Биржевой дьявол - Майкл Ридпат

После обсуждения шансов Flamengo выиграть чемпионат страны по футболу, Рикарду перешел к делу.

— Освальду, нам нужна твоя помощь.

В глазах Боччи мелькнула искорка интереса, и он улыбнулся. Улыбка не была радушной: это был оскал хищника, почуявшего, что можно поживиться.

— Для тебя, друг мой — все, что в моих силах.

— Ты слышал о нашем проекте?

— Слышал.

— И что ты о нем думаешь?

— Скукотища. Мы, кажется, выступали против, но я забыл, почему. Думаю, аргументы были все теми же: деньги налогоплательщиков на ветер, ненужные расходы, неоправданные займы…

— У меня есть интересная информация об этом контракте.

— Интересная?

— Да. Глава департамента финансов в сговоре с местными наркоторговцами, контролирующими фавелы. Львиная часть денег попадет к ним в лапы, хотя, безусловно, свою долю получит и Умберту Алвис. Сенсационный скандал — тебе не кажется?

Боччи потер подбородок.

— Возможно. Пока трудно сказать. Откуда это стало известно?

— Ты же знаешь, как это бывает. Анонимные источники в банковских кругах.

— Значит, ты об этом знал?

— Мы узнали об этом совсем недавно, — сказал Рикарду. — И вышли из игры, в которую сразу же бросились другие.

— Кто?

— Bloomfield Weiss, американский инвестиционный банк. — Рикарду сделал паузу, внимательно глядя на собеседника. — Так что ты думаешь?

— То, что это скандал — безусловно. Но, честно говоря, не очень уж большой скандал. Да и твердых доказательств, судя по всему, нет. Не знаю.

— Хорошо. Я понимаю, — Рикарду достал сигареты и протянул пачку Боччи. Они закурили. — Как дела?

Боччи пустил струю дыма к потолку и улыбнулся.

— Прекрасно, прекрасно. TV GoGo раскручивается вовсю. С форматом мы попали в десятку — популярное коммерческое ТВ для простой публики. Зрители это ценят. Рекламодатели тоже. За двенадцать месяцев мы с отрывом перекрыли проектные показатели.

Рикарду улыбнулся.

— Я знаю. С цифрами я ознакомился. Всегда приятно, когда дела идут лучше, чем предполагалось. Но происходит это не часто, можешь мне поверить. — Он задумчиво затянулся сигаретой. — А как ты думаешь, сработал бы такой же формат в Сан-Паулу?

— Уверен, сработал бы. Конечно, необходимо финансирование…

— Сколько?

— Пятьдесят миллионов долларов.

— Организовать кредит такого уровня мы сможем. — Рикарду кивнул. — Тебе, конечно, понадобится какое-то время, чтобы представить детальный план. Но как только будешь готов, созвонись с Изабель, и мы что-нибудь придумаем.

— Я должен быть уверен, что проблемы с финансированием не будет. Разве тебе не придется уговаривать инвесторов и все такое прочее?

Рикарду небрежно махнул рукой.

— Рано или поздно придется. Но я абсолютно уверен, что деньги будут. А мое слово значит больше, чем любой документ на гербовой бумаге. Ты это знаешь, Освальду.

Боччи просиял.

— Отлично!

— Ты уже решил, под каким заголовком твои газеты подадут этот скандал с фавелами?

Так все и решилось. Проект Favela Bairro был похоронен. Bloomfield Weiss получила свой урок: красть сделки у Dekker безнаказанно нельзя. Наша миссия закончилась, можно было отправляться домой.

На меня нахлынула волна ярости. Я не мог поверить в то, что Рикарду действительно сделал то, что сделал. Я видел, что Изабель тоже едва сдерживает гнев. Однако ей нечего было сказать: если бы она не позволила Bloomfield Weiss перехватить проект, то он сейчас был бы в работе. Рикарду наверняка почувствовал, какие эмоции обуревали двух его коллег, но виду не подал.

Мы расстались с Боччи, забрали багаж в отеле и отправились в аэропорт, не произнеся ни слова. Летели мы, естественно, первым классом — Рикарду сам заказывал билеты. К своему неудовольствию, я обнаружил, что сидеть мне придется рядом с ним. Кресло Изабель было напротив.

Обед тоже прошел в молчании. Рикарду листал папки, вытаскивая их по одной из своего огромного кейса типа тех, которые обычно носят адвокаты. Портфеля обычного размера на двухдневную командировку ему бы явно не хватило. Я тупо смотрел на темное небо за стеклом иллюминатора. Мне вдруг подумалось, что босс даже не переночевал в Рио. Ему хватило часа на то, чтобы прикончить проект, над которым Изабель и Умберту трудились целый год.

Когда стюардесса унесла тарелки, я откинул спинку кресла и притворился спящим. Но заснуть мне никак не удавалось: боль в груди все еще досаждала, и к тому же мешало постоянное шелестение документов и царапанье авторучки по бумаге. Экий он неутомимый!

