Закрытие Америки - Юрий Бриль

По кругу стояли индейцы с копьями. Один из охранников преградил дорогу.

– Кто ты, что считаешь возможным лицезреть всемогущего Сапа Инку Атауальпу?

– Я тот, кого называют Катари-Змей.

– Мне твоё имя ни о чём не говорит.

– Я – друг курандеро Помы.

– Это из тех, кто гадает на внутренностях ламы?.. Нет, не знаю.

– Пома – ученик дедушки Вильяка Уму.

– Так бы сразу и сказал. – Он покосился на мой мешочек shuspas с листьями коки.

– Угощайся, друг! – И я достал несколько листиков.

Индеец торопливо засунул листочки в рот – теперь он не возражал, чтобы я продвинулся несколько ближе к шатру. А еще говорят, инки обходились без денег и не знали коррупции. Да, денег не было, но разменной монетой, как я убедился, служили листики коки и чича. Оказать любезность нужному человеку, подкупить духов – всё как у людей.

Атауальпа сидел на низком золотом табурете боро. На вид он был не старше тридцати. Внушительный крючковатый нос, крупные губы и слегка заостренный подбородок, широкие монголоидные скулы. На голове льяута – многоцветная тесьма несколько раз обмотанная вокруг головы, она придерживала бахрому из шерсти викуньи, выкрашенной киноварью. Пучки шерсти вставлены в крохотные золотые трубочки; когда Инка поворачивал голову, они звенели. Уши оттягивали тяжёлые золотые цилиндрические подвески. Над головой возвышался султан, также укреплённый тесьмой, с пером исключительно редкой птицы corequenque. Вокруг него находилось немало индейцев, и все – с мешочком shuspas, на руках золотые и серебряные браслеты, подвески на ушах, расшитые орнаментами одежды. Эти знаки отличия говорили о том, что они принадлежат к кольяне, правящей элите.

После удачной кампании в междоусобной войне с братом Атауальпа расположился на отдых с 30-тысячной армией в термах близ Кахамарки. Уаскара был в плену, ему оставалось жить не более суток, вскоре должен быть послан гонец с соответствующим приказом. Из прежних врагов ещё несколько касиков (вождей) не признавали Атауальпу, укротить их не составляло большой проблемы, и он уже не возражал против того, чтобы его называли Всемогущим Сапа Инкой, императором Тауантинсуйу, и мог позволить себе отдых на так полюбившихся ему термах. Бассейн был хорошо обустроен, выложен диким камнем. Камни разных размеров и конфигурации настолько тщательно были подогнаны друг к другу, что даже вода не просачивалась между ними. Две медные трубы подавали горячую и холодную воду, которая по желобам стекала сверху и падала в бассейн.

Атауальпа купался по нескольку раз на дню. Младшие жёны прислуживали ему после омовения. Расчесывали, выдергивали золотыми щипчиками волоски, что росли отдельными куртинами на его по-женски гладком, тем не менее мужественном лице. Врачеватель накладывал травы, менял повязку на ноге. Рана была неглубокой – стрела уже на излете вонзилась в тело.

Вокруг императрицы-койи Кусимарай Окльо суетились приближенные дамы. На костре кипятился золотой котёл с травами, с риском ошпариться она время от времени опускала в него голову. От природы она была немного рыжевата, а это для благородной матери-койи считалось недопустимым, волосы могли быть только чёрными. Затем дамы расчесывали её на прямой пробор, стригли обсидиановым ножом. В воздухе вместе с дымами от костров носились ароматы трав.

Я уже оценил Айяуаску как гида, Мать растений предоставляла возможность неторопливо наблюдать за подробностями быта и этнографии диковинного народа, обобщать и даже делать для себя открытия. Глядя на Маманчик, как ещё называли подданные императрицу, я окончательно пересмотрел своё отношение к пышным бедрам и толстым икрам, осознав, что наконец-то нашёл эталон женской красоты. Надо отдать должное инкам, они не ждали милости от природы, а сами культивировали идеальные формы, перевязывая ляжки у колен и икры у щиколотки верёвкой.

