Вся Агата Кристи в трех томах. Том 3 - Агата Кристи

в том, чья это черта — любимого человека или просто славной маленькой женщины».

— Ну что же, — задумчиво произнес я, — по-моему, она может так чувствовать. Вы согласны?

— Нет! — Ответ был, как всегда, однозначный.

— Почему? Объясните!

— Вы же знаете, что я не умею объяснять, — с упреком сказала Изабелла. Она помолчала, а когда заговорила опять, голос ее звучал неуверенно. События происходят или не происходят. Я понимаю, что можно беспокоиться заранее…

Я видел, что даже такое утверждение для Изабеллы не было вполне приемлемым.

–..но продолжать беспокоиться потом… О! Это все равно, что во время прогулки в поле наступить на коровью лепешку. Я хочу сказать — какой смысл только об этом и говорить всю дорогу! Сожалеть, что это случилось; сокрушаться, что вы не пошли другой дорогой; что все произошло потому, что вы не смотрели под ноги и что с вами постоянно происходят подобные глупости. Но ведь коровья лепешка уже все равно на вашем ботинке — тут ничего не поделаешь! Незачем к тому же еще и думать о ней! Есть и все остальное: поля, небо, кусты, человек, с которым вы идете. Вам придется подумать о коровьей лепешке, когда вы вернетесь домой и займетесь своими ботинками.

«Постоянные самообвинения, — подумал я, — к тому же преувеличенные, интересный предмет для размышлений.

К примеру, Милли Барт все время позволяет себе чрезмерное самобичевание. Хотелось бы знать, почему одни люди подвержены этому в большей степени, чем другие. Тереза как-то дала мне понять, что те, кто, подобно мне, стараются подбодрить человека и утешить, на самом деле оказывают не такую уж большую услугу, как им кажется. Это, однако, объясняет, почему некоторым представителям рода человеческого доставляет удовольствие преувеличивать свою ответственность за происходящее».

— Я подумала, что вы смогли бы поговорить с Милли, — с надеждой повторила Изабелла.

— Предположим, ей нравится… гм… обвинять себя, — сказал я. Почему бы ей этого не делать?

— Потому что, по-моему, это скверно для него. Для майора Гэбриэла. Должно быть, страшно утомительно постоянно уверять кого-то, что все в порядке.

«Безусловно!» — подумал я и вспомнил, как невероятно утомительна была Дженнифер. Но у нее были прелестные иссиня-черные волосы, большие серые грустные глаза и забавный, совершенно восхитительный носик…

Как знать, может, Джону Гэбриэлу нравятся каштановые волосы Милли, добрые карие глаза, и он вовсе не прочь то и дело уверять ее, что все в порядке.

— У миссис Барт есть какие-нибудь планы? — спросил я.

— О да! Бабушка нашла ей место компаньонки в Сассексе, у людей, которых она хорошо знает. Работы немного и приличная плата. К тому же хорошее железнодорожное сообщение с Лондоном, так что Милли сможет встречаться со своими друзьями.

«Очевидно, Изабелла имеет в виду Джона Гэбриэла, — решил я. — Милли влюблена в него. Возможно, он тоже немного влюблен. Пожалуй, это вероятно».

— Я думаю, она могла бы развестись с мистером Бартом. Только развод стоит дорого. — Изабелла встала. — Мне пора. Вы поговорите с Милли?

Уже у самой двери Изабелла задержалась.

— Через неделю мы с Рупертом поженимся, — тихо сказала она. — Вы бы смогли быть в церкви? Если день будет хороший, скауты отвезут каталку.

— Вы хотите, чтобы я был в церкви?

— Да, очень.

— Значит, буду.

— Спасибо. Мы с Рупертом сможем пробыть неделю вместе, прежде чем он вернется в Бирму. Я не думаю, что война еще долго продлится. Как вы полагаете?

— Вы счастливы, Изабелла? — тихо спросил я.

Она кивнула.

— Даже страшно — когда то, о чем так долго мечтал, сбывается. Я все время думала о Руперте, но понемногу все как-то стало бледнеть…

Изабелла посмотрела на меня.

— До сих пор не верится… Это происходит на самом деле, но кажется ненастоящим. Как во сне. Я все еще чувствую, что могу проснуться! Получить все… Руперта…

Сент-Лу… Исполнение всех желаний… О-о! Я не имела права так долго задерживаться! — Она вскочила. — Мне дали двадцать минут, чтобы я могла выпить чашку чаю.

Получилось, что все свое время Изабелла потратила на меня и осталась без чая.

После полудня пришла Милли Барт. Освободившись от макинтоша, капюшона и галош, она пригладила волосы, тщательно припудрила нос и села около меня. По-моему, она выглядела очень хорошенькой, и не симпатизировать ей было просто невозможно! (Да и зачем бы?) — Надеюсь, вы не чувствуете себя покинутым? Вы уже съели свой ленч, и все в порядке?

— Да, конечно! — заверил я Милли. — Чуть позже мы с вами будем пить чай.

1 т-Это очень хорошо, — сказала Милли и тут же озабоченно спросила:

— Ох! Капитан Норрис, как вы думаете, он пройдет?

— Об этом говорить слишком рано.

— Мне хотелось бы знать, что вы думаете.

— По-моему, у него есть шанс. — Я старался как-то ее успокоить.

— Если бы не я, он прошел бы наверняка! Как я могла быть такой глупой и скверной! О капитан Норрис, я постоянно думаю об этом. И ужасно себя упрекаю.

«Ну вот, началось!» — подумал я.

— На вашем месте, Милли, я перестал бы об этом беспокоиться.

— Но как я могу?! — Большие карие глаза Милли широко раскрылись.

— С помощью силы воли и самоконтроля, — наставительно сказал я.

Лицо Милли приняло скептическое и слегка неодобрительное выражение…

— Я не могу, не должна относиться к этому легко. Ведь это моя вина.

— Дорогая моя, этим вы не поможете Гэбриэлу попасть в парламент.

— Не-ет… конечно, не помогут. Но, если пострадает его карьера, я себе никогда не прощу.

Это было так знакомо! Я прошел через все это с Дженнифер. Разница только в том, что сейчас я говорил хладнокровно, не испытывая романтического влечения. Большая разница! Милли Барт мне нравилась, но ее причитания в высшей степени раздражали.

— Ради Бога! — воскликнул я. — Незачем все так преувеличивать и накручивать! Хотя бы ради самого Гэбриэла.

— Но ведь он-то меня и беспокоит!

— Вам не кажется, что у него хватает забот и без ваших слез и сожалений?

— Но если он проиграет…

— Если он проиграет (чего пока еще не произошло) и если вы содействовали такому результату (чего невозможно знать наверняка — может быть, это вообще не соответствует действительности), бедняге, надо думать, хватит того разочарования, и вряд ли стоит дополнять его переживания женскими терзаниями. От этого будет еще хуже.

Милли хоть и пришла в замешательство, но продолжала упрямо повторять свое:

— Я только хочу загладить то, что сделала.

— Скорее всего вы не сможете этого сделать. Разве только вам удастся убедить Гэбриэла в том, что поражение на выборах для него большая удача, так как даст ему свободу для более интересных