Лучшее за год: Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Сборник

О прошедших эпохах она знала даже более Андроса, и рассказывала предания о городах, шагающих на запад, о раскрашенной птице и о лунных садах. Она знала кое-что о поражении звездных странников и о расколе Земли.

Более того, она владела даром предсказания: иные из ее снов были не о прошлом, но о будущем, и она записывала то, что должно прийти: тьму, обманное просветление, гибель колоний в Земле Вод и Огня, сокрушение Врат лапами южного Стерегущего, годы прозябания и гибели человека, за которыми приходит время, откуда не возвращаются сны, хотя, говорят, там слышны вопли эфира – заглушенные створками времени отзвуки событий вне жизни человечества. Все ее предсказания записаны в Великую Книгу, и потому Мирдат называют еще иногда Пророчицей.

У Мирдат с Андросом было пятьдесят сыновей и дочерей. Все жители верхних уровней числят себя их потомками – кто законно, кто нет.

Элленор с верхнего уровня была из тех, кто подтвердил истинность притязаний.

Я был молод, когда будущее мое встревожило искавших прозрения во снах, и я был призван к ним.

На много поколений искусство предвидения было забыто, и шарлатаны обманывали простолюдинов лживыми предсказаниями, но затем в роду Мирдат появилась девушка, чьи прозрения подтвердились множеством горестных событий, и тогда библиотека будущего открылась вновь. Множество новых предсказаний вписывалось в книгу Сивиллы, и эсхатологи сравнивали дневники сновидений, оценивая их достоверность. Даже до меня дошли слухи о том, что ее называют новой Сивиллой.

Я не запомнил даты. Должно быть, это произошло вскоре после моего посвящения, потому что я был одет по-мужски и волосы были коротко острижены, как приличествует взрослому мужу. Клинок, которому суждено было стать моим спутником на всю оставшуюся жизнь, я повесил над узким дверным проемом кельи странника в гильдейском доме Библиотекарей, а такое дозволялось лишь миновавшим рубеж четырнадцатилетия. И помнится, сквайр, доставивший вызов, называл меня «сэр», а не «парень», хотя и был (на мой юношеский взгляд) невероятно стар.

Я помню, что в тот год ток земли был мощным. Тогда я впервые оказался на большой лифтовой площадке своего этажа. Невидимая сила подняла платформу, и порыв встречного ветра ударил сверху. Девицы с визгом ловили свои шляпки, и многие из молодых храбрецов (потому что мощное течение земного тока придает молодым отвагу и воинственность) воспользовались случаем обнять их прекрасные плечи, успокаивая нежных созданий в их первом путешествии со своего уровня. Самые бесстрашные юнцы склонялись через перила и махали шапками уходящим вниз площадям и крышам города, пока пол следующего уровня, подобно стальному небу, не принял в себя платформу лифта. Мне предстояла поездка сквозь все уровни, вплоть до самого верхнего. Помнится, аптекарь смешал для меня микстуру, чтобы помочь приспособиться к разреженному воздуху.

Дом Судьбы располагается выше самых высоких зданий верхнего города; висячие сады Высокого Замка отделяют светящийся свод западного купола и воздушные галереи надстройки. Там под стеклом, среди покинутых полей аэродромов древнего народа, раскинулись цветники, пруды и озера. На матовых синих куполах дома Судьбы блестят золотые буквы, а вершины стройных колонн, разбросанных среди минаретов, увенчаны статуями крылатых гениев и героев древности. И внутри все строго и царственно, как в храме.

Там была Элленор, дочь Эрис. Я вижу, как сейчас, складки ее атласного платья, облекающего легкую фигурку в слишком просторном для нее кресле чтеца под высоким фонарем. Подобна лебединой ее шея под волнами чернильно-черных волос, поднятых вверх и сколотых аметистовыми шпильками – прозрачными искрами звезд, какие видели древние в ясной темноте их преходящей ночи. Я помню тончайшие волоски, непокорные и свободные, выбивающиеся из строгой прически и лобзающие основание ее шеи.

Ни у кого в нашей пирамиде нет таких глаз, таких волос, кроме потомков чужой крови – крови Мирдат Прекрасной. И никто, кроме меня, не помнил грации лебедей и не способен был увидеть ее в деве.

Голос ее был тихой музыкой, каждое слово произносилось легко и бережно, как взмах кисти каллиграфа в воздухе. И своим нежным голосом она говорила о мрачных ужасах ночи, о темном будущем, отчетливо являвшемся в ее снах.

Мы говорили об ужасном заблуждении, которое должно было наступить через два миллиона лет (чуть менее половины времени, оставшегося до конца), когда колонии людей оставят пирамиду ради жизни в прекрасной стране запада, предсказанной легендами, не зная, что дом Безмолвия уже проклял и обрек эти земли и только сдерживает исполнение проклятия на недолгие миллионы лет, выжидая, когда забудутся пророчества Элленор. Все города, пирамиды и купола, подобные нашим, будут поглощены и разбиты, и целая ветвь человеческого рода стерта с лица земли, а те, что выживут, изменятся и более не будут людьми. Потом мы заговорили о моей судьбе.

– Мои видения открыли, что сотни людей погибнут из-за некоего необдуманного поступка, толчок к которому дашь ты. Сперва один, за ним многие выйдут в темнеющий мир, чтобы погибнуть среди льдов или быть растерзанными Гончими Ночи, чтобы утратить души и остаться мертвой шелухой, с оскаленными устами и глазами, сухими как камни. Внемли мне! Я видела множество следов, уходящих через ледяной прах Ночных Земель от наших врат, но лишь одна пара следов вела назад.

Я спросил:

– Разве это неизбежно?

– Не в силах человека изменить то, чему суждено быть.

– Но есть силы, превосходящие человека?

– Нам, провидцам, открыта структура времени, – ответила она тихо. – Есть создания, не вполне подвластные ему, силы Ночных Земель, чья ненависть непостижима для нас, потому что они превыше и вне пространства и времени, связывающих всякую смертную жизнь. Говорят, что есть и добрые силы того же рода.

– Загадка! Можно изменить судьбу человека, но человек не может изменить судьбу! – воскликнул я.

Ее полные губы тронула улыбка, но она тут же подавила ее.

– Мы – лишь капли в реке, юноша, – сказала она. – Чего бы ни желала, что бы ни делала капля, течение реки неизменно и все воды скользят к океану.

Эти слова воспламенили меня.

– А! – крикнул я и, забыв о вежливости, вскочил и схватил ее за руку. – Так вы тоже видели их! Реки и океаны! Во снах я видел и слышал текучие воды, бурлящие, вздымающиеся волнами, разбивающиеся о берег. Ныне в мире нет подобных звуков.

Она была неприятно поражена и наградила меня ледяным взглядом, высвободив свою руку.

– Странный мальчик – я запамятовала твое имя, – я лишь повторила слова древнего поэта. Моим родичам, живущим в высоких башнях, открыто это знание. Мы помним слова «река» и «море», но никто из нас не видел их, разве только на картинах, украшающих старинные тома, которые никто больше не может прочесть.