Очерки по истории КАЗАНСКОГО ХАНСТВА - Михаил Худяков

Мухаммед-Эмин был очень умным, хитрым и дальновидным политиком. Воспитанный при дворе Ивана III в период самого горячего оживления, когда там работали итальянцы и греки, сооружались стены кремля, производилась постройка дворцов и соборов, хан, вероятно, не мало усвоил из окружавших примеров; его ум и восприимчивость дают право думать, что русское влияние при нем было наиболее плодотворным, и что широкая организационная деятельность Ивана III не могла не оставить следов на характере законодательства, строительной деятельности и прочих сторонах царствования Мухаммеда-Эмина.

Хан не был воинственным человеком, как и его покровитель, о котором Стефан Чель-Маре имел обыкновение говорить: "Иоанн, сидя дома и покоясь, увеличивает свое царство, а я ежедневно сражаясь, едва могу защитить границы".[70] В 1500 году Иван III назначил Мухаммеда-Эмина главнокомандующим в войне против Литвы, но это назначение было чисто фиктивным, так как на деле войском управлял Я. 3. Кошкин. В 1505 году Мухаммед-Эмин во главе казанского войска подступил к Нижнему Новгороду, но после первой же неудачи отступил и не возобновил нападения.

Князь Кель-Ахмед упрекал Мухаммеда-Эмина в деспотизме, алчности и свободном отношении к женщинам, мотивируя этим нежелание видеть его на казанском престоле. В действительности, у Кель-Ахмеда были другие, более веские основания не желать, чтобы хан возвратился в Казань, и потому обвинению нельзя вполне доверять. Тем не менее, русский летописец также подтверждает несимпатичные черты характера Мухаммеда-Эмина: сообщая об отъезде хана в Коширу, он говорит — "он же тама своего нрава не премени, но с насильством живяше и халчно к многим".[71]

Во время продолжительных пребываний в России, Мухаммед-Эмин не только усвоил привычку ко многому из русской жизни, но также искренно привязался к некоторым лицам, найдя среди них себе близких друзей. Так, в 1512 году он вызвал к себе в Казань из Москвы "человека своего верного", а именно Ивана Андреевича Челяднина. Этому доверенному лицу он рассказал о своей политике и причинах, заставивших его в 1505 г. устроить в Казани русский погром.[72] Личные переговоры[74] хана со своим старым другом привели к важным дипломатическим результатам, и непосредственным следствием их было заключение вечного мира с Россией.

Это дало составителю "Казанского Летописца" отличный повод вставить в повествование сочиненную им покаянную речь Мухаммеда-Эмина, проникнутую горячим желанием прославить русского государя и всячески унизить казанского хана. В конце автор приводит фантастический список подарков, будто бы присланных ханом Василию III, где фигурируют 300 коней в золотых седлах и уздах и в красных попонах, собственное оружие хана, в том числе золотой щит, и наконец какой-то необычайно драгоценный персидский шатер. В заключение составитель "Казанского Летописца" делает заявление, будто хан перед смертью просил великого князя прислать на его место "надежного царя или воеводу", о чем тогда не могло быть и в мыслях не только у казанцев, но даже и у русских, у которых подобный проект возник через 30 лет, при Иване IV. Как в хорошем романе повествователь заканчивает жизнь Мухаммеда-Эмина возмездием за грехи: хан после смерти "отойде в вечный огнь", а царица, натолкнувшая его на преступления, через несколько дней кончает с собой самоубийством — "от совести смертного зелия вкусив".[73]

Судьба обоих сыновей Нур-Салтан была очень сходна во многом. Рано увезенные из Казани, и воспитанные за границей, они получили престол после переворотов, при участии русских, и царствование обоих кончилось неудачно — оба лишились престола, переменившись друг с другом местами, и оба затем получили престол свой обратно. Различие заключается в том, что Мухаммед-Эмин был воспитан в Москве, тогда как Абдул-Латыф попал в Крым и вырос в Бахчисарае; старший брат был тесно связан с русскими, младший их недолюбливал. Соответственно этому, русское правительство испортило жизнь Абдул-Латыфа, продержав его в течение 10 лет под арестом и лишивши его возвращения на престол, тогда как Мухаммед-Эмин скончался в Казани.

