Волчара выходит на след - Кирилл Казанцев

Прокурор рапорт подписал, и счастью не было предела! Да это ж дюже круто – с личным пистолетом ходить! Можно ненароком на глазах у девчонок приоткинуть полу пиджака…

«Железку», как натуральный дурачок, таскал почти два года. И «лифчик» УБОПовцы подарили – отпадный – черный, блестящий, на липучках!.. Знал бы тогда, сколько таких же, как он, оформенных сосунков скачет по стране перед зеркалом – от стыда б перекорежило!..

Потом понял, что все это – смешно, игра в индейцев. Сдал – от греха подальше. А со временем и карточка-заместитель куда-то запропала…

Больше всего удручало Андрея Степановича то обстоятельство, что прокурор категорически запретил ему опрашивать пострадавшего. Даже приближаться к нему на пушечный выстрел. Ни к нему, ни к его ближайшему окружению. А ведь это зачастую, по опыту знал Сазонов, – кратчайший путь к успеху. Даже если Сукоткин и не знает точно, кто ему бяку сотворил, то определенно догадывается. И первое, что следовало бы сделать, так это узнать его собственное мнение на этот счет. Может, конечно, он своими догадками делиться и не захочет, и даже пошлет просто-напросто куда подальше, но задать ему парочку конкретных вопросов все же стоило.

Теперь же придется поднимать груду старых уголовных дел, по которым он когда-то проходил, причем – и как непосредственный участник, и как свидетель (что иногда – одно и то же), опрашивать следователей, у которых эти дела находились в производстве. Работа нудная и очень долгая. Дело это теперь перешло в разряд второстепенных, и привлекать к его расследованию большое количество людей Степанчук, естественно, не позволит. Хорошо еще, хоть Комова выделил в его полное распоряжение. И на том спасибо…

Андрей Степанович вернулся к столу. Снова взял в руки лист с распечаткой: «Веденеев Александр Григорьевич, Пашнов Кирилл Мефодьевич, Иваненко Петр Иванович, Мостовой Андрей Геннадьевич, Кривошеев Сергей Ива… Так, стоп-стоп! Мостовой Андрей Геннадьевич… Что-то знакомое… Вроде проходил по какому-то делу? Что-то такое в голове отложилось…» Сазонов подхватил сотовый телефон, пощелкал клавишей, выбирая нужного абонента.

– Добрый вечер, Андрей Степанович, – быстро, после первого же гудка откликнулся Валера Кротов, старший оперуполномоченный уголовного розыска Зареченского РОВД. С ним у Сазонова давно уже сложились ровные дружеские отношения.

– Здравствуй, Валера. У меня к тебе вопрос есть…

– Весь внимание…

– Тебе часом «Мостовой Андрей Геннадьевич» ни о чем не говорит?

– Мостовой?.. Так-так… Подожди, соображу… Д-а-а, был такой у нас… Лет пять назад проходил по уголовному делу… А-а, точно! Помнишь, там целая история была с шишкарями в Ретиховке? Там и огнестрел, и тяжкие телесные… И целую кучу трупов навалили…

– Ага, точно, Валер, припоминаю! Я тогда только из Спасска перевелся… Еще и дела толком не успел принять… Этот Мостовой тогда очень удачно выкрутился. Адвокат у него ушлый был. Сахно. Большую часть обвинений пришлось с него снять за недоказанностью вины. Отделался условным сроком, насколько помню. Слушай, а кто у вас это дело вел? Чумаченко?

– Да нет, Степаныч, Паша Кислов. Но он, к сожалению, сейчас во Владе в командировке…

– Когда обратно?

– Да должен к концу недели…

– Слушай, Валер, а Сукоткин к этому всему никакого отношения случайно не имел?

– Насколько я знаю – нет… Никаким боком… Так, может, тебе пока материалы по факсу скинуть?

– Ты уж будь любезен…

– Добро, Степаныч, сейчас сделаю.

– Спасибо, Валера. Ну, бывай…

Закончив разговор, Сазонов тут же, не мешкая, послал вызов на другой номер.

– Слушаю, Степаныч, – ответил Комов.

– Сань, тут у меня кой-что в мозгах нарисовалось. Начни-ка ты, милок, наверно, с Ретиховки – с Мостового Андрея Геннадьевича. Там участковым Сережа Калютин. Толковый, шустрый паренек. От меня, кстати, привет ему передай. И очень осторожно, Сань. Напоминаю. Никаких вопросов лишних. Только по существу проверки. Просек?

– А то?!. Яволь, партайгеноссе! Будет сделано.

