руку. Остановился зелёный «Фольксваген». Слишком скоро остановился, как будто специально ждал. И как раз в этот момент из-за угла появилась парочка.

— Куда ехать? — спросил шофёр.

Рожа его показалась Марку подозрительной. Безглазый квадратный амбал, нос пуговка, шеи нет. Такой скрутит в минуту, пикнуть не успеешь, даст по башке или ножичком пырнёт.

Парочка между тем медленно приближалась. Ни о чём больше не думая, Марк побежал. Амбал в «Фольксвагене» просигналил. Конечно, он был один из них.

Марк знал этот район и наметил себе безопасный маршрут. Ближайший переулок, потом сразу проходной двор. Ещё переулок. Проспект. Метро. Чтобы догнать его, «Фольксваген» должен был развернуться и ехать против движения. Девица вряд ли сумеет быстро бежать на своих высоких шпильках. Оставался молодой человек. Он честно бросился вслед за Марком, но, добежав до угла, остановился, растерянно вглядываясь в темноту.

В тот вечер Марку удалось оторваться от слежки. Выйдя из метро, он для верности ещё пару часов петлял по окрестным переулкам и проходным дворам и, только убедившись, что никого подозрительного поблизости нет, вошёл в подъезд, поднялся в квартиру.

Это была одна из трёх съёмных квартир. Здесь он жил. Имелась ещё студия, где он снимал своё альтернативное кино, и «гостиница», где встречались с мальчиками и девочками клиенты, не имеющие собственных помещений для интимных забав.

На следующий день все повторилось. Уже не в ресторане, на улице, у метро. Ему опять удалось уйти, но встреча с клиентом сорвалась. Тем же вечером он заметил крашеную блондинку с носом-сердечком в супермаркете, неподалёку от дома. Удирал сложно, на такси, потом на метро, проехал все Садовое кольцо и, только оторвавшись, решился вернуться домой.

Никаких сомнений не осталось.

За ним правда следили, причём, нагло, открыто. Значит, главная их цель — напугать. Не убить — они давно бы могли это сделать, — а именно напугать, показать зубы. Хорошо. Он испугался. Что дальше? Дальше, вероятно, с ним, присмиревшим и робким, будут говорить. Ставить свои условия. Кто? Конечно, конкуренты. В общем, Марк ждал этого. Нельзя оставаться независимым успешным одиночкой. Не дадут. Не позволят.

Сосед Никонов продолжал своё унылое «не могу, не могу!». Но вдруг тряхнул головой, облизнулся и деловито спросил:

— У тебя случайно сладенького нет?

— Нет.

— Так, товарищи, внимание! На сегодня у нас назначено заседание комиссии по экстренной идеологии, явка обязательна, — прозвучал, перекрывая стоны, сопение, бормотание, высокий резкий голос.

У двери, возле умывальника, пожилой толстяк по фамилии Шпон смотрел в зеркало и аккуратно раскладывал на лысине длинные жидкие пряди. Когда-то он работал в московском горкоме партии, заведовал каким-то отделом. Собственно, он и сейчас продолжал заведовать, но в другой реальности, в уютном войлочном гнёздышке своего старческого маразма.

Шпону было хорошо. А Никонову плохо. Ночью он достал Марка рассказами о своей красавице Наташке, о том, как на неё смотрят все подряд мужики, молодые и старые, и даже показал фотографию. Бабёнка была сдобная, грудастая, со сладкой улыбкой и холодными наглыми глазами.

— У тебя случайно нет мобильного телефона? — спросил Никонов шёпотом. Он склонился к самому лицу, и Марк почувствовал, как кисло пахнет у него изо рта.

— Посмотри в тумбочке, — сказал он старику.

Шорох, стук, сопение. Никонов искал телефон. Тумбочка у них была одна на двоих.

— Где? Ну где же? Ничего не понимаю! — бормотал Никонов, выкидывая на пол жалкое барахлишко.

