Жизнь графа Николая Румянцева. На службе Российскому трону - Виктор Васильевич Петелин

– Вам надлежит, ваше сиятельство, – сказал Александр I, – вместе с господином Алопеусом отправиться в Або и вступить в переговоры с министром иностранных дел Швеции господином Лагербьёлке о заключении мира. Ваш дед, Александр Иванович, в 1743 году тоже заключил мирный договор со Швецией, а ваш отец, Петр Александрович, привез императрице Елизавете Петровне извещение о мире. Вы помните об этом, граф?

– Не только об этом, ваше величество, но и о том, что мой отец заключил Кючук-Кайнарджийский мир с турками после своих славных побед… А теперь вновь Або и вновь Швеция. Я, ваше величество, мечтаю заключить этот договор со Швецией в надежде, что это будет последний мирный договор, а после начнется радостная пора нашего расцвета.

– Не думаю, что такая пора наступит, пока существует император Наполеон.

Но переговоры отложились из-за того, что короля Густава IV отстранили от престола со всем потомством, его место занял дядя Карл ХIII, герцог Зюдерманландский, который тут же прислал в Петербург своего адъютанта, сообщившего о смене власти в Швеции, о своем вступлении на престол и надежде на заключение мира.

Часть седьмая

Накануне Отечественной войны 1812 года

1. Фридрихсгамский мир

Император Александр, вернувшись после острых схваток с Наполеоном в Эрфурте, не раз вспоминал его первоначальные слова о том, что русские в ходе войны с Турцией вполне могли бы занять Константинополь и Дарданеллы и стать полновластными хозяевами торговли с Востоком. Граф Румянцев не раз говорил императору, что Коленкур повторял и повторял, что раздел Турции может быть именно таков, это подлинные слова Наполеона. Румянцев не скрывал своей радости, ведь об этом захвате Константинополя напоминала ему всемилостивейшая Екатерина, об этом мечтал его отец, фельдмаршал Румянцев. Блестящая перспектива удачного завершения войны с Турцией! Но потом оказалось, как передал Коленкур слова Наполеона, что эта доля после раздела Турции слишком велика, речь может идти только о княжествах Молдавия и Валахия.

При всей проявляемой внешне любезности у русских в конце концов возникло недоверие к Наполеону: «каждое слово императора принимало в их глазах подозрительный смысл и заключало в себе западню» (Вандаль. Т. 1. С. 482). В дурное расположение духа приводила Румянцева, а затем и императора Александра, отсрочка расширения границ России за счет присоединения Молдавии и Валахии.

В Петербурге император Александр крайне удивился, изучив военные донесения, гласившие, что поход в Швецию по каким-то причинам замедлился, а в сентябре генерал Буксгевден, имея превосходство над противником, принял предложение шведского командования о перемирии.

Император Александр действия генерала Буксгевдена назвал непростительной ошибкой.

В ходе начавшихся после перемирия боев генералы Тучков и Каменский начали успешное наступление, после которого шведские войска, теряя убитых и раненых, отошли на большое расстояние.

Русские войска потеряли до 700 человек, в том числе погиб и начальник авангарда генерал-адъютант князь Долгоруков, за отважные действия награжденный орденом Святого Александра Невского и возведенный в чин генерал-лейтенанта. Генерал Н. Каменский, зная, что неприятельские войска страдают от голода и усталости, болезней и дезертирства, во время очередного перемирия предложил шведским войскам отойти за реку Кемь.

Граф Каменский за овладение Филяндией получил орден Святого Георгия 2-й степени, а генерал Тучков 1-й – орден Святого Александра Невского.

Главнокомандующим стал 63-летний генерал Богдан Федорович Кнорринг, как вскоре выяснилось, это был наихудший вариант назначения. Александр I назначил его главнокомандующим по старшинству. В феврале 1809 года Александр писал Кноррингу: «Я с удивлением узнал, что вы лишь собираете войска, чтобы приготовить их к наступлению… Я привык к тому, чтобы мои распоряжения точно выполнялись, и не люблю их повторять. Надеюсь, что это последний раз, когда вы вынуждаете меня это сделать» (Михайловский-Данилевский А.И. Описание финляндской войны. 1808–1809). Кнорринг тут же ответил императору, что он опасается, что шведские войска встретят его на шведском берегу и разобьют. Тогда император Александр поручил военному министру Аракчееву поехать к войскам и организовать наступления. В Або, где был главный штаб наших войск, царила «атмосфера отчаяния».

Вслед за тремя корпусами, отправившимися по Ботническому заливу на шведский берег, последовали Аракчеев, Кнорринг и Алопеус, бывший русский посланник в Швеции, на случай, если начнутся переговоры со шведами.

Конечно, переход был трудным. Молодой офицер из корпуса Барклая оставил воспоминания: «Лишь ступив на лед, мы столкнулись с трудностями, которые представились бы непреодолимыми всякому, кроме русского солдата. Из-за свирепого ветра, который дул всю зиму, толстый лед Кваркена был неровным и громоздился огромными грудами, похожими на огромные скалы. Они стояли повсюду, то и дело возникая на нашем пути. Издалека у этих гор был очень необычный вид. Казалось, это были морские волны, внезапно скованные льдом. С каждым шагом идти было все труднее. Иногда нам приходилось карабкаться на ледяные глыбы, иногда отодвигать их или выбираться из глубокого снега. С солдат ручьями лился пот, в то время как от пронизывающего до костей резкого ветра перехватывало дух. Вдобавок мы боялись, что, если ветер превратится в ураган, он будет разбивать лед. Все вокруг представляло ужасное зрелище разрушения» (Булгарин Ф. Библиотека для чтения. 1848. № 5).

4 марта 1809 года Багратион достиг Аландских островов, где его встретила шведская делегация, просившая о перемирии.

Император Александр, завоевав Финляндию, решил принять участие в работе финского сейма, чтобы огласить льготы и послабления: отменены таможенные и акцизные сборы с сельской продукции, люди освобождались от чрезвычайной подати в уплату шведского государственного долга и пр. и пр.

13 марта 1809 года Александр I в сопровождении графа Румянцева, князя А.Н. Голицына, М.М. Сперанского приехал в Финляндию, в Борго, чтобы произнести приветственную речь в сейме. Граф Румянцев не советовал императору произносить эту речь, но другие советники поддержали императора. Князь Александр Николаевич Голицын, участник детских игр великих князей Александра и Константина, который славился при дворе Екатерины II как «остроумный и ловкий кавалер», при Павле I был выслан из Петербурга, а при Александре I становится обер-прокурором Святейшего синода. Он, напротив, согласился с императором Александром I, что надо выступить в сейме. Михаил Михайлович Сперанский, ближайший советник императора и автор многих предложенных либеральных реформ, тоже посоветовал императору выступить.

И 16 марта Александр I произнес эту приветственную речь, полную либеральных обещаний о свободе, о конституции, о независимой торговле, о свободе личности:

– Призванный Промыслом управлять добрым, честным народом, я пожелал соединить вокруг себя его представителей.

Я пожелал вас видеть затем, чтобы дать вам новое доказательство моих