ЛИ ВЭЙГУ

– А вот этот уже – на полкарата! – бодренько верещал Алексей Константинович, и глаза его горели лихорадочным блеском. – Да и цвет, обратите внимание – розоватый, большая редкость! Чаще всего – от желтого до коричневого…

Ли Вэйгу посмотрел на Бельдина со скрытой неприязнью: его начинала утомлять чрезмерная эксцентричность и несдержанность этого русского. Да и голос – слишком высокий и громкий – раздражал и резал слух.

С утра «ознакомительную экскурсию» они продолжили уже вдвоем. Ву Дай Линь, сославшись на неотложные дела, сразу же после завтрака их оставил. Неспеша прогулялись по жилому городку, потом по узкой бетонке подъехали на машине к хранилищу, находящемуся в отдельно стоящем одноэтажном строении у самого начала полигона, густо увешанном по всему периметру камерами видеонаблюдения. Ли Вэйгу отметил про себя, что охрана его поставлена на должном уровне. Надежная электронная система доступа и сигнализации, тяжелые двойные сейфовые двери. Да и сами охранники, рослые и широкоплечие со стальными невозмутимыми лицами, внушали определенное уважение.

Бельдин трещал без умолку. А кроме того, постоянно перескакивал с одного на другое. И снова, как и в первый день, щедро пересыпал свою речь огромным количеством технических терминов. У Ли Вэйгу сложилось стойкое впечатление, что он не только не заботится о том, чтобы быть понятым, а напротив, этой своей бесконечной заумной трескотней упорно пытается рассеять его внимание. Обычно так ведут себя люди, у которых есть что скрывать.

– Вообще-то, цвета различают по шкале от одного до десяти. От дымчатого до прозрачного. И самый лучший – голубовато-белый, – продолжал Бельдин настойчиво нагружать Ли Вэйгу совершенно ненужной для него информацией.

– Ну, а по форме это – додекаэдр. Двенадцать граней. Один из пяти типов правильных многогранников. То есть у него тридцать рёбер, двадцать вершин. В каждой сходятся по три ребра… Кстати, любезный господин Ли, представьте себе, что каждый алмаз, как отпечаток пальца, просто уникален! Двух абсолютно идентичных в природе не существует! Ну, разве это не чудо? Да это же уму непостижимо!

Ли Вэйгу осторожно взял с черного пластикового поддона один из камешков. Повертел его в пальцах. Неограненный «дикий» алмаз он держал в руках впервые. И был слегка разочарован. Ничего особенного. По виду – обыкновенный осколок, меньше горошины, похожий на те, что образуются, когда лобовое стекло автомобиля рассыпается на мелкие части от сильного удара. По крайней мере, он бы не нашел ни одного заметного отличия. Ну, может быть, чуть-чуть потяжелее?

– И обратите внимание, – тут же цепко приклеился Бельдин, – это уже, так сказать, наша частная особенность… Видите – у него края немного стерты? Так бывает только в сугубо аллювиальных[26] почвах… Да, я же совсем упустил… Алмаз – это от арабского слова «алмаас», что означает – несокрушимый. И это действительно так. Есть чему удивляться. Температура его плавления – почти четыре тысячи градусов! Впечатляет?!

– Я получил достаточное преставление о предмете, – сказал Ли Вэйгу.

– Представление, – машинально поправил Алексей Константинович.

– Может быть, теперь поедем в лабораторию?

– А что там сейчас смотреть? – поспешно спросил Бельдин, словно давно уже ждал, когда разговор пойдет в этом направлении. – Мы же на данный момент почти все свернули… В связи с известными вам событиями… Я думаю, вы в курсе?

– Да. Я знаю… И все же…

– Ну, если вы настаиваете…

– Проходите, пожалуйста, – с унылым видом обронил Бельдин, нащелкав код на электронном замке и распахнув перед гостем дверь в лабораторию.

На Ли Вэйгу неприятно повеяло стойким химическим духом и он невольно задержал дыхание. Не двигаясь с места, окинул взглядом помещение. Молча кивнул в ответ на приветствие незнакомого молодого человека в белом халате, замершего с каким-то стеклянным сосудом в руке, и после короткой заминки решительно произнес:

– Нет. Я передумал… Лучше пройдем пока в ваш кабинет. А это откладем на завтра.

– Хорошо, любезный! – с явным облегчением подхватил Бельдин и, моментально захлопнув дверь, протянул руку в приглашающем жесте: – Прошу вас. Это совсем рядом. На втором этаже.

Погрузившись в любезно подставленное хозяином широкое низкое кресло, стоящее перед квадратным столиком-баром из толстого темного стекла, Ли Вэйгу мельком огляделся. Обстановка кабинета отдавала законченным аскетизмом. Небольшой рабочий стол со стильным органайзером и компактным ноутбуком нового поколения. В углу компьютер с плазменным экраном. Застекленный книжный стеллаж в полстены… Ничего лишнего. Каждый предмет строго функционален. Кругом – ни пылинки. Чистота идеальная.