Сочинения - Оноре Бальзак

– Не скрою, речь идет о серьезном деле, и к тому же весьма щепетильном, нам лучше всего решить его вдвоем, – сказал ла Перад. – Внизу, у ваших дверей, в экипаже сидит Тюилье, и я прихожу к вам не в качестве адвоката, а в качестве его друга. Один только вы в силах оказать ему огромную услугу, и я заверил его, что вы, как человек благородной души, ибо недаром же вы стали преемником великого Дервиля, охотно предоставите в его распоряжение все свои способности. Вот в чем суть дела.

Изложив в выгодном свете все, что произошло, рассказав о происках Серизе, на которые следовало ответить ловким ударом, адвокат постарался расположить к себе поверенного правдивостью, ибо, как известно, большинство клиентов говорит неправду, и наметил собственный план кампании.

– Мой дорогой мэтр, хорошо бы вам еще сегодня вечером повидаться с Дерошем, уведомить его обо всех этих кознях и попросить, чтобы он пригласил к себе завтра утром своего клиента, этого Совенью. Мы втроем исповедуем пройдоху, и если он согласится получить, помимо уплаты долга, еще и тысячу франков в придачу, мы ее дадим, не считая пятисот франков гонорара для вас и такой же суммы для Дероша. Эти деньги Тюилье уплатит, если Совенью завтра в десять утра согласится взять иск обратно… Чего хочет Совенью? Вернуть свои деньги? Ну что ж, ни один десятник не устоит перед соблазном прикарманить тысячу франков, даже если он служит орудием каких-либо алчных дельцов. Пусть он потом объясняется с сообщниками как знает, нас это мало касается… Прошу вас, помогите семейству Тюилье…

– Я тотчас же направлюсь к Дерошу, – сказал Годешаль.

– Нет, пусть сначала Тюилье подпишет доверенность на ваше имя и внесет пять тысяч франков. В таких случаях деньги, как говорится, кладут на бочку…

После короткой беседы, во время которой Тюилье долго мялся, ла Перад усадил Годешаля в экипаж и отвез его на улицу Бетизи к Дерошу, убедив поверенного, что это им по пути, так как они едут на улицу Сен-Доминик; попрощавшись с Годешалем у дома Дероша, адвокат условился с ним о встрече в семь часов утра на следующий день.

Будущее и богатство де ла Перада зависели теперь от успеха переговоров между двумя поверенными и клиентом. Вот почему не следует удивляться, что молодой человек, нарушив устав корпорации адвокатов, решил явиться в контору Дероша, чтобы встретиться там с Совенью и принять участие в битве; его даже не испугала опасность, какой он подвергал себя, представая перед глазами самого грозного поверенного во всем Париже.

Войдя в контору, он поздоровался со всеми и внимательно оглядел Совенью. То был, как Теодоз уже догадался по его имени, марселец, десятник, занимавший промежуточное положение между рабочими и подрядчиком строительных работ. Его роль состояла в том, чтобы наблюдать за ходом этих работ. Доход подрядчика складывается из разницы между суммой, которую он получает от заказчика, и суммой, которую он уплачивает десятнику за строительные материалы и рабочую силу.

Когда подрядчик обанкротился, Совенью подал иск в коммерческий суд и был признан одним из кредиторов со внесением в список. Этот иск был одним из последних эпизодов краха дельцов, возводивших дома возле церкви Мадлен.

Совенью, низенький, коренастый человек, одетый в блузу из серого холста, с фуражкой на голове, сидел в кресле. Перед ним на письменном столе Дероша лежали три кредитных билета по тысяче франков каждый: ла Перад сразу понял, что переговоры уже происходили и поверенные потерпели неудачу, Годешаль выразительно посмотрел на адвоката бедняков, а Дерош бросил на него острый взгляд, который можно сравнить разве только с ударом заостренной мотыги, вонзающейся в рыхлую землю. Сознание опасности пришпорило провансальца, он был неподражаем: протянув руку, он сгреб тысячефранковые кредитки и сделал вид, будто хочет опустить их в карман.

– Тюилье отказывается от сделки, – сказал он Дерошу.

– Вот и отлично, это весьма кстати, – ответил грозный поверенный.

– Да, вашему клиенту придется уплатить нам шестьдесят тысяч франков, израсходованные на достройку дома, как это видно из договора, подписанного Тюилье и Грендо. Я не успел сказать вам об этом вчера, – прибавил Теодоз, поворачиваясь к Годешалю.

– Слышите? – обратился Дерош к Совенью. – Это пахнет процессом, который я не стану вести без надежных гарантий…

– Славные господа, – сказал марселец, – я не могу договариваться с вами, не повидав почтенного человека, который вручил мне пятьсот франков в счет долга с условием, что я подпишу нацарапанную на клочке бумаги доверенность.

