Не будите Гаурдака - Светлана Багдерина

— Дальше давай, бард! Что там дальше было-то?..

— Дальше! Дальше! — с энтузиазмом подхватили клич пирующие.

— И пой помедленнее — я записываю… — ворчливо выкрикнул из самого дальнего и темного угла старший королевский хроникер.

Удовлетворенно кивнув, певец отхлебнул мед из дежурного кубка, тронул гибкими пальцами струны и, трагически нахмурившись, скорбно затянул:

…Тогда на штурм идут гвентяны,

Чтоб короля освободить.

Но их могучие тараны

Не могут стены проломить.

Три дня столицу штурмовали,

Уладов много положили,

Тараны все переломали,

Монарха не освободили.

И тут дотумкал умный кто-то

Что надо пробивать ворота,

Не стены! Ведь они же крепче!

Сломать ворота будет легче!

Но нечем пробивать ворота —

Тараны все разбиты в щепки.

Сказал же Врун1 из Багинота:

Не тем умом гвентяне крепки.

Пришлось, набив добычей трюмы

Поникнув гордой головой,

Во власти смутных дум угрюмых

Вернуться гвентарям домой.

А вслед за ними уж поспешно

Корвет уладьев мчится грешных.

С послом уладским на борту.

Немыт он, пахнет изо рту.

Сей малоценный господин,

Держа свой нос задратым,

Из узких достает штанин

Уладий ультиматум.

"Согласны мы вернуть Конначту,

Мир заключить, а надо только,

Соединить союзом брачным

Эссельте Гвентскую с Морхольтом.

Ну и в торговле послабленья,

Как дружбы знак и уваженья.

А коль не согласитесь вы —

Не снесть Конначте головы".

Таков расклад. Таков Улад.

Таков посол уладский. Гад.

Таков Морхольтишка бесчестный,

Таков уладий нрав злобесный.

Будь трижды проклят ты, Улад,

И трижды тридцать раз проклят…

------------------

1 — Врун или Вруно — гвентское произношение имени Бруно.

------------------

Масдай утомленно замедлил ход, потом завис над самой кромкой поля, покрытого зелеными проростками, как небритые щеки земли, и неохотно шевельнул кистями, словно ощупывал налетевший теплый ветерок.

— Дальше куда? — устало прошуршал он, и задремавшие было на солнышке люди встрепенулись и закрутили головами.

— Если мы здесь… и нас не снесло ветром, предположим, сюда… или сюда… или, возможно, сюда… то тогда нам сейчас на запад… потом на север… после этого на юго-восток… — принялся добросовестно водить пальцем по старой желтой карте из Адалетовых запасников специалист по волшебным наукам.

— На запад… потом на север… после этого на юго-восток… — сосредоточенно бормотал Масдай, старательно аккомпанируя себе шершавым речитативом при выполнении агафоновых инструкций. — Хммм… Думаете, он знает лучше?

— Кто?..

— Что?..

— Где?..

— Юго-восток?

— При чем тут?..

— Вот он.

Три головы свесились с края ковра и уставились в четыре испуганные пары глаз.

Одна из них принадлежала отчаянно выгоняющему с потравленного поля телят толстопузому мужику в помятой войлочной шляпе, пожеванной кацавейке и с кнутом.

— Ох, не виноват я, не виноват, скотина глупая, молодая, сама ушла, с дороги сбилась, бестолковая, а я сразу как увидал, за ней кинулся, оне и потоптать ничего толком не успели… — запричитал слезливо застуканный с поличными пастырь, с каждым словом усердно пришлепывая рукояткой кнута по тощим коровьим крестцам.

— Врет, — с видом знатока приговорил Агафон — эксперт по дисциплинам не только магическим, но и сельскохозяйственным. — Заснул, каналья, вот все и разбрелись куда попало. Ох, будет ему от хозяина поля на орехи с медом, ох и будет…

Пастух перестал шпынять безрогих голенастых беглецов и тоскливо втянул голову в плечи.

— Пожалейте горемычного-несчастного… сирота я… живу бедно…

— Так работать будешь — вообще по миру пойдешь, — сурово постановил ковер.

Мужик шарахнулся — то ли от предсказания, выполненного нечеловеческим голосом, то ли от его источника — и загрустил совсем.

— Ладно, с хозяином они потом договорятся, — нетерпеливо махнула рукой Серафима. — Ты нам лучше скажи, пейзанин, где мы сейчас находимся и как скорее попасть в вашу столицу?

— А вы не расскажете старосте Марку… или эрлу Ривалу… что я… мы… они…

— Забот у нас других нет, — презрительно фыркнула царевна.

Мужичок повеселел.

— Находитесь вы рядом с деревней Ячменное Поле сиятельного эрла Ривала, да продлится его род и его дни до бесконечности, — радостно набрав полную грудь воздуха, затараторил энергично он. — А в столицу нашу вам попасть очень просто. Летите сейчас туда, прямо, до перекрестка, а после следуйте вдоль дороги на запад, никуда не сворачивая. Если погода будет летная, через полтора-два дня будете в Гвентстоне как миленькие! Эт только если пешком, так туда ажно неделю пилить, пока все ноги до шеи не сносишь, а на ковре-то вашем — вжик — и там! Живут же люди… Но если встретите по дороге старосту Марка или нашего блистательного эрла Ривала — уговор! — не говорите ему… пожалуйста… уж…

— Уж не скажем, — милостиво согласился Олаф, и ковер-самолет сорвался с места в указанном направлении, не дожидаясь официального уточнения курса со стороны их потерянно заметавшегося пальцем по карте штурмана.

Серафима отвела взгляд от пришедшего под ними в резвое движение пейзажа и осторожно склонилась над неподвижно лежащим слева от нее супругом.

Дыхание вырывалось его из груди ровное и глубокое, и выражение неописуемого блаженства светилось умиротворенно на ивановом осунувшемся от дорог и бессонницы лице. Под щекой его, шевеля длинными шерстинками на пролетающем мимо ветерке, покоился заботливо сложенный царевной в форме подушки варговый малахай.

— Спит? — шепотом, способным разбудить мертвого, деликатно полюбопытствовал из-за спины Олаф.

— Угу, — неопределенно кивнула через плечо царевна. — Третий день ведь уже… по-моему… с той самой ночи, когда ему осколком того шара по лбу прилетело…

— Так пригибаться надо было, я ж кричал!.. — в который раз попытался оправдаться там, где никто его не винил, чародей.

— Фригг говорила, что когда действие ее зелья кончится, проспит он не меньше нескольких дней, — с авторитетным видом одного авторитета, ссылающегося на авторитет другой, сообщил отряг.

— Так прошло уже несколько дней-то, — брюзгливо заметила царевна.

— Значит, это не то несколько прошло. А когда пройдет именно то, которое Фригг имела в виду, тогда и проснется. Если Фригг так сказала, значит, так тому и быть, — убежденно проговорил конунг.