[стр. 76]

Смерть Абдул-Латыфа имела много последствий. С Мухаммедом-Эмином прекратилась династия Улу Мухаммеда на казанском престоле. Ни Мухаммед-Эмин, ни Абдул-Латыф не оставили после себя сыновей. Царевна Ковгоршад, их сестра, проживала в то время в Казани, но вопроса о кандидатуре ее не поднималось. Последний представитель ханского рода царевич Худай-Кул, живший[75] свыше 30 лет в России, давно обрусел. Он, как и сыновья царевича Мелик-Тагира, крестился, женился на русской и утратил свои права на казанский престол. Таким образом, династия Улу Мухаммеда пресеклась, и для казанского ханства снова на очередь стал вопрос о престолонаследии.

Ближайшими родственниками угасшей династии являлись сводные братья последних двух ханов — крымские царевичи, сыновья хана Менгли, за которого вышла замуж царица Нур-Салтан. Крымское правительство давно смотрело на них, как на законных наследников Казанского ханства, и наметило кандидатуру царевича Сагиба. В 1510-11 г.г. он сопровождал царицу Нур-Салтан в ее поездке в Казань, и этой поездке придавалось большое политическое значение — Казань должна была познакомиться с будущим претендентом на казанский престол.

После смерти Абдул-Латыфа крымское правительство вело переговоры с Василием III о признании Сагиба наследником Казанского ханства, но эти переговоры не успели закончиться к тому времени, когда скончался хан Мухаммед-Эмин. В момент его смерти в Москве находилось крымское посольство, которое подписало союзный договор между обоими государствами.

По смерти Мухаммеда-Эмина в Казани образовалось временное правительство, которое, в силу союзного договора с Россией, обратилось к московскому правительству для переговоров о кандидате на казанский престол, которого могло бы признать правительство союзного государства. В Москву был отправлен посол Кул-Дервиш с извещением, что "божья воля свершилась — Мухаммеда Эмина царя Казанского в живых не стало" и с просьбою высказаться относительно кандидата.

У русского правительства после смерти Абдул-Латыфа вопрос уже был решен, и кандидатура была готова. Кандидатура царевича Сагиба, поддержанная крымским правительством, была отклонена, так как русское правительство боялось усиления Крыма посредством соединения двух ханств под управлением братьев из рода Гиресв. [76] Московское правительство скрывало свои замыслы от крымского хана и продолжало вести с ним дружественные переговоры, но выдвинуло кандидатуру совершенно другого липа, имя которого сохранялось в тайне до смерти Мухаммеда-Эмина. Что решение было готово заранее, видно из того, что казанское посольство получило ответ на свое предложение немедленно, и всего через неделю по приезде в Москву Кул-Дервиша в Казань было отправлено русское посольство с готовым предложением: Москвою была выдвинута кандидатура Касимовского царевича Шах-Али, который никаких прав на казанский престол не имел.

Шах-Али был сыном Касимовского удельного царевича Шейх-Аулиара, приходившегося племянником Сарайскому хану Ахмеду, в царствование которого Иван III провозгласил свою независимость. Род его происходил от хана Тимура Кутлу, который был в свое время в непримиримой борьбе с Тохтамышем, родоначальником только что угасшей казанской династий.

Сыновья хана Ахмеда были последними ханами, царствовавшими в Сарае. В 1502 году Сарай пал под ударами Крымского хана Менгли-Гирея. Сыновья и племянники хана Ахмеда бежали в Россию и по обыкновению получили себе в управление волости и города. В 1502 году царевич Шейх-Аулиар владел Сурожиком (московскою волостью по верхнему течению р. Истры, к северу от Звенигорода) и участвовал в литовском походе. Еще в Сарае Шейх-Аулиар женился на княжне Шаги-Салтан, дочери князя Ибрагима Ногайского. В 1505 году у них родился сын Шах-Али. Около 1512 года, по смерти Касимовского владетельного царевича Джан-Ая, Шейх-Аулиар[77] был назначен владетельным государем Касимовского удела. В 1516 году у него родился сын Джан-Али. В том же году Шейх-Аулиар скончался, и Касимовский удел перешел к его сыну Шах-Али. Когда умер отец, царевичу было всего 11 лет.

Крымские ханы питали непримиримую ненависть к родственникам хана Ахмеда, изгнанным из Сарая и нашедшим убежище в России. В 1516 году крымское правительство протестовало против назначения Шах-Али владетельным царевичем Касимовским и ходатайствовало о предоставлении Касимовского удела царевичу Сагибу, но русское правительство не удовлетворило ходатайства, Теперь, через 3 года, Москва так же решительно отклонила кандидатуру Сагиба на казанский престол и выдвинула на это место опять Шах-Али.