Добыча - Дэниел Ергин

Во время кризиса Соединенные Штаты сконцентрировались на попытках сохранить свои позиции среди арабских нефтяных производителей. Эйзенхауэр делал упор на «превращение короля Сауда в главную фигуру ближневосточного региона» в качестве альтернативы Насеру, а также на разъяснение арабским производителям нефти, что Соединенные Штаты намерены работать в направлении «восстановления ближневосточных нефтяных рынков в Западной Европе». Подоплекой этого соображения было также стремление поддержать стабильные прозападные правительства в качестве оплота против советского экспансионизма. И Великобритания, и Франция, конечно, разделяли эти стратегические цели. Различие было в средствах, а не в целях.

Однако на обоих берегах Атлантики признавалась необходимость преодоления Суэцкого раскола. Процессу сильно помог тот факт, что новым премьер-министром был Гарольд Макмиллан, который стал известен своей «невозмутимостью», хотя, как он позже заметил, внутренне часто «страдал от дурных предчувствий». Он и Эйзенхауэр трудились вместе в годы Второй мировой войны, между ними установилась дружба, и они прониклись глубоким уважением друг к другу. Когда Макмиллана упомянули как возможного преемника Идена, Эйзенхауэр отозвался о нем как о «прямом, прекрасном человеке». Как-то не имело значения, что мать Макмиллана была родом из маленького городка в Индиане. Макмиллан тоже был реалистом. После тяжелого урока Суэца он сказал, что «наша судьба в большой степени зависит от правителей в Вашингтоне». Это был просто факт. На добрые пожелания Эйзенхауэра Мак-Миллан ответил: «У меня нет иллюзий по поводу головных болей, уготованных мне, но тридцать три года парламентской жизни сделали меня достаточно твердым и, как я надеюсь, без атрофии моего чувства юмора».

Ближний Восток и нефть были, конечно, среди его самых сильных головныхболей наряду с расколом союза с американцами. Формальный процесс примирения между Эйзенхауэром и Макмилланом произошел на Бермудской конференции, которая проводилась в Средиокеанском гольф-клубе в марте 1957 года. Во время подготовки к конференции Макмиллана главным образом занимала нефть. Он запросил карту, показывающую положение различных нефтяных компаний на Ближнем Востоке, а также «фамильное древо» самих компаний. Взаимопереплетающиеся вопросы нефти и ближневосточной безопасности составили одну из самых главных тем самой встречи. Как позже сказал Эйзенхауэр, «речь просто шла» о нефти, включая возможность содействия строительству супертанкеров. Суэц показал всем западным державам непостоянство Ближнего Востока; а теперь на Бермудах британцы подчеркнули важность обеспечения независимости Кувейта, а также других государств на берегу Персидского залива, правители которых выглядели очень уязвимыми перед лицом государственных переворотов, готовившихся сторонниками Насера. Обе стороны согласились в необходимости того, чтобы Британия сделала все возможное для обеспечения безопасности залива. Назвав ближневосточную нефть «самой крупной добычей в мире», Макмиллан призвал к сотрудничеству между двумя правительствами для достижения прочного мира и процветания в регионе — к своего рода «общему подходу», который существовал во время войны.

Бермудская конференция действительно помогла покончить с расколом между Британией и Америкой. Эйзенхауэр и Макмиллан обещали переписываться раз в неделю. В конце концов две страны действительно имели общие цели на Ближнем Востоке. Но, как это драматически показал Суэц, в последующие годы будет преобладать мощь Америки, а не Великобритании.

В 1970 году, через четырнадцать лет после Суэцкого кризиса, консерваторы победили на всеобщих выборах в Великобритании, и премьер-министром стал Эдвард Хит. Он устроил на Даунинг-стрит, 10 ужин для лорда Эйвона (теперешний титул Энтони Идена), у которого Хит был в 1956 году во время Суэцкого кризиса главным парламентским партийным организатором. Для Идена его возвращение в дом 10 в качестве почетного гостя было удивительно сентиментальным событием. Хит произнес очаровательную и остроумную речь, а Идеи встал и ответил экспромтом. Он предложил особенную молитву за британцев, чтобы они смогли найти «озеро нефти» под Северным морем. Именно это и произошло в 1970 году, но Хит не успел воспользоваться плодами открытия, и его правительство пало в результате очередного энергетического кризиса. Насколько по-другому могли бы развиваться события в 1956 году, если бы англичане знали или просто подозревали о существовании такого озера.

