Зомби - Клайв Баркер

Она поцеловала его в ухо, потом ниже, в шею; холодные короткие поцелуи, сухие, как тосты.

— Думает, что я ничего не знаю… Но я знаю, что он не любит Иисуса… Он любит только себя и власть… Он огорчается по поводу своего носа…

— Надо думать.

— Он это сделал в момент религиозной лихорадки… прежде чем утратил веру… А теперь хочет стать таким, как раньше… Ученым. Хочет вырастить новый нос… знает, как это делается… Я видела, как он выращивал в колбе палец… из кусочка кожи, взятого с руки одного из братьев… Он способен на такие вещи…

Теперь она начала двигать бедрами. Через ее плечо он видел отражение в зеркале. Видел, как вертится ее белая попка, а над ней колышется черное одеяние, грозя упасть, словно театральный занавес. Он стал медленно, но решительно двигаться ей навстречу.

Сестра оглянулась через плечо на зеркало и посмотрела, как она овладевает привязанным мужчиной. Ее лицо выражало не столько страсть, сколько любопытство.

— Хочу почувствовать себя живой, — сказала она. — Ощутить в себе длинный и твердый член… Это было так давно.

— Я делаю все, что могу, — ответил Уэйн. — Это не самое романтическое место для свиданий.

— Вдави, чтобы я его почувствовала.

— Отлично.

Уэйни выдал все, на что был способен. Эрекция уже начала ослабевать. Он как будто нанялся на работу, но не мог произвести наилучшего впечатления. Ему казалось, что встречная сторона будет им разочарована.

Она оторвалась от него и спустилась с колеса.

— Не вини себя, — сказала сестра Уорт.

Она ушла за колесо, тронула какие-то переключатели и снова повисла на Уэйне, зацепившись ступнями за его лодыжки. Колесо стало поворачиваться. Возобновились короткие электрические разряды, но не такие мощные, как раньше. Они придавали сил. Когда он поцеловал ее, показалось, что он коснулся языком контактов батарейки. Электричество наполнило его вены и стало стекать с кончика члена; Уэйну казалось, что он способен наполнить ее не спермой, а электричеством.

Колесо скрипнуло и остановилось; вероятно, сработал встроенный таймер. Они замерли вниз головами, и Уэйн видел отражение в зеркале. Как будто две ящерицы трахаются на оконном стекле.

Он так и не понял, кончила она или нет, так что ускорил темп и кончил сам. Без электричества его желание стало ослабевать. Женщина явно была не первоклассной шлюхой, но, как говорил Поуп, даже самая последняя шлюха, которую он поимел, была достаточно хороша.

— Они придут, — сказала она. — Уже скоро… Не хочу, чтобы нас так застали… Надо сделать другие тесты.

— Почему ты это сделала?

— Я хочу выйти из ордена… Хочу выбраться из пустыни… Хочу жить… И я хочу, чтобы ты мне помог.

— Я не против, но кровь приливает к голове, и меня начинает тошнить. Тебе лучше слезть с меня.

Прошла целая вечность, прежде чем она снова заговорила:

— У меня есть план.

Она спустилась на пол, прошла за колесо и нажала кнопку, чтобы перевернуть Уэйна. Потом снова запустила колесо, и, пока он медленно вращался, пока в его теле плясали молнии, она рассказала о своем плане.

— Мне кажется, брат Фред хочет меня трахнуть, — сказал Калхаун. — Он все время пытается засунуть палец мне в задницу.

Они снова были в той же комнате. Брат Фред привел их сюда, не забыв напомнить, чтобы они забрали свою одежду. После чего они опять остались одни и стали одеваться.

— Мы выберемся отсюда, — сказал Уэйн. — Нам поможет монахиня, сестра Уорт.

— А ей какая с этого выгода?

— Она ненавидит это место, и ей понравился мой член. Но ненависть сильнее.

— И каков план?

Сначала Уэйн рассказал о том, что задумал брат Лазарь. Утром он прикажет привести их в комнату, где стоят стальные столы, и, если анализы будут благоприятными и их самих сочтут достаточно здоровыми, брат Лазарь начнет сдирать с них кожу. Медленно, поскольку, как говорит сестра Уорт, ему нравится это занятие. Потом из них выкачают кровь и переработают ее в гранулы, как кофе. Потом вырежут мозг и положат в физраствор, а остальные части тела будут хранить в холодильнике.

И все это будет проделано во имя Бога и Иисуса Христа («Бласлови нас, Иис») под предлогом поисков лекарства для зараженных бактериями мертвецов. Но на самом деле ради того, чтобы брат Лазарь получил новый нос, мог летать на своем сверхлегком самолете и жить вечно.

Сестра Уорт предложила следующий план.

Она будет присутствовать в комнате, где намечена процедура. Она припрячет оружие. Она сделает первый, отвлекающий шаг, а потом дело за ними.

— На этот раз, — сказал Уэйн, — одному из нас необходимо завладеть ружьем.

— Или мы их поимеем, или я получу палец в задницу.

— На нашей стороне будет внезапность. Они не подозревают сестру Уорт. Мы сможем пробиться на крышу и оседлать легкий самолет. Когда в нем закончится горючее, пойдем пешком, возможно, отыщем мой «шевви», и надеюсь, она тронется с места.

— Тогда и сведем счеты. Тот, кто выиграет, получит машину и девчонку. А на завтра у меня есть маленький сюрприз.

Калхаун поднял ногу и нажал на каблук сапога. Каблук сдвинулся, и в руку упал маленький нож.

— Он очень острый, — сказал Калхаун. — Как-то раз я разрезал им китайца от живота до подбородка. И нож прошел легко, как через кучу свежего дерьма.

— Было бы неплохо, если бы ты сегодня держал его наготове.

— Я хотел сначала провести разведку. По правде говоря, мне казалось, что одного удара в челюсть хватит, чтобы удалить брата Фреда со сцены.

— Ты стукнул его по носу.

— Да, черт побери, но целился-то я в челюсть.

Рассвет и комната с металлическими столами выглядели точно так же, как и накануне. Никто не позаботился поставить хотя бы вазу с цветами, чтобы украсить помещение.

Однако изменился нос брата Лазаря: вместо одного прыща на нем появилось два перламутровых нароста.

Сестра Уорт выглядела чуть более оживленной, чем вчера. Она стояла неподалеку и держала в руках поднос с инструментами. На этот раз там были одни скальпели. Свет падал на их лезвия и заставлял подмигивать.

За спиной Калхауна стоял брат Фред, а позади Уэйна — брат Гнилой Пушок. Сегодня они чувствовали себя гораздо увереннее и отказались от эскорта мертвецов.

Уэйн посмотрел на сестру Уорт и подумал, что дела могут быть и не так хороши, как им хотелось. Возможно, в ее медлительный монолог закралась ложь. Возможно, она просто хотела потрахаться и сделать это втихую, а потому могла наобещать все, что угодно. Возможно, ей было наплевать на планы брата Лазаря относительно двух чужаков.