Кружком на земле сидели женщины, жевали кукурузу и выплевывали в золотой тазик с тёплой водой; я приметил: в воде плавали ягоды молли. Понятно, добавили для крепости и особого вкуса. Хулио, раскрывший секрет приготовления настоящей чичи, про ягоды молли не упоминал. Очевидно, существует не один рецепт, и говорить о том, какая чича настоящая, а какая – нет, неправомерно… Что-то меня повело на этнографию, после обычной выпивки сознание не поднималось столь высоко – пробуждались более естественные желания. Я ещё хотел поговорить с женщинами и окончательно прояснить казавшийся мне немаловажным вопрос, но послышался стук копыт…

Резкий порыв ветра поднял плотное облако пыли. Когда оно улеглось, я увидел верховых, человек двадцать в полном вооружении, несколько аркебузеров, остальные с мечами. Капитана Эрнандо Писсаро я сразу узнал, как будто раньше мы с ним встречались. Индейцы высыпали из палаток, воткнули перед собой копья. Капитан натянул удила, гнедая кобыла привстала на дыбы, ударила копытами оземь, громко фыркнула, пена упала на край расшитой золотом туники императора. Остро пахнуло лошадиным потом и золотистыми каштанами, что щедро, как дорогие дары, покатились к ногам Сапа Инки. Атауальпа впервые видел лошадь, но не выказал ни страха, ни удивления. Эрнандо ловко спешился, снял шапку, тряхнул кудрями. Его дублет и сапоги были забрызганы грязью. Без особых церемоний он обратился к Сапа Инке через прибывшего с ним толмача Фелипильо.

– Губернатор послал меня, чтобы сообщить, сколь ему будет радостно видеть тебя.

Верховный Инка смотрел перед собой, будто не слыша сказанного. Тогда стоявший рядом касик сказал:

– Это брат губернатора, прими его.

Только тогда Атауальпа поднял глаза.

– Мой капитан Маисабилика, который стоит на реке Сурикара, известил меня о том, как вы жестоко обращаетесь с касиками, убиваете и заковываете в цепи. Он прислал мне железные кандалы и сообщил также, что в ответ на злодеяния убил трёх христиан и лошадь. Тем не менее я намерен повидаться с губернатором, потому что верю в доброту христиан и хотел бы быть их другом.

– Маисабилика лжёт. Куда ему, немощному цыпленку, убивать христиан и лошадей! И губернатор, и христиане хорошо обращаются с касиками. Ко всем, кто ищёт дружбы – хорошее отношение, кто ищет войны – её получают.

– Есть один касик, который не хочет мне подчиниться, – сказал Атауальпа. – Что если мои люди вместе с вами укротят его?

– Твои люди даже и не потребуются – достаточно и десяти испанцев на лошадях.

Атауальпа засмеялся, появились женщины с золотыми стаканами, полными чичи. Капитан сказал, что они постятся. Женщины исчезли, но вскоре появились со стаканами ещё большего размера. Испанцам пришлось выпить чичу, условились, что Атауальпа прибудет во дворец для переговоров с губернатором.

Что будет дальше, я уже знал. События разыгрывались так, как описывал хронист Франциско Херес. Очевидно, всё и дальше пойдёт по его сценарию, но я надеялся, что не совсем так. Иначе для чего я здесь? Ход истории мне не изменить, рано или поздно завоевание Нового Света произойдёт, но мне вполне по силам хотя бы предотвратить кровавую бойню в Кахамарке. Думая так, я направился к Атауальпе, чтобы предупредить его о коварных замыслах губернатора Франциско Писсаро. Меня остановил охранник с боевым топором.

– Я с важным сообщением для Сапа Инки, – подкупать охранника листиками коки я не решился, потому что у него самого, в соответствии с его статусом, на боку висел мешочек shuspas, а кроме того и золотая бутылочка с известью – приправа к листочкам коки.

– Выслушай его, Аймара-Йамки, – обратился индеец к стоявшему неподалеку вельможе. Судя по тяжёлым золотым украшениям, достававшим до плеч, он занимал высокий пост в императорской администрации.

Я рассказал то, что мне было известно: произойдет сражение, армия инков будет разбита, Атауальпа попадёт в плен, назначит выкуп…

– Откуда ты это знаешь? – перебил меня Аймара-Йамки.

– Из хроник. Кое-что читал…

– Каких ещё хроник? Мне ничего не известно об этом способе гаданья. Однако ни для кого не секрет, что самое точное пророчество читается по внутренностям лам, но это высокое искусство доступно курандеро, да и то не каждому. А ты кто, собственно, такой? Я тебя вижу в первый раз.