Пусть мертвецы подождут - Роберт Райан

Бут поколебался, потом пожал плечами:

– Если я получу разрешение.

«Ох уж это тщеславие», – подумал Росс. Он протянул руку, и Бут её принял. Потом Росс ткнул лейтенанта в плечо, и Бут попятился, выронив свою шляпу. Не успел он прийти в себя, как Росс уже бежал по камням так быстро, как только мог, направляясь к мисс Пиллбоди. Бут, который не щадил даже старших во время школьного кросса в двести ярдов, подхватил фуражку и бросился вдогонку, издав возглас, который заглушил пронзительные крики встревоженных чаек над головой.

Миссис Джорджина Грегсон стояла и смотрела на пароходный кофр, лежавший на её кушетке, несколько минут, прежде чем его открыть. Она наслаждалась предвкушением воссоединения со старыми друзьями. Она надеялась, что купленная в «Джоллис» цветистая блуза в русском крестьянском стиле будет внутри. И синяя нижняя юбка. Может, полосатое дневное платье. И какое-нибудь свежее бельё – то, что было у неё, вследствие постоянных стирок и ношения в тюрьме истончилось и сделалось шершавым.

В достаточной степени помучив себя, она расстегнула запоры на кофре и подняла крышку. Одежда внутри выглядела как крысиное гнездо – смятая, спутанная, брошенная без всякого внимания или заботы. Она прокляла болвана, которого послали в её съёмную квартиру за вещами. Это точно был мужчина. Миссис Грегсон содрогнулась при мысли о том, как какой-то немытый громила рылся в её гардеробе и шкафчиках. «Да, несомненно мужчина», – подумала она при виде клубка материи, которым оказалась её шёлковая блуза цвета слоновой кости. Женщина бы знала, что всё содержимое кофра придётся отпаривать или гладить, прежде чем что-то из этого можно будет носить.

Миссис Грегсон вытащила плиссированное чайное платье от «Фортуни» с тяжёлой кромкой, расшитой десятками стеклянных бусин.[49] Оно когда-то принадлежало её матери и по-прежнему источало её любимый ванильный аромат. Не то чтобы в нынешних условиях ощущалась нужда в чайных платьях. В ближайшем будущем миссис Грегсон не придётся совершать какие-либо светские выходы. Её оторвали от общества и уволокли в преисподнюю, где правили деспоты и закон о защите королевства.

Под платьем нашлась маленькая стопка конвертов, перевязанных красной лентой. В конвертах были письма Десмонда. Он ей так мало написал до того, как…

Миссис Грегсон в два шага пересекла комнатку от кровати до письменного стола, где схватила и зажгла сигарету. Она сказала себе, что глаза слезятся от дыма. «Не унывай, – велела она себе. – И не плачь. Твоё положение и так затруднительно, не хватало ещё полностью упасть духом».

После того как тот детектив с детским личиком её арестовал, она и впрямь провела ночь в Холлоуэй, но в одиночной камере. Оттуда её перевезли в фургоне с затемнёнными стёклами в первое из серии «безопасных и надёжных» мест. Всё это время разнообразные охранники и надзиратели обещали ей привезти одежду и сундук – в конце концов, она была задержанной, а не заключённой, – но понадобилось столько времени, чтобы тот наконец-то её догнал! И в нём было спрятано всё, что судьба ей оставила от бедного Десмонда.

Миссис Грегсон затушила наполовину выкуренную сигарету, взяла письма, отложила в сторону и принялась вытаскивать спутанные предметы одежды, разглаживать их, раскладывать на кровати, на стуле и столе, не забыв отодвинуть письмо, которое она сочиняла для майора Ватсона. Она его писала вот уже несколько недель, но знала, что это безнадёжно: у неё не было шансов добраться до почтового ящика или почтового отделения. И это ужасно разочаровывало. Имелось кое-что жизненно важное, превосходившее все приземлённые записки о Холлоуэй и ужасном полковнике Монтгомери, который на протяжении некоторого времени отвечал за неё, особо не переживая из-за того, что у задержанной всего одна пара дамских панталон. Нет, всё это не имело значения. Но, если мужчина, которого миссис Грегсон видела идущим вдоль вершины утёса, был и в самом деле тем, о ком она подумала, Ватсон, должно быть, с ума сходит от беспокойства. Она заплатила бы месячное жалованье, чтобы доставить эту информацию майору.

Она помедлила, встряхивая одну из своих жилеток от «Смедли»[50], из шёлка и мериносовой шерсти. Может, в этом всё дело. Надо кого-то подкупить, чтобы отправить письмо. Но нет, его всё равно откроет и прочитает местный цензор. Возможно, если она всё сведёт к единственной уместной строке, никто не будет возражать. Ах, но ведь даже так возникнет сотня вопросов. И, в конце концов, что она может написать?

«Я видела мистера Холмса, и он тоже пленник ДОРА»?

Той же ночью, позже, когда за двумя вновь доставленными бутылками «Макесона», точно за манной небесной, потянулась рука, Росс был к этому готов. Он засел возле входа в коттедж Оксборроу в ожидании благоприятного случая, медленно дыша, игнорируя страстное желание закурить и предательский комариный звон над ухом. Потом, через добрых сорок минут, кое-что случилось. Не было никаких огней: Росс просто услышал тихое поскрипывание свежесмазанных петель, и деревянная дверь приоткрылась.

Росс быстро схватил запястье, которое едва мог разглядеть в слабом лунном свете, и заставил хозяина коттеджа встать. Оксборроу был помощником кузнеца, и Росс мгновенно понял, что этот человек силён – сильнее его в справедливой драке, но у американца было преимущество в виде внезапности. Не давая Джимми обрести равновесие, Росс втащил его в тёмную комнату, где они со стуком врезались в мебель.

– Тише, эй, Джимми, тише, это я, американец. Не парни из поместья. Тише. Успокойся, а не то наведёшь их на нас обоих. Успокойся!

Оксборроу прекратил сопротивляться и прошипел:

– Оставьте меня в покое.

– Я просто хочу поговорить.

– Идите к чёрту.

Росс воспользовался своим вторым преимуществом. Он стукнул громадного олуха по переносице короткой дубинкой, налитой свинцом. Джимми вскрикнул, когда в пазухах носа взорвалась боль, и поле зрения рассёк самый настоящий Млечный Путь со всеми созвездиями. Он попятился и рухнул на стул. Росс подошёл к двери, забрал обе бутылки «Макесона» и захлопнул её, выжидая, пока всхлипывания стихнут.

– Мистер Оксборроу, мне нужна ваша помощь. Я готов за неё заплатить. На эти деньги вы сможете пить год. Понимаете? Но мне нужно, чтобы вы ответили на несколько вопросов.

– Вы сломали мой грёбаный нос, – невнятно пробормотал Оксборроу.

– Нет. Это только кажется. День или около того будет такое ощущение, будто в каждой ноздре по кочану цветной капусты. Но он не сломан.

– Да кто ты такой, чёрт возьми? – Это прозвучало как «додыдакойщёртзьми».

– Я журналист. Писатель.

– Какой же писатель носит с собой «чёрного джека»?

– Очень решительный, который ездил с Рузвельтом на Кубу. – От небольшого преувеличения хуже не будет. – Итак, вы хотите пива?

Ворчание.

– Открывалка есть?

– Дайте сюда. – Оксборроу взял бутылку, зажал крышку зубами и снял, а потом выплюнул её на пол, во тьму. – Всегда ношу открывашку с собой, – проговорил он, фыркнув.

Росс подождал, пока он выпьет немного пива.

– Мистер Оксборроу, я бы хотел узнать, что с вами произошло, когда вы отправились в поместье. Прав ли я, предполагая, что вы знаете, как туда попасть?

– А вам-то какое дело?

– До Лондона дошли слухи об ужасной несправедливости. О семьях, которые выселили из домов, о тех, кого оставили без средств к существованию… – В ответ раздалось обиженное горловое рычание. – О школах и церквях, что оказались недоступны. Как по мне, то правительство, ваше правительство, зашло слишком далеко.

– Ага. И оно моё по праву, чтоб вы знали.

– О чём вы?

– Да об этом самом, о поместье. Им владел мой дедушка.

– Ну конечно, Джимми. – Оксборроу бредил. – Мисс Пиллбоди попросила меня разобраться, проверить, что можно сделать.

– Но это же военные секреты, разве нет?

– Какие секреты?

Росс слышал сбивчивое дыхание во тьме, чувствовал, как Оксборроу размышляет, обдумывает вероятности.

– Вы же не с ними, верно? Или это проверка? Я же сказал, что ничего там не увидел. Ничегошеньки.

– Расслабься, Джимми. Я не с ними.

Оксборроу осушил бутылку до дна.

– Ещё одну? – спросил Росс.

– Валяйте.

Росс передал ему пиво:

– Вы знаете путь туда? В поместье?

Смешок:

– Ещё как знаю. – Росс поморщился от скрежета зубной эмали по металлу. – Я ж сказал, это всё моё. Знаю каждый дюйм. Мне бы стоило подать в суд на этого лорда Айви. Есть ручей… – Он замолк. – Вы чегой-то там говорили про деньги.

– Говорил. – В полумраке Росс вытащил стопку банкнот. Поддельных, но хороших. – Тут у меня пятьдесят фунтов.

– Пятьдесят фунтов? – Оксборроу протянул руку, но Росс не дал ему схватить деньги:

– Ещё нет. Итак, вы воспользовались каким-то ручьём?

– Ага. – После того как наличность магическим образом исчезла в кармане Росса, Оксборроу опять сделался угрюм.