Вейская империя (Том 1-5) - Юлия Латынина

- Я вовсе не нахожусь в отчаянном положении, - возмутился Андарз. - Я вот уже тринадцать лет как наставник государя! Я и без этого письма могу потребовать отставки Нарая, когда сочту нужным!

- Сколько людей знает о вражде между вами и Нараем? - повторил Нан, словно и не услышав ответа Андарза.

- Многие во дворце это знают, - ответил тихо Андарз.

- Во дворце, - высшие чиновники! Но разве высший чиновник станет продавать вам письмо за шестьсот тысяч? Он найдет лучшее применение такому капиталу, как это письмо! Только мелкий чиновник, который не имеет доступа к государю, сделает из такой вещи товар! А кто из мелких чиновников осведомлен о вашем положении?

- Только мои домашние, - сказал Андарз.

- Вот именно, - сказал Нан. Человек, продававший вам через Сая письмо, был недостаточно высокопоставленным чиновником, чтобы использовать его самому, и недостаточно мелкой сошкой, чтобы вообще не понять его значение. Человек этот продавал вам письмо через Сая, тратя деньги на посредника, не потому, что был вам незнаком, а наоборот, потому что вы прекрасно его знали. Это был один из ваших секретарей или доверенных лиц: вы же его сами и познакомили с Саем!

Андарз молчал.

- Обстоятельство второе. Почему этот человек предложил письмо вам, а не Нараю? Нарай - восходящее солнце, вы - заходящая луна. Потому что, если бы Нарай завладел письмом, он погубил бы не только вас, - но и все ваше окружение, - стало быть, этот человек причастен к тем из ваших дел, которым нет оправданья в глазах Нарая.

Обстоятельство третье заключается в том, что лесной разбойник не станет просить осуйские деньги, потому что ему негде их будет разменять. Этот человек просил у вас чеки, потому что он известен в Осуе, или потому что собирается бежать в Осую! И он был прекрасно осведомлен, что у вас есть осуйские деньги, потому что сам, вероятно, вел ваши дела...

- Что это? - вдруг перебил себя Нан.

Андарз замер. Нан распахнул окно: послышался шорох, ручная лисица виновато покосилась на Нана и засеменила прочь, оставляя на вспаханной земле следы, в которые словно стекался лунный свет.

Нан закрыл окно.

- Вы не могли бы показать мне само письмо?

Андарз подал принесенную с собой папку.

- Вот оно, - сказал Андарз. - Разумеется, оригинал написал на лазоревой бумаге.

Нан раскрыл папку, и по мере того, как он читал письмо, глаза его делались все изумленнее и изумленнее, словно он держал в руках не лист бумаги, а ласточку о четырех ногах или иную природную несообразность.

Глаза Андарза, наоборот, делались все безумней и безумней: только теперь, казалось, императорский наставник сообразил, что именно ему было сказано: что среди ближайших его людей есть предатели, и что... Великий Вей! Императорский наставник треснул кулаком по ореховому столику, отчего тот деликатно присел на ножках и крякнул, и заорал:

- Но я не могу арестовать всех моих доверенных лиц! Я прослыву ненадежным человеком! А те, кого я не успею схватить, перебегут к Нараю и наговорят на меня множество несправедливостей, не зная, чем себя спасти!

Молодой чиновник аккуратно закрыл папку и сказал:

- Хотел бы завтра появиться у вас на обеде и поглядеть на тех, кого вы называете своими доверенными лицами.

Спустя пятнадцать минут в небе вспыхнул фейерверк: огненные имена приглашенных на праздник вспыхнули в небе, и, упав в воду, не гасли, а продолжали гореть в воде. Первый министр империи, Ишнайя, обязанный этим назначением своему другу Андарзу, и его собеседник, чиновник сообщений Шима, с любопытством смотрели вверх: им было интересно, появится ли на небе имя господина Нарая, приглашенного на праздник, но не явившегося.

Тихо раздвинулись кусты, и министр, оглянувшись, увидел молодого чиновника судебного ведомства, удалявшегося по мягкой, словно серебром обсыпанной дорожке из ночного сада.

- Кто это? - спросил Ишнайя.

Его собеседник пригляделся и хмыкнул.

- Это чиновника зовут Нан, - сказал он. Необыкновенно деятельный молодой человек, сирота из провинции Соним, и делает за своего начальника в Десятой Управе всю работу. Два дня назад с ним приключилась маленькая неприятность: господин Нарай разгневался на судью Десятой Управы за отчет, и судья покаялся, что отчет писал его помощник Нан, - на что Нарай велел обоим явиться для покаяния. Очень способный молодой человек, но, как видите, карьера его кончена.

"Надобно выяснить, зачем Андарз позвал этого бедняжку к себе", подумал Ишнайя.

В этот самый миг у поворота тропинки показался сам Андарз. Вельможа щелкнул пальцами, подзывая своего управляющего, и громко сказал:

- Дия, господин Нарай не явился на праздник, - проследите, чтобы его имя не запачкало неба.

Чиновники вокруг вздрогнули, и послышался звон бокала, разбившегося о каменный бортик пруда.

Солнце давно уже закрыло свой совиный глаз, и серебряные гвоздики звезд прибили к небосводу черный бархат ночи, - словом, миновала уже вторая стража, когда Шаваш постучался в ворота веселого учреждения. Как он прошел мимо запертых ночью ворот между кварталами, мы, признаться, не знаем: может, пролез в собачий лаз. Ему открыли, и Шаваш взошел по ступенькам на третий этаж, в комнатку девицы по имени Тася. Никакого особого родства, кроме родства душ, между ними не было. В руках его была корзинка с янтарного цвета уткой, и пирожками, тающими во рту, и финиковыми лепешками, утешающими душу и разгоняющими печаль, и многим другим, что немного пьяный Андарз, смеясь, лично сложил в корзинку.

Тася лежала в постели одна и с синяком под глазом, и плакала. Увидев корзинку, она перестала плакать и стала есть утку.

- Сколько тебе лет, - спросил Тася, объев ножку.

- Двенадцать, - соврал Шаваш.

- Жалко, - сказала девица. - Если бы тебе было четырнадцать, ты бы мог меня пасти. Ты бы побил меня и этого парня, и сейчас у нас были б деньги, а не вот это, - и девица показала на синяк под глазом.

- Я могу достать тебе деньги, - сказал Шаваш, - только ты должна сделать так, как я скажу.

- А что я должна сделать?

Шаваш помолчал.

- Завтра мы пойдем в Верхний Город. Ты скажешь, что ты моя старшая сестра, и оставляешь меня в залог. Там есть человек, согласный меня купить.

Девица перепугалась.

- Шаваш, - сказала она, - что с тобой? Ты ведь даже от шаек держался в стороне! А теперь ты хочешь продать себя сильному человеку! Ведь у них же нет, как в шайке, устава, что можно и что нельзя: эти богачи творят, что хотят!

Шаваш усмехнулся:

- Ты пойдешь и продиктуешь следующий контракт: я, Тася, получаю пятнадцать ишевиков в долг, и обязуюсь возвратить их сполна и без процентов не позднее, чем через три месяца. Поручительством своей доброй воли оставляю у заимодавца младшего брата Шаваша, около одиннадцати лет, каковой Шаваш, буде долг не будет выплачен семнадцатого числа третьего от ныне месяца, обязуется начать выплачивать его своей работой.