Розовые очки (СИ) - Доманчук Наталия Анатольевна
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вов, организуй мне на воскресенье поздний вылет из Неаполя?
— Будет сделано!
Весь полет, почти четыре часа, Марк думал, что сказать Кате, как аргументировать свой прилет, и сам себя успокаивал: если надо что-то объяснять, то… не надо объяснять. Они чувствуют друг друга на расстоянии трех тысяч километров, неужели она не поймет его по взгляду на дистанции один метр?
По прилете взял такси и до отеля еще три часа ехал. Сна не было ни в одном глазу, он ужасно нервничал, накручивал себя, потом успокаивал, и так всю дорогу.
В отель добрался рано утром. Минув стойку регистрации, направился к лифту, на третий этаж, номер 326, и уверенно постучал.
Катя услышала стук в двери, приподнялась на постели, посмотрела на часы и не сразу сообразила который час. За окном еще было темно. Когда она видела цифры, ей нужно было время, чтобы осмыслить и только потом понять их. Халата в этом отеле не было, надевать футболку с шортами? Нет, явно же кто-то ошибся дверью. Она укуталась в одеяло, дернула ручку двери вниз и обалдела. Он сделал шаг к ней, а она бросилась к нему, придерживая одеяло, обняла, но вдруг резко отступила и попятилась. Марк растерялся, хотя к такой реакции тоже был готов.
Катя смотрела на него, широко открыв глаза, не подпуская и вытянув одну руку. Второй закрывала рот, как будто что-то хотела сказать, но боялась.
— Мне уйти? — спросил.
Она замотала головой, Марк сделал еще один шаг вперед, дверь за ним закрылась, но она опять попятилась, и опять этот взгляд.
Марк совсем ничего не понимал, поэтому не выдержал:
— Скажи! Не молчи!
— Ты бы мог принять душ? Пожалуйста…
Марк опешил, стоял и думал, неужели он так провонялся в самолете и такси? Ему даже стыдно стало, он посмотрел на свою чистую рубашку, а Катя закрыла лицо руками и прошептала:
— Твой одеколон. Я ненавижу этот запах. Мой муж им пользовался постоянно… прости…
Марк облегченно кивнул, что понял проблему, и направился в душ. Катя села на кровать.
Как там, у любимого Генри Форда: «Если тебе тяжело, значит, ты поднимаешься в гору. Если тебе легко, значит, ты летишь в пропасть». Все произошло так быстро! Так легко: он просто взял и прилетел! И сейчас они оба полетят в пропасть.
Но она хотела этого. Какой толк был с того, что она двадцать лет поднималась в гору? Была ли она счастлива на этой вершине, с кучей денег, предателем мужем и правильными родителями?
Нет! И сейчас она с огромной радостью полетит в эту адскую бездну.
Она услышала, как льется вода в ванной и прилегла. Свет не хотелось включать. Номер был совсем крошечным: одна кровать, тумбочка и небольшой плазменный телевизор напротив постели. Окна выходили на дорогу с ярким освещением.
Марк стоял под ледяным душем и остывал от эмоций, которые его переполняли. Когда вышел из ванной, на нем было только полотенце, обмотанное на бедрах.
Катя лежала на кровати, накрывшись одеялом. Он присел с ней рядом, она потянулась к нему, и он в одно мгновение накрыл ее губы своими и навалился сверху. Безумие бурным потоком полилось по венам, впрыскивая в кровь горькое безрассудство, легкое помешательство и невероятный восторг. Это сумасшествие сжигало на пути весь страх и тревогу. Он целовал ее нежно и медленно. Затем чуть отстранился и, едва касаясь, провел пальцами по лицу, как будто рисовал ведомые только ему узоры: ото лба, спустился к скулам, пытаясь запомнить ее каждый миллиметр, каждую родинку, каждую веснушку. Он не знал, каково это, дарить удовольствие любимой женщине, но чувствовал, что это даже близко не сравнить с его собственным — это намного сильнее, ярче, что-то космическое, запредельное, и он хотел этому научиться.
Она дотронулась до его влажных после душа волос, они оказались такими мягкими на ощупь! Катя громко потянула воздух в себя, а вот выдохнуть не могла. Опять посмотрела на него, широко раскрыв глаза, и задрожала, передавая этот трепет ему.
— Скажи! — приказал он. — Не молчи!
Она слабо улыбнулась и наконец-то выдохнула:
— Это космос какой-то!
