Против лома нет вампира. - Галина Гончарова

Мне это тоже было очень интересно. Легко вам видеть обезьяну с гранатой в непосредственной близости? А каково чувствовать себя той самой обезьяной с гранатой?

— Даниэль сказал, что потенциально мог бы управлять крысами.

— Ты полагаешь, что получила его умение через Печать тела?

— А ваши Печати помогли мне реализовать его.

— Это похоже на правду. Только одной Печати для этого мало. Да и двух моих Печатей — тоже. Даниэль не ставил на тебя еще одну Печать, кудряшка?

Я замотала головой.

— У него не было шанса.

— Вы больше не занимались любовью?

— Не ваше дело! — вспыхнула я.

— Мое, кудряшка.

Я прищурилась на вампира. Щурилась я очень некрасиво и отлично это знала.

— В отличие от вас, Даниэль не пытается соблазнять меня на каждом углу.

— Это характеризует его не с лучшей стороны, пушистик.

— Заниматься любовью во сне — в этом есть что-то противоестественное, — парировала я.

— Ты никогда этого не делала — и ты не знаешь что потеряла.

Я пожала плечами. Меньше всего мне хотелось спорить с вампиром именно сейчас, когда хотелось кое-чего другого. И в голове крутились мысли о том, что можно обойти столик, а кресла вполне крепкие, выдержат даже троих, и вообще, время у нас есть, а секс полезен для здоровья.

— Ладно, об этом мы поговорим потом…

— Ловлю тебя на слове, кудряшка.

— Ловите, черт с вами. Скажите мне лучше — таких способностей больше ни у кого не проявлялось? Ни один фамилиар не пил ранее кровь?

Мечислав нахмурился, словно вспомнил о чем-то плохом. Грустном.

— На моей памяти был только один фамилиар, который мог получать силу через кровь и передавать ее своей госпоже.

— И что с ним стало? Я могу увидеться с ним? Поговорить?

Мечислав нахмурился еще больше. Мне показалось — или в его бездонных глазах промелькнула боль?

Я протянула руку и дотронулась до его пальцев.

— Что с вами? Не надо…

Вампир порывисто сжал мои пальцы.

— Мне не нравится вспоминать эту историю, кудряшка. Я хорошо знал этого фамилиара. Мы были друзьями. Когда его госпожа погибла, его едва не убили. Он был оборотнем и мог вынести многое. И дождался меня. Тело его я спас, но не разум.

— Не разум?

— Он стал кем-то вроде животного, кудряшка. Когда его госпожа умерла, он повредился в уме. Его держат в клетке, в цепях. Его кормят и за ним ухаживают, но он не осознает окружающего мира. Мысленно он еще там, со своей госпожой.

В голосе вампира звучала настоящая боль. Обычно я не сочувствую людям, но сейчас вампир каким-то образом умудрился передать мне свои чувства, эмоции… Его боль оглушала, лишала разума и силы воли. Хотелось свернуться клубочком — и кататься по полу, воя от нестерпимой боли потери. А ведь это было только отражение его эмоций. Довольно позднее и не самое сильное. Что же испытал сам вампир, когда погибли его друзья? Я прикусила губы.

— Мне так жаль. Я не знала их, но мне так больно…

Мечислав поднес мою руку к губам.

— Я благодарен тебе за сочувствие, кудряшка. Я знаю, что ты говоришь искренне. Давай вернемся к нашим делам. Я не хочу тебя пугать. Тебе и так еще многое предстоит сделать.

Я кивнула. Лучше всего отвлечься от воспоминаний другим путем.

— Что мне сказать Вадиму? Он решительно хочет отправиться со мной. Разве можно…

— Можно, — перебил меня вампир. И куда только делась вся тоска? Теперь передо мной сидел жесткий и собранный мужчина. Как рыцарь, облаченный в броню. Только броня эта была не на теле, а на душе.

— И даже нужно. Хочешь ты того или нет, кудряшка, но ты — мой фамилиар. И должна явиться на прием, как королева. А Вадим должен тебфя сопровождать. Даниэль живет дольше, но Вадим лучше осведомлен и об этикете вампиров, и о проведении поединка, и о наших правах и правах Андрэ. Не говоря уже о том, что Вадим сможет тебя защитить даже ценой своей жизни, а Даниэль — нет. Даниэль вообще не воин, а нам понадобятся все силы, которые мы сможем собрать.

Я захлопала глазами.

— Вы хоть понимаете, что рискуете жизнью второго своего вампира? Если мы не выберемся, то Борис тем более не сможет уйти один. Он ранен, ему еще несколько дней необходим постельный режим! Он даже не сможет о себе позаботиться!

Мечислав смотрел на меня с таким изумлением, что я заткнулась.

— Я тебя не понимаю, кудряшка. Ты хочешь сказать, что волнуешься за Бориса?

— Да, волнуюсь.

Мы явно говорили на разных языках. Интересно, что его так удивляет? Я волнуюсь за каждого, кто стоит под одним знаменем со мной. Пусть даже отряд совсем крошечный, но это мои боевые товарищи! Разве можно бросать их?

— Солнышко, пойми, Борис мой подчиненный. Его жизнь — моя жизнь, его воля — моя воля. Если я умру, ему будет просто незачем жить.

Мечислав был до отвращения снисходителен и обаятелен. Так бы и треснула чем-нибудь тяжелым.

— Да неужели? А его вы спрашивали?

Зеленые глаза были изумленными, лицо — сплошной непроницаемой маской. Легкая улыбка доброжелательности на красивых губах, как всегда, когда Мечислав не хотел показывать свои настоящие чувства и мысли.

— Зачем?

— Ну, вообще-то у нас демократия на дворе, — я постаралась добавить в голос яда. — Двадцатый век, гласность, перестройка, конституция, Женевская и Гаагская конвенции…

Вампир улыбнулся шире. Показались белые и очень острые клыки.

— Прелесть моя, ты не покажешь мне, где в вашей конституции говорится о вампирах?

Вот это облом. Я захлопала глазами. Мечислав изящно повел рукой, словно отметая мои возражения.

— Ты не понимаешь, кудряшка. Это у людей демократия, ау нас, у вампиров — самый настоящий рабовладельческий строй. Не хочешь — не живи.

Слова «У нас» и «у людей» он выделил так, что стало понятно — ни себя, ни меня он к людям не относит. Он — вампир, я — его фамилиар. И мое мировоззрение должно совпадать с его даже в мелочах. Меня это вовсе не устраивало.

— Я о вас лучше думала.

— Я вампир, кудряшка, но не священник.

Я представила себе вампира в рясе, с крестом и в высокой шапке, наподобие поповских. Получилось так соблазнительно, что я даже облизнулась.

— В вашу церковь толпы женщин ходили бы. И вовсе не ради того, чтобы помолиться. А просто полюбоваться вами на фоне икон.

— А ты, кудряшка? — один голос вампира действовал не хуже афродизиака. Слушая его, неважно, о чем он говорил, я как-то незаметно начинала представлять нас вдвоем, на смятых простынях, пахнущих духами, потом и кое-чем еще. Мечислав мог говорить о чем угодно. Таким голосом хоть лекции по квантовой механике читай — к концу первого часа у всех студентов оргазм будет. А у некоторых даже множественный.