Тот, кто знает - Александра Маринина

– Я об этом знал, – коротко ответил Ганелин.

– Откуда? Тебе Иринка сказала?

– Да нет, я давно знал. Вера Алексеевна работает у меня на фирме. Собственно, они на моих глазах и познакомились.

– Да ты что? – изумилась Наташа. – Ты никогда не говорил мне об этом. Почему?

– Я боялся, что тебе неприятно будет. Все-таки Вадим был твоим мужем…

– И что из этого?

– Ничего. Не каждой жене нравится, когда их бывшие мужья снова женятся. И не каждой приятно обсуждать его новую жену. Не хотел тебя расстраивать.

– Господи, Андрюша, – расхохоталась Наташа, – ты меня столько лет знаешь и мог подумать обо мне такую глупость! Да я рада от всей души, что у Вадима все хорошо, что он нашел свое счастье, что у него новая семья. Там же, кажется, ребенок есть.

– Да, мальчик. Павлик.

– Большой?

– Лет двенадцать или что-то вокруг этого.

– Ну и чудесно, я действительно очень рада за Вадика. А как они познакомились? Ты говорил, что присутствовал при этом.

– Вадим приходил ко мне в офис, а у меня в кабинете как раз была Вера Алексеевна. Я их представил друг другу.

– Вадим к тебе приходил? Зачем?

– Ему нужно было проконсультироваться.

– О чем? – не отставала Наташа. – Какая консультация?

– У кого-то из его товарищей возникли проблемы с желчным пузырем, нужно было показаться хирургу-полостнику. Вадим пришел ко мне, чтобы я его направил к хорошему специалисту. Он же знал, что я сам в прошлом полостник.

– А-а, – протянула она, – понятно. Погоди-ка, я помню эту историю с желчным пузырем, Вадик мне рассказывал, но это же было очень давно. Кажется, году в девяносто пятом. Я не ошибаюсь?

– Нет, – словно нехотя подтвердил Ганелин, – ты не ошибаешься. Это было в девяносто пятом году.

– То есть когда мы с ним еще были женаты? – на всякий случай уточнила Наташа. – Очень интересно. И как у них роман начал развиваться? Бурно?

– Наталья, ты не о том говоришь, – поморщился Андрей. – Какое значение имеет, когда они познакомились? Важно, что сейчас они вместе и вполне счастливы.

– Нет, минуточку, как это не имеет значения? – возмущенно возразила Наташа. – Ты хочешь сказать, что Вадим начал мне изменять задолго до того, как мы с ним разошлись? И ты об этом знал, но молчал? Покрывал Вадима? Так получается?

– Нет, не так, – резко ответил Ганелин.

– А как же тогда? Ну объясни мне, как эта ситуация выглядит в твоих глазах.

– Не могу я тебе объяснить, Наташенька. Ну не мог я тебе сказать об этом, понимаешь? Я любил тебя много лет, я мечтал только об одном – чтобы ты разочаровалась в своем муже и пришла ко мне. Я мог всеми силами доказывать тебе, что я хороший, но я не мог, понимаешь, не мог доказывать тебе, что твой муж плохой. Это не по-мужски, непорядочно. Я знал, что у него складываются близкие отношения с Верой Алексеевной, она, собственно, от меня этого и не скрывала, она знала, что я хорошо знаком с тобой, и надеялась, по всей вероятности, что я открою тебе глаза на Вадима и тем самым ускорю ваш разрыв. Я все знал, и молчал, и терпеливо ждал, когда все сложится само собой. Я не имел права давить на тебя и оборачивать ситуацию в свою пользу. Ты бы мне потом этого не простила.

Наташа долго молча смотрела на него, потом нежно погладила по щеке:

– Ты удивительный, Андрюша. Как хорошо, что я наконец это поняла.

Все последующие дни этот разговор не шел у Наташи из головы, мешая сосредоточиться на сценарии. Надо же, какие секреты выплывают наружу! Теперь понятно, почему Вадим в последний год их совместной жизни стал таким невыносимо раздражительным и брюзгливым. Теперь понятно, почему он так легко ушел от нее, после первого же серьезного скандала, почему так быстро согласился жить отдельно. Ему было куда уйти и к кому. Ну что ж, тем лучше. По крайней мере Наташа может не чувствовать себя виноватой в разрушении семьи. Вадим оказался в этом заинтересован не меньше ее самой.

А 17 августа все рухнуло. Всего через три дня после того, как Президент четко и твердо пообещал, что ничего никуда не рухнет. Семнадцатилетний Алеша оказался провидцем, а источники информации Ганелина достойны доверия. Фирма Андрея тоже сильно пострадала от дефолта, но пока держалась на плаву, хотя доходы резко упали. Вероятно, Ганелин успел воспользоваться своевременно переданной ему конфиденциальной информацией и подстраховался.

