Чистилище - Захар Петров

Именно тогда у Батуры и возникла окончательная решимость при первой возможности отделиться от Республики. Общаясь с администраторами иных поселений, особенно партизанского крыла он понял, что их посещают порою те же мысли. Для того, чтобы восток Автозоводской ветки взорвало новое партизанское восстание, достаточно было одного чирка спичка.

Когда пришёл депутат, возвестивший о смерти Советника и о том, что произошло в Центре, Батура понял, что его час пробил. Глашатаи из числа заранее подобранных и подготовленных людей быстро пробежались по партизанским поселениям и возвестили о независимости Партизан от Республики и наборе в Гвардию Освобождения. К этому времени на производящих лён восточных станциях Московской ветки было поднято восстание, на подавление которого выдвинулась созданная генералом Дайнеко АСМ. Лучшего момента, чтобы нанести удар в сердце умирающей Республике, трудно было подобрать.

Но Батура столкнулся с другой проблемой – кроме десятка надёжных людей, никто не хотел вступать в Гвардию Освобождения. Погорланить на митингах, выпить сто грамм за Партизанскую конфедерацию – это пожалуйста, а вот идти умирать отупевшей меркантильной массе партизан отнюдь не хотелось, и за исключением самых отмороженных, в войско Батуры никто не шёл. Поворачивать назад было уже поздно – восстание, пусть и такое хлипкое, было уже поднято, и он стал изменником Республики. Батура отнюдь не боялся смерти, он не утолить свою ненависть и не смог бы себе простить того, что когда-то Республика поставит ему ногу на грудь и подвергнет позорной казни его, сына легендарного Кирилла Батуры.

Ничто так не консолидирует и не пробуждает ото сна отупевший народ, как выявление внешнего и внутреннего врага. С внешним было всё понятно – АСМ с генералом во главе, но они были слишком далеко. Был нужен враг внутренний. И Батура принял, как ему казалось, мудрое решение – назначить врагом Республики тех, от кого всё равно мало пользы или один только вред, тех, кто раскалывает и без того рассыпающееся на куски общество. Здесь Батура позаимствовал кое-что из новых веяний так ненавидимой им Республики: мутанты, инвалиды, мулаты, а также все, чья польза обществу была не значительна, были объявлены врагами создаваемого Красного Братства – так Батура назвал новое образование. А каждый, кто заявил отказ от призыва в ГО, признавался изменником Братства и подлежал расстрелу на месте.

Не известно, поддерживал ли Батура кровожадные порывы своих подчинённых, но многие из вчерашних полеводов стали жестокими убийцами. Наделённые властью решать, кому жить, а кому умирать, они упивались этой властью, превосходя в ревности по уничтожению «выродков» даже подручных генерала Дайнеко. Ими же было придумана полуритуальная процедура «очищения», при которой член семьи, в которой жили неполноценные, также считался неполноценным до тех пор, пока не «очистится», то есть своими руками не убьёт тех, кто позорит его род. Поэтому Алесю пришлось на виду у всех застрелить из арбалета свою мать, которую нелёгкая крестьянская жизнь сделала сутулой, и брата, который потерял ногу при нападении хищников во время вылазки на картофельное поле. Он быть может на это и не решился, если бы брат и мать сами не просили их расстрелять: их судьба и так была предрешена, а у Алеся был шанс выжить.

Все, кто остался в живых на Партизанской после «очищения», были оттуда выселены -Батура объявил опротивевшее ему поселение закрытым. Почти все, кто жил на Партизанской стали гвардейцами Батуриного войска. На время войны им не нужен дом, а после победы они найдут себе жилище получше – в уютных бункерах Улья.

Вот уже несколько дней Алесь был гвардейцем. Все, кто постарше и поопытнее, ушли брать Улей, а подростков вроде его оставили охранять поселения. Алесь попал в отделение Нарванного, которого так прозвали отнюдь не за флегматичный характер. Нарванный всем доказывал, что он соответствует новому времени и своему прозвищу. Он без сожаления замучал двух бродяг, набредших на их пост. А в свободное от дежурств время шастал по Тракторному, выявляя недовольных. Его верной помощницей была Сонька – умственно отсталая девочка, которой по законам нового времени должно было умереть. Но учитывая, что она одна из первых вступила в ГО и по слабоумию не испытывала никаких комплексов при совершении пыток и убийств, её уничтожение было отсрочено до определённого времени.

Теперь же Алесь тревожно ждал своей участи, коря себя за то, что заступился за пришлых, хотя они оказались на вид неплохими ребятами. Эти два здоровяка со странным говором относились к нему с предельным добродушием. Вот только странно было то, что к этой молчаливой молодой женщине они относятся чуть ли не как к своей матери, называя её «цёткай Верай».

В числе тех, кто оставался на станции, были в основном женщины, дети, да полтора десятка подростков из ГО, вроде Нарванного и Алеся. Все мужчины и многие девушки и женщины, имеющие достаточные навыки стрельбы из арбалета, ушли штурмовать Улей.

- Тревога! Нападение! Правый туннель от Пролетарской!

К клетке подбежала Сонька, просунув трость с торчащими на конце гвоздями, она стала ими колоть Паху и Саху:

- А-ну, бля, крути педали, бля. И быстро, быстро…

Кто-то из партизан переключил подачу света с потолочных лампочек на прожектор, который другой партизан на тележке подтягивал к правому туннелю. Оттачиваемые тренировками навыки партизан по обороне своих поселений когда-то считались примером для подражания в Республике. Но партизан, как и жителей других секторов часто перемешивали, и вновь прибывшие создавали диссонанс в коллективных навыках местных. Да и местные тренировались неохотно, лишь потому что их заставляли это делать администраторы. После уничтожения змеев эти тренировки большинство считало произволом Инспектората, таким же как налоги и трудовые повинности. Ко всему прибавить, что в этот раз командиры и самая боевая часть населения станции отсутствовала… Подростки и женщины больше суетились и толкались, выстроенный ими арбалетный строй был не полным и не плотным. Перекрыть вход в туннель заградительными воротами они не успели, и когда в луче прожектора, едва светящегося от велосипедных генераторов, появились aсмейцы, Нарванный, руководивший обороной, даже не успел крикнуть «пли». Началась беспорядочная стрельба по приближающимся aсмейцам и всё же многих из них скосили арбалетные стрелы. Однако когда люди генерала ловко взобрались на платформу, нервы партизанок не выдержали, они стали покидать строй, бестолково пятясь к своим жилищам, как будто они могли их защитить.