Гном. Трилогия - Александр Шуваев

  Вице-король I: воцарение

  Собственно говоря, официальная должность у него была одна и называлась: "командующий Особым Дальневосточным военным округом". "Особым" он оставался по той простой причине, что война по соседству никуда не делась. После того, как перестал действовать японский фактор, безвыходная заваруха в Китае, казалось, сделалась еще более ожесточенной. Своих не стесняются, со своими не считаются, а разобраться в этой каше представлялось совершенно немыслимым. Вроде бы, имел место какой-то "гоминьдан", действовали коммунисты, но на деле это мало что значило. Гоминьдан позиционировал себя в качестве демократической партии, но демократия имела специфические китайские черты и просматривалась с трудом, а товарищ Владимиров считал крайне своеобразным китайский вариант коммунизма. А помимо этого в каждой провинции главный представитель правительства и местный коммунистический лидер одинаково считали себя ванами и поэтому гоминьдановцы соседних провинций нередко резали гоминьдановцев, а коммунисты смертным боем, с применением артиллерии критиковали коммунистов.

  Американцы, вместо того, чтобы своим присутствием стабилизировать обстановку на Корейском полуострове, по какой-то причине играли роль фактора, скорее, раздражающего. Южнее 38-й параллели страна тлела непрекращающейся партизанской войной. Многие и многие, досыта нахлебавшись чужеземного владычества, вовсе не были рады тому, что одного хищника сменил другой, еще более сильный и чуждый, нежели прежде. Севернее, соответственно, устанавливалась новая, народная власть, тоже нелегко и непросто, и в этом процессе структуры Красной Армии принимали просто-напросто непосредственное участие. Так что командующему ОсДВО, в общем, было чем заняться. Но это официальный пост. После того, как он испросил себе в качестве заместителя товарища Апанасенко, о вопросах собственно военного строительства в пределах округа можно было не беспокоиться. Иосиф Родионович тоже с удовольствием вернулся на прежнее место службы, а с новым начальством практически мгновенно нашел общий язык. Он увидел, чего тот на самом деле хочет, сколько работает и, главное, оценил способы, которыми Черняховский добивается своих целей. Поэтому очень скоро они начали работать в полном взаимопонимании, как единое целое.

  По сути, Ивану Даниловичу вручили всю полноту власти на Дальнем Востоке. Стоит ли говорить, что и территория, на которую эти полномочия распространялись, так и сам их объем были весьма неопределенными. Предполагалось, что он определится на месте, сам. Изобретенный под давлением крайней военной необходимости механизм Представителей Ставки, в общем, доказал свою эффективность, и в ГСТО, в общем, не видели причин, по которым это не сработало бы теперь, в мирное время. Да, прецедентов не было. Да, на первый взгляд, такая полнота власти в столь удаленном регионе таила в себе некоторую угрозу. На самом деле особого риска не было: до сих пор ни у кого, ни при проклятом царизме, ни при новой власти государство особых успехов в освоении Дальнего Востока не стяжало. И на момент принятия решения надежных способов к решению этой задачи тоже не было видно. Так что опасностей на самом деле было немного, а если точнее, то всего две: во-первых - провал, а во-вторых - успех. В провале, понятно, ничего страшного, не привыкать, а вот успех бывает разный. Опасность мог представлять собой успех полный и решительный, как разгром фашистов под Сталинградом, а в него, по большому счету, никто особо не верил. Кроме того, было и еще одно обстоятельство. Война открыла советскому руководству еще одну истину, вовсе невероятную: некоторым людям можно доверять. Умение доверять, понятно, не обозначало доверчивости. Обыкновенный навык, который дается опытом. Этому, - можно, этому - нельзя, этому - до определенного предела.

  В конце концов, с Дальним Востоком и его проблемами все равно надо что-то делать, так почему не попробовать еще и эту схему? Этому человеку верить можно. Он изъявил желание, так что стараться, работать не за страх, а за совесть - будет. А снять, если что, никогда не поздно.

  Спустя самое короткое время после того, как он принял дела, истинное положение дел открылось перед ним во всей неприглядности. Точнее, это был целый ряд неприглядных истин, главной из которых была такая: Восточная Сибирь вообще и Дальний Восток в частности СССР по большому счету не нужны. Точнее, были лишними в его народно-хозяйственном комплексе. То сравнительно немногое, что здесь добывалось и делалось на потребу остальной страны, не окупало затрат на снабжение, охрану бесконечных рубежей малолюдных краев, защиту и транспортное обеспечение. Парадокс, но малорентабельным было даже золото Магадана.