Алешка благополучно прошел собеседование и был зачислен на первый курс, но тут Наташу снова стали одолевать сомнения:

– Андрюша, у тебя теперь проблемы с деньгами. Сможем ли мы платить за Алешину учебу? Может быть, лучше ему забрать документы и пойти работать? В конце концов, бог с ней, с армией, из Чечни войска вывели, мы нигде не воюем. Будет служить, как все.

Ганелин обнял ее и стал баюкать, как ребенка.

– Не думай об этом. Мне есть что продать, если все будет совсем плохо и фирма лопнет. Парень должен учиться. За образование никаких денег не жалко, а в этом институте дают очень хорошее экономическое образование, я узнавал. Это один из лучших, если не лучший экономический вуз в Москве.

Из трех проектов кинопроизводители телеканала приостановили два, экранизацию исторического романа и детективный сериал.

– У нас пока нет денег, чтобы купить у автора права на тридцать произведений, а потом еще платить группе сценаристов, – объяснил Наташе Южаков. – Ну а про костюмы и интерьеры ты сама все понимаешь. Остается твой сериал. Ты уж не подведи, Натаха. Режиссеры сидят без работы, двоим в связи с приостановкой проектов пришлось отказать, они оба хотели снимать третий сериал, все связи подняли, чтобы их на эту картину пригласили, им же тоже деньги надо зарабатывать и семьи кормить, так теперь они точат на тебя острый зуб за то, что ты им дорогу перебежала. Ты смотри, если во время работы что-то будет не так, они моментально узнают и по всей киношной общественности будут про тебя гадости рассказывать.

– Я понимаю, – вяло улыбнулась Наташа.

Игорь

– Ты еще здесь? – удивленно спросил коллега, заглядывая в кабинет. – Я был уверен, что ухожу последним. Иду по коридору, смотрю, из-под твоей двери свет, думал, что ты погасить забыл.

– Сижу пока, – Игорь изобразил на лице деловитую озабоченность. – Не успеваю обвиниловку закончить, завтра в десять уже адвокат примчится.

– Да? Ну, тогда до завтра. – Коллега бросил недоверчивый взгляд на девственно-чистый стол Игоря и закрыл за собой дверь.

На самом деле никакого обвинительного заключения, которое требовалось бы срочно готовить, не было. А была растерянность и внутренняя борьба между необходимостью действовать и острым нежеланием что бы то ни было предпринимать. Сегодня около пяти часов вечера ему позвонил Жека Замятин.

– Меня хотят убить, – заявил он без предисловий. В голосе Жеки слышались страх и неуверенность.

– С чего ты взял?

– Знаю.

– Тебе открыто угрожали? – поинтересовался Игорь.

– Нет, но…

– Может быть, тебе показалось? Приснилось?

– Не делай из меня придурка! Намекаешь на то, что я много пью?

– И на это тоже.

– Послушай, я говорю серьезно. Мне стало известно, что меня собираются убрать. Я слишком много знаю, я стал для них неудобен и опасен, и они хотят от меня избавиться. Никто мне пока не угрожает, они в открытую не действуют, обстряпывают свои делишки потихоньку. Но я знаю точно, мне верные люди шепнули. Ты должен мне помочь.

– Как?

– Не мне тебя учить. Ты сам знаешь, как. Я назову тебе имена, а ты уж сам решай. Я на тебя надеюсь. Если ты не поможешь – никто не поможет. Сделаешь?

– Конечно. Давай имена.

Положив трубку, Игорь методично продолжал работать, писал постановления о производстве судебно-бухгалтерских экспертиз по большому, тянущемуся больше года делу о злоупотреблениях и финансовых нарушениях в одном из московских банков, и одновременно краешком сознания обдумывал то, что сказал ему Замятин, и прикидывал, к кому из знакомых оперативников лучше обратиться с этим вопросом. Можно к ребятам из «убойного» отдела на Петровке, можно в управление по борьбе с организованной преступностью, а можно и к разыскникам по месту жительства Женьки, среди них тоже есть знакомые, они сделают все как надо и возьмут преступников тепленькими при попытке совершения убийства.

Он не стал звонить сразу же, работа должна быть на первом месте, вот сперва он все закончит, а потом займется Жекиными проблемами. Однако все необходимые документы были давно уже составлены и распечатаны на принтере, толстые папки уголовного дела убраны в сейф и надежно заперты, а Игорь все сидел за столом, не уходил домой и никому не звонил. Вместо того чтобы заниматься спасением Жекиной жизни, он курил одну сигарету за другой и вспоминал тот день, когда встретил на улице Колобашку-Колбина, и тот день, когда впервые после долгого перерыва увидел Жеку в инвалидной коляске, без ног, с неизменным окурком в углу рта, и тот их разговор, когда Замятин прямо обвинил его в трусости и умышленном провале на экзамене по математике, и постоянно стоящий в Женькиной комнате портрет Генки Потоцкого с траурной ленточкой, пересекающей угол рамки.