Он рассмеялся, громко, прям ей в губы и уже не смог себя остановить. Хорошее слово она подобрала. Это было действительно что-то невероятное, глубинное, восхитительное, когда эмоции через край и этой Вселенной мало. То, чего он еще ни разу не чувствовал: искренность, любовь в каждом вдохе и электрические разряды под кожей, после ее прикосновений. Как будто не было прошлого, и нет будущего, а есть только настоящее, их Космос!
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})И Катя ни на грамм не преувеличивала своих ощущений. С Олегом она не испытывала и сотой доли того безумия, когда только от скольжения его пальцев по ее коже хочется выгнуться от возбуждения и свести ноги вместе, чтобы усилить пульсацию между ними.
Близость с Олегом была скучной, монотонной, хотелось, чтобы поскорей все закончилось и спать. Сейчас Катя уже поняла — она не любила Олега как мужчину, возможно, как друга, как брата, как самого близкого человека, но не было страсти, огня и желания, ее никогда не трясло от его прикосновений и поцелуев.
Уже рассвело, когда Марк заснул, крепко обняв Катю и уткнувшись ей в бок, немного поджав ноги. Эта кровать не была рассчитана на двоих, но Катя вся прижалась к стене, чтобы ему было комфортно.
Не думать о том, что произошло, и о том, к чему это приведет, было очень сложно, но у нее получалось. Как только приходила плохая мысль, она ее гнала: «У нас есть полгода, и я хочу быть счастлива эти месяцы».
Марк проснулся около девяти, поднял на нее свои сонные глаза и улыбнулся, когда увидел, что она на него смотрит. Ничего не хотелось говорить, он только сильней прижал ее к себе.
К обеду выбрались на ближайший пляж, по дороге купив два хот-дога и кофе.
Шезлонги расположили в пару миллиметрах друг от друга и улеглись позагорать на солнце. Катя стеснялась своего тела, прикрывалась парео, Марк это сразу заметил и стащил прозрачную ткань с ее бедер, подложив себе под голову:
— Прекращай! Ты прекрасна!
— Угу, — буркнула Катя, вздохнув, — я совсем себя запустила. Два года не ходила в спортзал. И ела все подряд, и поправилась. На сколько, не знаю, не взвешивалась.
— Катюш, — угрюмо и чуть с упреком произнес он.
Ему, и правда, она нравилась, и зачем только волнуется по этому поводу: прекрасная фигура, обалденная грудь, длинные ноги. Почему женщины вечно недовольны собой?
Марк дотронулся до ее руки, они сразу переплели пальцы, и он спросил:
— Почему такой дешевый отель?
Катя смотрела на море и хмурилась.
— Уж точно не в деньгах дело, да?
Она слегка кивнула:
— Если бы я знала, что ты приедешь, я бы пятерку сняла. Я понимаю, что этот отель не подходит тебе по статусу…
— А тебе подходит? — немного грубо бросил и руку чуть сильней сжал, чтобы не вздумала вырваться.
— Не знаю. У меня сейчас и статуса-то нет. Кто я? Тень какая-то…
— Может, пора начать жить?
— Сейчас это сложно сделать. Мы на полгода подвисли, и непонятно, что будет…
Тут Марк был с ней согласен, но вот по поводу дерьмового отеля никак не мог понять:
— Давай я заплачу за хорошую гостиницу на месяц вперед?
Она кивнула:
— Если ты будешь приезжать ко мне видеться, то да.
— Но тебе там будет некомфортно?
Она промолчала.
— Почему, объясни мне, пожалуйста, — попросил он.
Катя насупила брови:
— Я так стремилась к этой жизни… и дошла до нее… а потом… все это оказалось фарсом. Не думаю, что ты меня поймешь…
— Ты как будто возвращаешься в прошлую жизнь?
Она посмотрела ему прямо в глаза:
— Да. Там опять НАДО вести себя правильно: строгие платья, каблук, прическа, держать спину, есть овсянку на завтрак, пить много воды, улыбаться, когда хочется сдохнуть…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})Марк сник, про улыбку был согласен, но про остальное — нет. И все же спросил:
— Чем плоха овсянка на завтрак?
Она пожала плечами.
— Хорошо, а ты что сейчас утром предпочитаешь?
— Два «к»: кекс и кофе, — а потом засмеялась и поправила, — а с сегодняшнего дня еще секс.