  Разумеется, это произошло не сразу. До этого ему пришлось убедиться, что он буквально ничего не смыслит в экономике. То есть настолько, что до сих пор вроде бы и не знал о существовании у нее каких-то законов. Нет, ему, понятно преподавали все то, что сказал на эту тему товарищ Маркс, но книжное знание тем и отличается, что до поры кажется не имеющим отношения к реальной жизни. Слишком многие, столкнувшись в жизненной ситуации с книжным случаем, испытывают самое искреннее удивление. Специальная литература вкупе с академическими знаниями, по большей части, идет впрок только тем, кто прочувствовал. Зато когда это произойдет, люди учатся, как правило, быстро. Умные люди. Можно даже считать, что это самая правильная последовательность, когда тех, кто по-настоящему умеет, просто нет. Да и то сказать, в случаях непростых чужие рецепты идут впрок только тому, кто сам пару раз пробовал изобретать велосипеды. А случай с советским Дальним Востоком, относился, мягко говоря, к непростым.

  Он очень скоро заподозрил, что в глубине души это осознавали если не все, то многие. Вот только тема являлась настолько неприличной, даже запретной, что ее не то, что не обсуждали, а даже от себя самих гнали эти опасные мысли. Понятно, что хозяйственные соображения не могли считаться решающими: тут жили миллионы советских людей, для которых именно этот далекий край являлся той самой Родиной. Вот только легче от этого не стало. Убедившись в реальном существовании такой штуки, как хозяйство, он с безнадежной ясностью увидел перспективу нескольких десятилетий. Все - в последнюю очередь, потому что каждый раз, неизменно, находятся дела и территории поважнее. Чем дальше, тем сильнее будет отставание края от остальной страны, тем ниже будет жизненный уровень, и люди под разными предлогами и по разным причинам начнут уезжать туда, где больше жизненных благ и возможности реализовать себя, чем меньше будет рабочих рук, тем меньше станет отдача территории и круг замкнется. Так в один прекрасный день может оказаться, что единственными обитателями громадных территорий являются исключительно казенные люди вроде военных и пограничников. Разумеется, социалистическое государство способно противодействовать тенденции плановыми, административными методами, это у капиталистов все нерентабельное перестает существовать моментально, но со временем реально существующий фактор все равно проявится так или иначе, либо же полюбившийся ему край так и останется иждивенцем, ярмом на шее и без того не слишком-то зажиточной страны. И то, и другое, разумеется, было совершенно неприемлемо.

  Впору было прийти в отчаяние, но неожиданной опорой для него оставалось воспоминание о страшной осени сорок первого, когда Дальний Восток вдруг очень пригодился. Когда все висело на волоске, застыв в неустойчивом равновесии, эти далекие края бросили на чашу весов свою долю. Самый важный ресурс, около полумиллиона вполне кондиционных молодых мужчин. На подступах к Москве, на ее улицах появились эти добротно одетые, спокойные, улыбчивые ребята, как правило, - среднего роста, плотные крепыши, - и все изменилось. Город успокоился, паника как-то очень быстро улеглась, а души начало покидать отчаяние. Солдаты на позициях стали драться спокойнее и злее, без былой обреченности, и это немедленно укрепило фронт, а командиры получили, наконец, возможность оглядеться и не действовать в пожарном порядке. Он помнил слезы на глазах женщин, увидавших, наконец, свежие, уверенные в себе, находящиеся в полном порядке части. Бог его знает, почему именно их появление вызвало такие надежды, только они их действительно оправдали. Как-то очень скоро в безжалостной, неумолимой, неуязвимой вроде бы машине фашистского блицкрига вдруг что-то хряпнуло, заскрежетало, заискрило, задымило смрадным дымом, она застряла в заснеженных полях, а потом попятилась впервые с начала этой войны. Это память чувства той осени, ее не обманешь. А ведь не устояли бы, не будь у страны этих далеких краев. Очень может быть. Похоже на то.

  Прецедент на самом деле страшная сила: то, что произошло однажды, по крайней мере возможно и может повториться, и если Дальний Восток однажды смог дать стране то, чего ей не хватало в отчаянный момент, значит, это может происходить и впредь. Нужно только придумать - как. Легко сказать. Так же легко, как повторить хлесткую фразу Ломоносова относительно прирастающего Сибирью могущества России. До сих пор как-то ни у кого ничего не выходило, а думали, - сам с собой Иван Данилович мог быть откровенным, - люди не глупее его и уж, по-всякому, опытнее. Здесь, как и везде, имелись краеведы-фанатики, профессионалы и любители, целиком погруженные в историю родных мест. Подсказать чего-нибудь, они, понятное дело, не могли, он скоро перестал тратить время на общение с ними, но кое-что из этих бесед и корявых писаний почерпнул.