— Что, не можешь найти? — сочувственно спросил Марк.

— Нету!

— Значит, спёрли.

— Да, наверное. И что теперь делать?

— Искать. Кто у вас тут главный вор?

— Я не знаю. Не понимаю. Не могу.

— Не можешь — отдыхай. Ты правда совсем больной. Забыл, что мобильники здесь держать запрещено?

— Зачем же ты сказал, что у тебя есть?

— Пошутил. А ты поверил. Получилось смешно. Кстати, зачем тебе телефон?

— Я должен срочно позвонить жене. Мы давно не виделись. Она волнуется.

— Так уж и волнуется? Может, наоборот, рада?

— Что? Что ты сказал? — старик взвизгнул и вскочил. На его губах запеклась корочка, глаза выкатились из орбит, подёрнулись влагой.

— Она завела себе другого мужика, здорового, крепкого. А ты, старый пердун, на фиг ей не нужен. Она тебя, печальную макаку, нарочно сюда сбагрила, ты здесь быстрей помрёшь, ей квартира достанется, — сказал Марк достаточно громко, чтобы его услышал старик, и достаточно тихо, чтобы никто другой в палате не услышал.

Через пять минут рыдающего, трясущегося Никонова уволокли санитары. Палата ничего не заметила, её население, шаркая, ворча, перетекало в коридор, бродить, ждать посетителей, смотреть телевизор.

Глава седьмая

Плоская деревянная шкатулка размером не больше школьной тетради, изнутри оклеенная чёрной бархатной бумагой, хранилась в тайнике на антресолях. Там, в конвертах из папиросной бумаги, лежали пряди волос. Золотистая, похожая на лепестки жёлтой хризантемы. Рядом с ней пара серебряных серёжек с аметистами. Рыжая, как язычок пламени. Золотое колечко с тёмным крошечным рубином. Пепельно-русая, короткая и жёсткая. Серебряная цепочка с крестиком.

Странник сел на пол, стал бережно перебирать и рассматривать свои сокровища. На лице его застыла отрешённая, почти идиотическая улыбка, глаза затянулись матовой плёнкой.

Просидев так минут двадцать, он дёрнулся, как будто его ударило током. Осторожно сложил в шкатулку свои трофеи, в том числе новые, мягкую каштановую косичку и медальон. Встал, подошёл к шкафу, достал небольшой элегантный портфель, погладил мягкую чёрную кожу, щёлкнул замочком и убрал в портфель шкатулку. Потом закрыл антресоли, сложил стремянку.

— Хороший мальчик. Умница, — шелестел в тишине ласковый шёпот, — теперь успокойся и поешь. Ты ничего не ел целые сутки. Ты голоден. Ты получил свежую порцию космической энергии. Но пищу телесную это не заменяет. Ты заслужил вкусный обед. Ты заслужил. Ты хороший мальчик.

Странник правда проголодался. Пока оттаивали в микроволновке куриные крылышки, он занялся уборкой. Отнёс стремянку в туалет. Перемыл посуду, протёр плиту, подмёл пол. Обычно он занимался уборкой под музыку. Лучше всего Моцарт или Вагнер. Но сейчас нужна была тишина.

— Ты освободил ещё одного ангела. Осознаешь ли ты своё величие? Достоин ли ты своего уникального дара, своей великой миссии?

Ему хотелось ответить, вступить в диалог, но он пока не решался. Он боялся, что скажет что-нибудь не то, и продолжал молча наводить чистоту, при этом наблюдая за собой со стороны. Крепкий мужчина в спортивном трикотажном костюме, в тёплых тапочках. Лицо хмурое, напряжённое. Веник в правой руке, совок в левой. Руки сильные, красивые. Движения чёткие.

— Ты всё сделал правильно. Но этого мало, мало. Ни на минуту ты не должен забывать о своей священной миссии.