Михаил Зощенко - Михаил Михайлович Зощенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Трудно было придумать что-либо глупее!
И вот в то время, когда имя Жданова вряд ли было кому-либо известно, за много-много лет до всех тех несчастий, которые произошли со мною и лишили меня возможности работать в литературе, это фантастическое, непостижимое внимание ко мне со стороны НКВД вдруг открыло мне глаза: я понял, что нахожусь в неразрешимом конфликте с обществом, в котором живу.
Континент». № 21, 1979 г.
В секретариат ЛО ССП
от члена ЛО ССП Мих. Мих. Зощенко
ЗАЯВЛЕНИЕ
Мне исполнилось 60 лет. Плохое здоровье и неудовлетворительные материальные обстоятельства понуждают меня просить о пенсии.
В профессиональном союзе я состою с 1924 года (Союз Работников Просвещения). А с 1930 года по сие время непрерывно в Союзе работников полиграфии и печати.
После постановления ЦК (от 14 авг. 46 г.) я был исключен из Союза писателей. В 1953 г. вновь принят. Однако за эти годы я не прерывал литработы и мои рассказы печатались в журналах «Новый мир», «Крокодил» и «Огонек». За эти же годы (46–53) издательства выпустили 5 книг в моем переводе. Из них повесть «За спичками» выдержала 4 издания.
В настоящее время я работаю для эстрады и над книгой рассказов.
Награды за мою 35-летнюю работу я имел следующие:
1) Орден Трудового Красного Знамени (в 1939 году).
2) Медаль «За доблестный труд в Великой Отечественной войне» (в 1946 г.).
Прошу Вашего ходатайства о предоставлении мне какой-либо пенсии.
ПРИЛОЖЕНИЕ:
1) Справка Домоуправления. 2) Копия первой страницы паспорта. 3) Копия первых страниц членских билетов профсоюза. 4) Справка от месткома о заработке.
Ленинград, кан. Грибоедова. 9. кв. 119.
М. М. Зощенко — К. И. Чуковскому
Дорогой Корней Иванович!
Сердечно благодарю за Ваше милое письмецо. И за то, что Вы побывали в Союзе, — узнали о моей пенсии.
С грустью подумал, что какая, в сущности, у меня была дрянная жизнь, ежели даже предстоящая малая пенсия кажется мне радостным событием. Эта пенсия (думается мне) предохранит меня от многих огорчений и даст, быть может, профессиональную уверенность.
Мне и самому не нравятся эти мысли. Ведь не так же плохо у меня было прежде. Вот в 56-м году издан был мой однотомник и я получил за него почти 70 тысяч. Да и до войны все время были деньги.
Эго, вероятно, за последние 15 лет меня так застращали.
А писатель с перепуганной душой — это уже потеря квалификации. Снова возьмусь за литературу, когда у меня будет на книжке не менее 100 тысяч.
Впрочем, прежнего рвения к литературе уже не чувствую. Старость! Позавидовал Вашей молодости и энергии.
Рецептура, впрочем, и у меня есть. Надо игнорировать старость. И тогда тело будет послушно выполнять предначертанное. Пожалуй, не только старость, но и смерть зависит от собственного мужества.
Быть может (ради спортивного интереса), испробую эту рецептуру.
Сердечно приветствую Вас и еще раз благодарю
Мих. Зощенко.
11 февраля 58 г.
Дорогой Корней Иванович, я слегка заболел, простудился. Боюсь выходить на улицу. Посылаю поэтому почтой эти мои 4 книжки.
Я начал было в них вычеркивать то, что мне не нравится. После бросил. Очень много не нравится.
Посылаю так, как есть. Пущай переводчик сам разбирается. Только я думаю, что «просвещенная нация» вряд ли одобрит мою литературу. Очень уж это не в ихнем плане.
Всего хорошего, Корней Иванович.
Ваш Зощенко.
ПИСЬМА, ДОКУМЕНТЫ,
СВИДЕТЕЛЬСТВА СОВРЕМЕННИКОВ
От составителя
А в этот раздел вошли письма, обращенные к Зощенко теми его друзьями, которые не отвернулись от него в самый трудный период его жизни, а также другие материалы (официальные партийные документы, записи устных выступлений, дневниковые записи, фрагменты из книг и газетных публикаций), важные для понимания писательской судьбы Зощенко и трагической ситуации, в которой он оказался. Особое место среди них занимают сравнительно недавно опубликованные архивные материалы (секретные «докладные записки» и резолюции, стенограммы «закрытых заседаний», «справки» и донесения «компетентных органов»).
Вера Зощенко
Из дневника
10 августа (28 июля) 1923 года
Я спросила его, почему он такой грустный и печальный. Он ответил, что бывает веселый только тогда, когда что-нибудь хорошее напишет, а сейчас он почему-то не может и не хочет писать, хотя есть масса сюжетов.
Я говорила, что он просто устал, переутомился от непрерывной умственной работы, что он совершенно не живет своей жизнью, обыкновенной человеческой жизнью, что он слишком отдался своему творчеству и из-за него совершенно забыл живую человеческую жизнь. А советовала ему отдохнуть, развлечься, не думать вечно о своей работе.
На это он ответил, что его ничто не интересует. Если он не пишет, он или играет в карты, хотя и это ему начинает надоедать, или сидит в пивной. Идти в гости, слушать разговоры простых, обыкновенных людей — ему невыносимо скучно. Все, что они говорят, ему неинтересно не нужно, а нужного и интересного он ни от кого не слышит. Его звал к себе Сологуб