Внезапно я подумал, что весь банковский бизнес — это мир хищников. Идея была в том, чтобы улучшить жизни тысяч людей, а ее пустили псу под хвост только потому, что нельзя было позволить другим пожинать лавры. Я снова начал звереть. В конце концов, я открыл глаза и полез в портфель, чтобы достать книжку. Это были «Островитяне» Евгения Замятина, русского писателя, прожившего несколько лет в Ньюкасле. Меня всегда убаюкивала музыка его прозы. Замятин ближе, чем любой другой писатель двадцатого века, подошел к пушкинскому уровню владения языком, хотя ему и недоставало абсолютной точности Пушкина в слове. «Островитяне» стали горьким сатирическим обличением лицемерия и моральной опустошенности промышленной капиталистической Англии, с которой он столкнулся. Он не знал и десятой доли правды. А умер в Париже в чудовищной нищете.

— Как дела с твоим аргентинским пакетом?

— Что? — Я оторвался от книги, обескураженно глядя на Рикарду.

— Я спросил: как дела с твоим аргентинским пакетом?

Сейчас мне было наплевать на то, как там себя вели аргентинские облигации. Нет, не наплевать. Мне хотелось, чтобы Dekker погорела на этой сделке. У меня, однако, хватило ума не сказать это вслух. Я понимал, что к трейдинговой позиции стоит относиться серьезно, если собираешься завязать с этим бизнесом. Я же пока не решил для себя, как поступлю.

— Курс вот уже неделю стоит на той же отметке.

— Ты все еще веришь в них?

Что за дурацкий вопрос. Можно верить в Бога, или Маркса, или даже в Маргарет Тэтчер. Но верить в облигации?!

Я сделал глубокий вдох.

— Из того, что я видел на момент покупки, «аргентинки» казались солидным приобретением. Но учитывая, что опыта у меня на тот момент было лишь два дня, я сильно не уверен, что принятое решение было правильным. Единственное, что меня как-то поддерживает, так это то, что вы сами купили эту позицию. Я доверяю вашей оценке. И если вы до сих пор не продали их — да, я все еще в них верю. Или все-таки продали?

Рикарду улыбнулся.

— Мне нравится, что ты сознаешь пределы своих возможностей. Но это был хороший выбор. И ты, конечно, прав: будь я не согласен с тобой, я попросту не купил бы их. Кстати говоря, я не только не продал пакет — я прикупил еще. И гораздо больше, чем в первый раз.

— Это хорошо. Надеюсь, что все закончится, как надо, — буркнул я, снова утыкаясь в книгу.

Какое-то время мы молчали, но я чувствовал на себе внимательный взгляд.

— Тяжелая для тебя неделька выдалась. Ограбление, ранение, утрата проекта.

— Тяжелая, — пробормотал я.

— Страшно, должно быть, когда нож входит в твое тело.

Я взглянул на Рикарду. Его глаза было серьезными. Очень серьезными. Как будто он сам когда-то прошел через такое же.

— Страшно, — признался я. — Вот так просто, гуляем по пляжу, а в следующее мгновение в моей груди уже торчит нож.

Рикарду кивнул.

— Бразилия — опасная страна. За всем внешним великолепием в ней кроется холодность и жестокость. Постыдная ситуация. Именно поэтому проект favela был такой хорошей идеей.

Мне не хотелось развивать эту тему, но я не мог сдержаться.

— Тогда зачем надо было топить такую хорошую идею?

— У меня не было выбора. Я не мог позволить, чтобы Bloomfield Weiss выиграла. Это означало бы конец Dekker Ward.

— С чего бы? У нас все равно оставалась бы львиная доля латиноамериканского рынка. А для favelas хоть что-то было бы сделано. Теперь же эти люди обречены доживать жизнь на помойке.

— Я не несу ответственности за социальные условия в Бразилии или в любой другой стране, — спокойно парировал Рикарду. — В последние сто лет у Бразилии был тот же доступ к капиталу, природным ресурсам и рабочей силе, что и у Канады или США. То, что Бразилия бедна, целиком и полностью зависит от самих бразильцев, от того, используют они эти ресурсы или просто транжирят их. Это, как ты понимаешь, от меня не зависит.

Я слушал молча, не пытаясь, однако, скрыть саркастическую ухмылку.

— Я отвечаю только за то, — продолжал Рикарду, — чтобы дела в Dekker Ward шли как надо. Я превратил ее в один из самых успешных инвестиционных банков планеты. Но в ту секунду, когда я расслаблюсь, когда позволю кому-либо перехватить инициативу, нам придет конец. Конечно, мы все делаем вид, что чистосердечно и дружески сотрудничаем с другими на этом рынке, и что все остальные игроки просто счастливы от того, как мы всем дирижируем. А они ждут не дождутся, когда мы, наконец, споткнемся. И еще больше им хотелось бы силой вырвать у нас весь кусок из рук. Самоуспокоенность — вот самая главная опасность для нас.