– Ты из Марселя? – быстро спросил ла Перад у Совенью, обращаясь к нему на южном диалекте.

– Ну, если Совенью ответит на том же диалекте, он пропал! – шепнул Дерош Годешалю.

– Да, сударь, – ответил незадачливый сутяга адвокату.

– Так вот, простофиля, – продолжал Теодоз, – тебя хотят разорить… Знаешь, что тебе надо сделать? Возьми эти три тысячи франков, а когда твой дружок явится к тебе, схвати деревянный метр и отделай его хорошенько, объяснив ему при этом, что он проходимец, что он хотел воспользоваться тобой в своих интересах и что ты берешь доверенность обратно, а деньги возвратишь ему после дождичка в четверг. Затем спрячь получше три с половиной тысячи франков, которые тебе сами плывут в руки, и уезжай в Марсель. А если с тобой приключится какая-нибудь неприятность, приходи сюда, к господину поверенному… Он знает, как меня разыскать, а уж я тебя выручу из беды. Дело в том, дружище, что я не только добрый провансалец, но и один из первых адвокатов Парижа и известный друг бедняков…

Когда десятник обрел в лице земляка человека, подкрепившего уже смутно зародившееся в нем желание предать подрядившего его ростовщика, он капитулировал, но потребовал за это три с половиной тысячи франков.

– Я задам ему выволочку, он ее вполне заслужил, – проворчал Совенью. – За такие проделки впору и в полицию свести…

– Только смотри, бей лишь тогда, когда он начнет тебя ругать, – заметил Перад, – тогда признают, что ты действовал в целях самозащиты…

Когда Дерош подтвердил, что ла Перад и в самом деле член корпорации парижских адвокатов, Совенью подписал заявление об отказе от иска; поверенные составили акт, действуя от имени Тюилье и Совенью: в нем было указано, что заимодавец полностью получил и сумму долга и проценты и что ему возмещены все расходы; таким образом, грозившая возникнуть тяжба была потушена в самом начале.

– Мы оставляем вам полторы тысячи франков, – вполголоса сказал ла Перад Дерошу и Годешалю, – но я прошу вас дать мне акт о его отказе от иска, я отнесу его на подпись Тюилье, который всю ночь не смыкал глаз и ожидает меня у своего нотариуса Кардо…

– Идет! – сказал Дерош. – Вы можете быть довольны, – обратился он к Совенью, подписывавшему бумагу, – вам без хлопот достались полторы тысячи франков.

– А у меня их не отберут… господин писец? – с тревогой спросил марселец.

– О нет, вы получили их вполне законным образом, – успокоил его Дерош. – Вам только придется уведомить своего доверителя, что вы отказались от всех претензий, и пометить это извещение вчерашним числом. Пройдите в канцелярию, там все сделают…

Дерош объяснил старшему письмоводителю, как надлежит составить документ, и попросил его проследить за тем, чтобы рассыльный вручил бумагу Серизе до десяти часов утра.

– Я вам бесконечно признателен, Дерош, – сказал Теодоз, пожимая руку поверенному. – Вы обо всем подумали, я никогда не забуду, какую услугу вы мне оказали…

– Передайте документ Кардо не раньше полудня.

– Эй, земляк! – крикнул адвокат Совенью, переходя на провансальский язык. – Отправляйся со своей подружкой в Бельвиль на весь день, да смотри не возвращайся домой раньше полуночи…

– Понимаю, – откликнулся Совенью, – потасовку отложим на завтра!..

– В добрый час, – проговорил ла Перад с непередаваемым провансальским акцентом.

– Тут что-то кроется, – сказал Дерош Годешалю в ту самую минуту, когда адвокат показался в двери, ведущей из канцелярии в кабинет поверенного.

– Тюилье почти даром приобрел великолепный дом, – ответил Годешаль, – вот и все.

– Ла Перад и Серизе напоминают мне двух пловцов, которые душат друг друга под водой, – ответил Дерош. – А что мне сказать Серизе, если он спросит меня, кто затеял всю эту историю? – спросил поверенный у адвоката, подошедшего к столу.

– Вы скажете, что этого потребовал Совенью, – ответил ла Перад.

– И вы ничего не боитесь? – спросил в упор Дерош.

– О, я должен его как следует проучить!

– Завтра мы все узнаем, – сказал Дерош Годешалю. – Никто не бывает более болтлив, чем побежденный!

Ла Перад вышел от поверенного, унося в кармане вожделенный акт. В одиннадцать часов утра он был в присутствии мирового судьи. Когда к спокойному и сдержанному Теодозу подошел бледный от ярости Серизе, со злобно сверкавшим взором, адвокат прошептал ему на ухо: