История Русской армии. Том 2. От реформ Александра III до Первой мировой войны, 1881–1917 - Антон Антонович Керсновский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Нам придется преодолеть великие трудности, но это для того, чтоб совершать затем великие дела!
А когда эти трудности покажутся неодолимыми, рвы Измаила — глубокими, Чертовы мосты — непроходимыми, когда вот-вот опустятся руки и упадут сердца, тогда оглянемся назад и спросим совета у Петра, Румянцева, Суворова. И они дадут совет — тот самый, какой надо. И вновь содрогнется вселенная от дел русского оружия.
Но горе нам и горе вам, что придете, если вместо русских великанов станете спрашивать совета у чужих нихтбештимзатеров, если вместо Суворова будете опять искать откровения у Мольтке. Поражения вновь тогда станут нашим бесславным уделом. Третья Плевна сменится Мукденом, Мукден — Мазурскими озерами.
Суворов учил: «Мы — русские. С нами Бог». Его не поняли, стали по-дикарски перенимать чужеземные «доктрины» и «методы», рассчитанные на сердца чужих армий. Мы перестали быть русскими… Бог перестал быть с нами.
Со времен Тридцатилетней войны первой армией в мире была созданная Густавом Адольфом шведская армия. Она сокрушала цесарские рати и польские ополчения. Но наступил день — день Полтавы, — когда ее знамена склонились перед другой армией — юной армией Петра, одетой по-иноземному, но мыслившей по-русски и дравшейся по-русски.
Прошли годы. Европа стала считать своей «лучшей армией» автомат Фридриха II. Победы этой армии-машины над армиями Франции и Австрии создали ей репутацию непобедимой. И вот это непобедимое дотоле войско встретилось на полях Бранденбурга с другим войском. Встретилось — и перестало существовать… Та сокрушившая пруссаков Фридриха сила была русской армией дочери Петра, армией Румянцева и Салтыкова, думавшей по-русски и по-русски дравшейся.
Сменилось еще одно поколение — и мир потрясли победы армии Французской республики. В ста сражениях разгромили Европу синие ее полубригады, но на полях Италии сами были сокрушены чудо-богатырями Суворова — самым русским войском, которое когда-либо имела Россия.
Стоило только когда-либо какой-нибудь европейской армии претендовать на звание «первой в мире», как всякий раз на своем победном пути она встречала неунывающие русские полки — и становилась «второй в мире».
Вот основной вывод нашей военной истории. Так было, и так будет.
«История русской армии» писалась в тяжелых условиях изгнания. Погрешности были неизбежны, и их оказалось немало. Закончим же нашу летопись словами инока Лаврентия: «Господа отцы и братья! Если где-либо я описался и переписал, или не дописал, читайте и исправляйте ради Бога и не кляните, ибо книги ветхи, а ум молод и не дошел…»
Об авторе «Истории русской армии»
Шесть лет назад в «Русском военном вестнике», преобразованном затем в «Царский вестник», стали появляться статьи по военным вопросам, подписанные — «А. Керсновский». В этих статьях явно проявлялись оригинальность и дисциплина мысли, интересный выбор тем и определенно выраженный публицистический темперамент. Все вместе создавало ощущение свежего, несомненного дарования, усиленного серьезными знаниями военного дела. Талантливость автора была настолько очевидна, что я счел своим долгом обратить на него внимание читателей «Нового времени», в котором тогда вел отдел «Военных заметок».
Не найдя в списках офицеров Генерального штаба фамилии Керсновского, я решил, что он — артиллерийский штаб-офицер, принадлежащий к группе наших чудесных артиллеристов типа полковников Дашкова и Тимофеева. Побуждаемый и личным любопытством, и многочисленными задаваемыми мне вопросами друзей и читателей, кто такой Керсновский, я просил Н. П. Рклицкого сообщить мне данные о личности его нового сотрудника. Велико было мое удивление, когда редактор «Царского вестника» разъяснил мне, что А. Керсновский — совсем молодой человек, не прошедший военной школы и не имевший возможности усвоить военно-бытовой опыт.
Если я не знал бы Н. П. Рклицкого, я мог бы подумать, что он мистифицирует меня. И действительно, трудно было поверить, чтобы столь юный автор (А. А. [Керсновский. — Ред.] было тогда не более 22–23 лет) мог накопить так много основательных военных знаний. Еще более необычным представлялись основные свойства дарования А. Керсновского: самостоятельность суждений, убежденность, вразумительность анализа и чуткое понимание армейской психологии.
В дальнейшем я узнал, что А. А. ведет в Париже тяжелую трудовую жизнь, что неблагоприятно отражается на его здоровье.
Я узнал, что он служит во французской издательской фирме, развозя ночью по городу выходящие газеты и журналы. Работа крайне изнурительная для человека со слабыми легкими. Зато, как писал мне А. А., ночная работа дает ему возможность заниматься днем военной наукой и ежедневно проводить несколько часов в национальной библиотеке. Только талант Божьей милостью может обнаруживать такое горение духа, какое проявляет А. Керсновский!
За истекшие годы дарование А. А. чрезвычайно окрепло и утончилось. Ныне он вполне зрелый военный писатель, сохраняющий драгоценные дары молодости: энтузиазм и дерзание. По своему военному мирозрению Керсновский принадлежит к школе русских военных классиков и является убежденнейшим проповедником духа. В этом сила и качество его творчества.
Париж — опасный город. Не одно русское дарование лишилось в Париже своей самобытности, будучи отравленным французским рационализмом. Предоставленный собственным силам, А. А. Керсновский мог, казалось, так легко «заблудиться» среди фолиантов национальной библиотеки и пойти по ложным, ныне столь модным путям, однако, просвещаемый высшей правдой, он верно угадал свой путь, путь, проложенный выдающимися русскими военными деятелями XVIII века.
Своей интуицией Керсновский осознал величайший и основной военный закон, что военное искусство национально. Подобное убеждение дало ему возможность постигнуть духовные глубины такого гения, как Суворов. А постигнув, найти неиссякаемый источник вдохновения для собственного творчества. Теперь ясно, что с путей русского военного классицизма он уже не свернет…
Карьера Керсновского, как военного писателя, необычна. Силою своего таланта он в короткий срок сумел обратить на себя внимание не только русских, но и иностранных военных авторитетов. Казалось бы, что успех редкий. Однако, «братья-писатели, в нашей судьбе что-то лежит роковое». И рок действительно сопутствует в литературной деятельности А. А. Керсновского.
Казалось бы, что наша национальная гордость должна была испытывать чувство большого удовлетворения, сознавая, что в лице Керсновского молодое русское поколение дало столь талантливого своего представителя. Казалось бы, что следовало всячески оберегать и поощрять одаренного молодого человека, отдающего все свои досуги военно-научной работе, а не прыгающего в парижских дансингах или увлекающегося пляжной «физкультурой». Между тем надо с горечью признать, что за исключением «Нового времени» (и, конечно, «Царского вестника») вся остальная зарубежная пресса с удивительным единодушием замалчивает Керсновского.
И очевидная причина столь печального явления одна: Керсновский