ГЛАВА 25. Слоны

Нa языке нефтяной промышленности гигантское нефтяное месторождение называется «слоном». В начале 1950 годов список «слонов», открытых на Ближнем Востоке, быстро рос. В 1953 году геолог Эверет Де Гольер писал своему другу, главному геологу «Иракской нефтяной компании» Ф. Е. Уэллингсу, компания которого за последние три месяца открыла три «слона». «Положение на Ближнем Востоке, — писал Де Гольер, — быстро становится похожим на почти перманентное состояние Соединенных Штатов, с самого начала нефтяной промышленности, где основной проблемой является рынок, а не производство». Он прибавил, что его фирма «Де Гольер и Мак-Нотон», возглавляемая ведущими инженерами в нефтяном бизнесе в то время, только что завершила секретное изучение нефтяных ресурсов Саудовской Аравии для ее правительства. Начиная с 1943 года, когда Де Гольер по заданию Гарольда Икеса впервые посетил Саудовскую Аравию, стало больше известно о нефтяных ресурсах страны. Де Гольер знал, что разведанные во время новых изысканий запасы многократно превысят предварительные оценки, сделанные им десятью годами раньше. Хотя результаты не представляют «в целом слишком астрономическую цифру, — сообщал он Уэллингсу, — они так велики, что плюс-минус 1 миллиард баррелей не составит разницы в наличных запасах нефти»1.

Нефтяная промышленность определенно вступила в новую эру, когда миллиард баррелей не составлял никакой разницы. С начала пятидесятых и до конца шестидесятых годов мировой нефтяной рынок определялся необычно быстрым ростом, гигантским приливом, который как мощный и страшноватый поток увлекал с собой всех в промышленности с непреодолимой силой. Потребление росло темпами, которые просто нельзя было представить в начале послевоенной эры. Однако, хотя рост потребления был высок, наличие поставок опережало его.

Увеличение производства сырой нефти в свободном мире было колоссальным: с 8,7 миллиона баррелей в день в 1948 году до 42 миллионов баррелей в день в 1972 году. В то время, как производство в США выросло в 5,5 до 9,5 миллиона баррелей в день, доля Америки во всем мировом производстве снизилась с 64 процентов до 22. Причиной снижения доли явились необычайные перемены на Ближнем Востоке, где производство выросло с 1,1 до 18,2 миллиона баррелей в день, увеличившись более чем на 1500 процентов!

Еще более впечатляющим было увеличение разведанных запасов нефти, т. е. нефти, которую уверенно можно было добывать. Разведанные ресурсы нефти в некоммунистическом мире выросли почти в 9 раз: с 62 миллиардов баррелей в 1948 году до 534 миллиардов баррелей в 1972 году. Американские резервы выросли с 21 миллиарда баррелей в 1948 году до 38 миллиардов к 1972 году. Но их доля в мировых запасах снизилась с тридцати четырех процентов до каких-то семи. Значительный рост был зарегистрирован в Африке, но самым поразительным был прогресс в новом центре притяжения — на Ближнем Востоке, чьи ресурсы выросли с 28 до 367 миллиардов баррелей. Из каждых 10 баррелей, добавленных к мировым нефтяным запасам между 1948 и 1972 годами, более 7 приходились не Ближний Восток. Эти гигантские цифры означали, что несмотря на то, что мир все быстрее и быстрее потреблял нефть, прирост ее мировых резервов происходил еще быстрее. В 1950 году в промышленности считалось, что с имеющимся количеством разведанных ресурсов и современным уровнем производства нефти хватит на девятнадцать лет. К 1972 году, после всех этих лет быстрого роста, ошеломляющего увеличения потребления и бешеных темпов роста производства, расчетная продолжительность пользования нефтяными резервами была тридцать пять лет2.

Само изобилие ближневосточных «слонов» неизбежно вело как к яростным попыткам новых игроков войти в игру, так и к жесткой конкуренции за рынки, к непрекращающейся борьбе, где снижение цен было самым мощным оружием. Для компаний такое снижение цен было непременным деловым решением. Но для нефтедобывающих стран оно было, как сухая солома, подбрасываемая в костер национализма, разгорающегося на Ближнем Востоке после победы Насера в Суэце.

Послевоенный нефтяной порядок держался на двух основах. Одной из них были великие нефтяные сделки сороковых годов, которые установили основы отношений между компаниями, действующими на Ближнем Востоке. Соглашения обеспечивали ресурсы, необходимые для быстрой разработки нефтяных запасов, приводили системы нефтедобычи, переработки и сбыта в соответствие с масштабом резервов, стимулировали увеличение уровня потребления и обеспечивали его опережающий рост. Вторая основа состояла из концессионных и контрактных отношений между компаниями и правительствами стран-производителей, на базе с трудом достигнутых соглашений о разделе прибыли по принципу пятьдесят на пятьдесят. Была надежда, что с помощью этих двух основ будет достигнута относительная стабильность.