Герцогиня Чёрной Башни. Хроники Паэтты. Книга II - Александр Николаевич Федоров

– Не вмешивайте его в это! – резко воскликнула Мэйлинн. – Это только моё решение, и ничье больше!

– Так ли это? – укоризненно покачав головой, спросил маг. – Простите, но я не соглашусь с вами.

Каладиус ступал сейчас по весьма тонкому льду – он понимал, что Чёрная Герцогиня в любой момент может исчезнуть, или же исторгнуть их из этого странного междумирья, в котором они оказались. Однако ставки в этой игре были столь высоки, что, лишь играя ва-банк, можно было надеяться на победу.

Кол во время этого диалога чувствовал себя весьма глупо. Своим чутьём, которому он привык доверять, он ощущал, что всё, что происходит сейчас, каким-то образом связано с ним, однако никак не мог понять – каким именно. Ему то и дело казалось, что речь идёт именно о нём, но легионер отметал эту мысль, как смехотворную.

Мэйлинн боролась с искушением. Ей очень хотелось прекратить эту пытку, ведь для этого всего-то и нужно было, что закончить этот магический сеанс. Никто из этих людей никогда не сможет ни увидеться с нею, ни заговорить без её на то доброй воли. Стоит ли выслушивать эти мучительные слова? Разве недостаточно она казнила себя сама?

Но Мэйлинн не решалась сделать это. Словами не передать, как она истосковалась по друзьям, которых считала безвозвратно утерянными. Кроме того, она чувствовала, что в этом разговоре ей необходимо поставить точку. Так или иначе.

– Хорошо, – решительно проговорила лирра, встряхивая головой, чтобы отбросить с глаз чёлку. – Убедите меня, мессир! Если у вас это получится…

Мэйлинн не до говорила, но маг, да и все остальные, кроме Кола, прекрасно поняли, что она хотела сказать.

– Простите, дорогая моя, но ту Мэйлинн, которую я знал, не нужно было бы убеждать в столь очевидных вещах.

– Я уже не та Мэйлинн, если вы не заметили! – отрезала лирра. – И мне нужны ваши аргументы.

– У меня лишь один аргумент, – твёрдо произнёс Каладиус. – Жизнь одного не стоит жизни многих тысяч. Тысячи людей, которые сейчас мертвы, могли бы жить. Тысячи беженцев, умирающих с голоду, могли бы зимовать в своих домах. Тысячи сирот могли бы обнимать своих отцов перед сном. Допускаю, что в тот момент, когда вы совершили это, вы не могли осознавать последствий. Более того, я даже нисколько в этом не сомневаюсь, как и в том, что знай вы всё наперёд, то ни за что не поступили бы подобным образом. Однако даже сейчас, когда многого уже не поправишь, остаётся ещё очень многое, которое вполне поправимо. И это – в ваших силах. Нужно лишь принять единственно верное решение.

Лицо Чёрной Герцогини, и без того довольно бледное, бледнело с каждым словом великого мага ещё сильнее. В какой-то момент показалось, что Мэйлинн вот-вот упадёт без чувств. Но она продолжала стоять, глядя своими огромными распахнутыми глазами на всех, но особенно – на Кола.

– Я боюсь… – вдруг совершенно по-детски прошептала она. – Я не знаю, что будет, когда я уйду. И куда я уйду… Неужели я обречена на вечное одиночество где-то, чему в нашем мире даже нет названия?..

И она вновь заплакала, на сей раз – совершенно беззвучно. Просто огромные слёзы покатились из глаз – по мокрым щекам, мимо дрожащих плотно сжатых губ… И теперь именно Бин бросился утешать Мэйлинн, потому что на этот раз её слёзы были простыми и понятными ему – слёзы испуганной девочки, боящейся неизвестности.

Сердце Бина разрывалось от нежности и жалости; он прижимал лирру к себе, нимало не беспокоясь, что его одежда воняет потом и рвотой после плавания через Серое море. Он зарывался пальцами в её шелковистые волосы, касался их губами, и всё крепче обнимал, надеясь, что это никогда не закончится.

– Я боюсь, Бин, – всхлипывала Мэйлинн, уткнувшись лицом в его грубый плащ. – Я так боюсь…

– Я понимаю, – шептал в ответ Бин. – Я никому тебя не отдам!

Умом Бин осознавал, что говорит совсем не то, но сердце властно прерывало все потуги разума. В эту секунду он действительно готов был бросить вызов всем – Каладиусу, Башне, миру – всем, кто хотел отнять у него Мэйлинн.

Кол смотрел на происходящее и не верил своим глазам. Он не знал Мэйлинн, поэтому для него то, что он видел, казалось чем-то невероятным. За минувшие пять лет он привык к тому образу Чёрной Герцогини, который рисовали политики, маги и простолюдины – образу бездушной злобной колдуньи, желающей погибели всему цивилизованному миру. И то, что на её месте оказалась жалкая испуганная девчонка, запертая в этой жуткой Чёрной Башне, просто убивало его. Он чувствовал такое сострадание, такую жалость к этой заплаканной лирре, что невольно завидовал Бину. Как бы ему самому хотелось сейчас обнять и утешить её!

– Но ведь мессир прав, да? – выплакавшись, Мэйлинн внезапно посмотрела прямо в глаза склонившемуся над ней Бину.

– Д-да… – едва выдавил он в ответ, чувствуя, что сердце его сейчас просто лопнет.

– Помнишь таверну «Два петуха»? – мягко отстранившись от него, спросила Мэйлинн.

– Конечно помню, – судорожно кивнул Бин. Лицо лирры внезапно стало расплываться, и он понял, что это слёзы, застилающие его взгляд.

– Как ты возмущался тогда, что я потратила часть своего эликсира на раненого бандита, – бледно улыбнулась Мэйлинн.

– Да, это было глупо, – попытался улыбнуться в ответ Бин.

– А вспомните Лоннэй, дорогая, – тут же прибавил Каладиус. – Когда вы вышли за стену, чтобы говорить с обезумевшими от синивицы и ненависти жителями трущоб!

– Тогда я заботилась не только о тех, кто был мне дорог, – покачала головой лирра.

– А разве теперь что-то изменилось? – возразил Каладиус. – Вы спасли жителей Тавера от голодной смерти во время жестокой и бессмысленной блокады, которую объявили власти Палатия. Вы прекратили набеги келлийцев на прибрежные деревни. Вы оказали помощь Палатию в войне с Гурром.

– Я бы хотела помочь больше, но не могла, – словно оправдываясь, проговорила Мэйлинн. – Силы моей Башни хватило бы, чтобы разметать войска Тондрона, но я знала, что это ещё сильнее исказит рельеф возмущения, что в будущем приведёт к ещё более тяжёлым последствиям. Последние преграды могли бы лопнуть, и магия Эллора хлынула бы сюда. И тогда вместо сотен тысяч гомункулов пришли бы миллионы, а с ними вполне могли перебраться сюда и драконы, и Герцоги. Понимая всё это, я старалась не вмешиваться в войну, или вмешиваться, не задействуя мощь Башни.

– Вы поступили весьма мудро, дорогая! – одобрительно улыбнулся Каладиус. – Не всякий опытный маг сумел бы побороть столь великое искушение! Я вижу, что Башня