Ангел-наблюдатель (СИ) - Ирина Буря
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Оказалось, что наш несравненный кумир так и не смог смириться с мыслью, что кто-то посмел ее оставить. То, что такое происходит на земле повсеместно и ежедневно, ее не интересовало — в отношении ее такой проступок не мог быть ничем иным, кроме коварного и преднамеренного предательства, требующего раскрытия, обнародования и примерного наказания. И единогласное решение жюри присяжных в нашем лице о полном и безоговорочном оправдании Гали лишь направило ее мысли в сторону другого, уже единственно возможного кандидата в виновные.
Мне очень не понравился такой поворот событий. У Тоши должно было хватить ума пустить Дарину по ложному следу, со стороны Максима желания облегчить душу и покаяться тоже можно было не опасаться — в свете как особой закаленности темных к угрызениям совести, так и абсолютной невозможности разумно объяснить несоответствие его нынешнего облика тому волшебному образу, который запечатлелся в памяти у Гали. Но Марина! Где гарантия, что она не воспользуется прямо в руки ей плывущим шансом поспособствовать торжеству земного жителя над небесным? Все равно, каким. И чем больше небесных под ударом окажется, тем лучше.
Обрадовало же меня то, что Игорь явно прикладывал все усилия, чтобы отговорить ее от этой безумной во всех отношениях затеи. Он уже к тому времени понял основной закон психологии — нельзя идти по жизни с головой, повернутой в прошлое. Его нужно проанализировать, осмыслить, принять к сведению, но смотреть нужно всегда вперед. В чем он и пытался убедить Дарину. У которой, естественно, малейшее критическое замечание вызывало одно раздражение.
Я решил не вмешиваться в это первое серьезное разногласие между ними. По многим причинам. Говорить с Тошей или Мариной — в силу их нетерпимости к чьему бы то ни было мнению, отличному от их собственного — не представлялось возможным. Расспрашивая Максима о подробностях намерений Дарины, я мог не удержаться и напомнить ему его же старую идею о чрезвычайной полезности жестких испытаний для укрепления характера. Вызывать на откровенность Игоря мне тоже не хотелось — ему было весьма полезно лишний раз удостовериться в своих психологических способностях на случае особо неподдающегося клиента. Или окончательно убедиться в том, что он недостоин чрезмерных усилий.
Единственное, что я себе позволил — это мягко и ненавязчиво поддержать Игоря в правильности его действий. В конце концов, он — мужчина, которому не пристало постоянно истекать восторженно хвалебным славословием в адрес какой бы то ни было женщины. Как показывает многовековая практика, это не идет на пользу ни одному из них. Рано или поздно ему придется продемонстрировать твердость характера и весомость своего слова, и если Дарина не сочтет необходимым с ними смириться, тем лучше.
И меня лично совершенно не удивило, что в ней строптивость и заносчивость общепризнанной красотки перевесила значимость дружбы с Игорем. Что уж вспоминать о такой безделице, как благодарность за постоянную и неизменную моральную поддержку во время ее недавней мрачной депрессии! Она резко оборвала все внешкольные контакты с Игорем. По дороге домой она сидела, отвернувшись лицом к окну и отгородившись от всех стеной молчания. А после осенних каникул даже перестала ездить с нами.
Впервые увидев рядом с Игорем одну Аленку у входа в школу, я просто оторопел.
— А Дарина где? — спросил я, оглядываясь.
— Она не ходила сегодня на французский, — ответил Игорь, глядя куда-то в сторону.
— Она что, заболела? — заволновался я.
— Не знаю, — отрезал он.
Но она каким-то образом оказалась у офиса. Раньше нас. И возле машины, которую обычно подгонял туда к этому времени Максим. У меня зашевелились нехорошие подозрения. Поделиться которыми с Тошей я просто не успел — как только он вышел из офиса, к нему бросилась Аленка. Он улыбнулся ей, глянул на стоящую у машины Дарину, прищурился и перевел на меня внезапно отяжелевший взгляд. Под которым у меня все слова предупреждения в горле застряли.
С тех пор Дарина регулярно, хотя бы пару раз в неделю опережала нас у офиса. После встречи с Максимом и Мариной, что я кое-как выудил из вновь замороженных мыслей Игоря. Я порывался было поговорить с Тошей, выяснить, что происходит, но он проходил мимо моей машины с яростно выдвинутой вперед челюстью и едва удостаивая нас с Игорем кивком — у меня рука сама отдергивалась от ручки двери. У меня не было и тени сомнения, что он в курсе происходящего — Максим вряд ли бы осмелился раскатываться с Дариной без его согласия. Из чего вытекал единственно возможный вывод — он решительно демонстрировал мне, что не допустит вмешательства Игоря в дела Дарины, так же как моего в его.
Я искренне пожелал ему всевозможных успехов. На пути к окончательной мании величия. Если он предпочитает воздействие на девчонку Марины и Максима, если он не в состоянии увидеть его очевидно разрушительные последствия, если он считает себя в силах держать их под контролем — флаг ему в руки. В конечном итоге, они обрушатся как на голову его идола, так и на его собственную. Моя же задача — вывести Игоря из зоны неминуемой катастрофы — выполнена.
Основания надеяться на это мне давали и наблюдения за ним. Впервые он реагировал на очередной Даринин каприз как-то иначе. Сказались все же мои напоминания ему о твердости и стойкости! В мыслях его и намека не было на попытки позвонить ей, вызвать ее в Скайпе, поговорить между уроками… Не стану скрывать, я тогда испытывал гордость за него — словно заядлый курильщик или пьяница, твердо решившись покончить с пагубной привычкой, он молча, сцепив зубы и собрав в кулак всю свою волю, ждал, пока оставит его проклятая зависимость.
Татьяна, к сожалению, этого не понимала. Она вдруг взяла за привычку пристально и обеспокоенно вглядываться в его лицо, то и дело бросая на меня вопрошающие взгляды.
— Вы что, поссорились с Дариной? — однажды прямо спросила она его, когда мы, высадив Аленку, отправились домой.
— Нет, — коротко ответил Игорь, глядя в окно.
— А что случилось? — никак не отставала от него Татьяна.
— Ничего, — отрезал он.
Она снова открыла рот, но я остановил ее взглядом.
— Не приставай к нему, — сказал я ей вечером, когда Игорь пошел спать.
— Что они опять не поделили? — тут же вцепилась она в меня.
— Ничего, — сказал я ей чистую правду.
— Ты мне еще ничегокать будешь? — мгновенно взвилась она. — Ты что, не видишь…?
— Я лично вижу, — оборвал ее я, —
