Игры богов - Тамара Воронина

Ох ты, а ведь они направляются к Сторше. Не самое сладкое место, наверное. Остатки армии короля Бертина полегли или в плен попали, чтоб в итоге тоже полечь… то есть повиснуть.

Лумис подсел к нему и посетовал:

– Не спится. Не привык я к ночевкам под открытым небом.

– Привыкнешь, куда денешься, – пообещал Март. – Не зима.

– А что, зимой без палаток спать можно?

– Здесь – да. А посевернее можно и не проснуться, если одеял нет или, упаси боги, костер погаснет. Не бойся, мы присмотрим.

– Тебе нравится быть охранником?

Март подумал.

– Не знаю. Это мое дело, я другого и не умею. Восемнадцати не было, когда начал. В армию-то случайно занесло. Ты же слышал.

– Ага. Наверное, все тогда выбрали армию. Чего спросить-то хочешь, не стесняйся.

– Ты хорошо знаешь хартингов?

Лумис ответил со странным смешком:

– Неплохо. А что?

– Зачем они пленных вешали? Ну ведь все, проиграли, разгромно проиграли, столько народу в боях полегло. Я могу понять, что пленных они не брали вовсе, но зачем надо было брать, чтоб потом перевешать?

– Дурь создателя, – пожал плечами Лумис. Марту очень не понравился ответ, но он постарался этого не показать, кивнул, подложил в огонь еще пару веток. – А что ты сам думаешь?

– Я не знаю. И так, и этак – не понимаю. Ну, на каторгу хоть бы отправили, все польза, ну, перепороли бы все мужское население, но зачем надо было в плен захватывать, месяцы в тюрьме держать, чтоб потом на виселицу привести? Я б даже еще понял, если б казнили публично, в назидание или для устрашения, а то… бессмысленно.

Лумис довольно долго молчал, разглядывая язычки пламени, потом очень тихо произнес, и не будь у Марта тренированного на шепот Ли уха, он бы и не услышал:

– Так много бессмысленного в мире, что люди начинают чувствовать себя богами.

Март не понял, но переспрашивать не стал. Философские сентенции – это к Ли. Об Играх богов он, конечно, слышал, но та эпоха вроде давно миновала, и Вояка уже не двигает армии смертных и не строит ему козни Укрыватель… Когда Март был маленький… ну, и очень молодой, то мечтал жить в те времена, да вот Ли как-то очень легко его убедил в том, что людям лучше бы в божественные развлечения не встревать: они там отношения выясняют, но за наш счет, потому что они-то бессмертны. Март тогда долго думал. Ему, конечно, мнилось, что уж он-то станет великим героем, без которого даже богам никуда, и либо Вояка, либо Укрыватель одарят его своей милостью…

Насмотревшись потом на войны, солдат и героев, Март понял, что мечтать быть героем и быть им – понятия, очень далекие друг от друга. Можно совершить величайший подвиг, но чтоб его оценили, нужны свидетели, например. А если их нет? Вот и получается, что героем становится тот, кто, например, вражеского полководца стрелой зацепил – и насмерть. Что уж тут героического-то… Полководцы редко умеют драться, только командовать. Конечно, войско без командира, считай, уже не войско, и польза от стрелка оказывается несомненной, да только героизма никакого…

И в герои он уже давно не метил…

Ли сменил его ровно в тот момент, когда у Марта начали слипаться глаза, но можно быть уверенным, что прошла как раз половина времени, отведенного на сон. Внутренние часы у Ли были точнее самой природы. Если Ли решит проснуться в тот момент, когда солнце наполовину вылезет из-за горизонта, а боги решат светило попридержать, он все равно откроет глаза в ту секунду, когда оно должно бы вылезти наполовину. Если он велел себе спать четыре часа, то будет спать четыре часа, а не три часа и пятьдесят минут. Случалось, что первым дежурит Ли, так вот он непременно будил Марта, потому как, что уж греха таить, поспать Март любил. Вот и сейчас уснул, едва только голову на седло опустил, и дрых без задних ног. Что отличало Ли – на его бдительность всегда можно было положиться.

***

К концу пятого дня пути отношения в их маленькой группе не изменились, Берт все отмалчивался, Лумис все так же сидел полупустым мешком, но Март уже привык, даже смешно не было. Впрочем, над таким смеяться грешно. Он не знал порой самых элементарных вещей, зато уверенно судил о таких, которые даже для Ли были загадкой. Он напевал странные песенки, несколько строк по всякому поводу, а пел он еще хуже Марта, который трезвым рисковал только строевые в общем хоре горланить. Для устрашения врага. Однажды они ночевали в палатке из-за дождя, не сильного, но что за удовольствие спать мокрому и в луже, так когда утром Март сворачивал палатку, Лумис пропел «Крылья сложили палатки, их кончен полет, крылья расправил искатель разлук самолет». Март поинтересовался, в каких краях водятся такие птицы, и Лумис пропел еще менее мелодично и более непонятно: «Там, где пехота не пройдет и бронепоезд не промчится, тяжелый танк не проползет, там пролетит стальная птица» – и объяснил, что самолет птица не совсем стальная, скорее дюралевая, а дюраль – это сплав такой. Март покачал головой. Очередная шутка богов – стальные птицы. Такая клюнет, наверное, о встрече с ящером возмечтаешь. Вот ящера Март видал. И даже описать мог. Частично. Все прочие, которые тоже видали, уже не могли, а он ухитрился вбить тело под уступ скалы, так что зубастый клюв не доставал до него всего-то на ладонь. Изобретательная оказалась «птичка», целый час пыталась до Марта дотянуться, даже умудрилась лечь на пузо и башку попробовала в ту щель просунуть. Глаза у нее были алые и светящиеся, а зубы в палец длиной. Когда ящеры все-таки убрались, Март чуть не полдня потратил, чтоб выбраться – застрял, тесновата щель была, а с перепугу куда хочешь втиснешься…

Спрашивать, что такое бронепоезд или танк, Март и не стал. На заре Лумис мог пропеть «Утро красит нежным светом стены древнего кремля», озирая окрестности – «Широка страна моя родная, много в ней лесов, полей и рек, я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек», или вдруг начинал с хитрой улыбкой мурлыкать: «В поход на чужую страну собирался король, ему королева мешок сухарей насушила и старую мантию так аккуратно зашила…» Говорил он тоже не всегда понятно, и ладно бы только Марту, даже Ли иногда удивленно приподнимал бровь, но, как правило, держал на лице маску скучающего эльфа. И Март подумал, что Лумис просто малость не в себе. Или не малость. А его намерение проехать сквозь дубовые рощи только подтверждало, что он чокнутый. Кому потребовалось посылать сумасшедшего на поиски принцессы, как он сумел заставить хартингов себе помогать – неясно. Сам он был явно не хартинг, среди них Март ни разу не видел таких белобрысых и светлоглазых. Рожа у него была самая заурядная, тело и того хуже – рассмотрел, когда в маленьком городке они в баню все вместе пошли. Не было у него тела. То есть было, конечно, но вялое, без мускулов. На черта, спрашивается, он за собой меч таскал, поднять-то поднимет, но вот махать им даже полчаса кряду не сможет. Ведь он даже не худой был и не толстый – никакой. А Берт ничего оказался, крепкий, мускулистый, чувствовалось, что он и больше, чем полчаса, промашет.