Неподдающиеся - Иосиф Прут

Платонов умер в 1951-м. Ему исполнилось всего пятьдесят два. Коля с большим трудом перенес уход своего близкого друга. Мы � тоже.

Через три года после �Мандата� был написан �Самоубийца�, премьера которого не состоялась. Но зато, кажется в 1930 году, состоялся арест Коли в Гаграх. Причина: �острый язык�. Какой-то крепкий анекдот был рассказан Балтрушайтису, литовскому послу в Москве. Очевидно, кроме него анекдот услышал еще кто-то. В общем, Коля � исчез. Обнаружился он где-то в далекой Сибири. Поэтому первое письмо, которое дошло до его уважаемой матушки, было подписано: �Твой сын � мамин-Сибиряк�. Значит, и там Коля оставался Человеком.

Когда он вернулся и мы встретились, на все мои расспросы Коля отвечал скупо, беззлобно, обыкновенно. Но что я понял твердо, так это то, что репрессия не оказала на него никакого влияния: он � не изменился! И все-таки я настаивал:

��Неужели ты не можешь мне рассказать?..

��Что ты хочешь?

��Что-нибудь такое, что � за эти годы � произвело на тебя наибольшее впечатление?

��И достойное рассказа?

��Да, конечно. Именно твоего!

Он заговорил не сразу: видимо, выбор был невелик. И вдруг:

��Ну вот, пожалуй� Когда я ехал туда, меня сопровождал фельдъегерь. Путешествие обычное, многократно описанное еще ссыльными девятнадцатого века. Очевидно, в этой области у нас ничто не изменилось: те же дороги, те же направления, те же станционные смотрители. На одной из остановок, примерно на полпути,�� небольшой отдых. Пьем чай. Ну, для станционного смотрителя я � никто, ноль. Поэтому на меня и не обращали внимания, ведя беседу только с моим сопровождающим. Неожиданно заиграло радио. Пела женщина, местная актриса. И тогда хозяин станции спросил у фельдъегеря:

��Вот слышите, поет наша � из Красноярска. Хорошо поет. Но когда ту же песню исполняет ваша � московская � артистка, ну, тогда совсем другое дело: голос � громче, куда чище, каждое слово понятно! В чем же тут причина?

И мой сопровождающий, прихлебывая чай из блюдечка, глубокомысленно разъяснил:

��Питание!

Это все, чем Коля поделился со мной, считая такое происшествие единственно достойным быть рассказанным людям на свободе.