Победитель - Лео Яковлев

В результате даже не столь интенсивных бомбежек большая часть грузовиков корпуса выходила из строя. В кузова сохранившихся машин Фима и другие командиры отделений сбрасывали подотчетные им минометы. Машины с этим грузом немедленно исчезали, а солдаты уходили своим ходом. Эти «уходы» сильно напоминали бегство и в просторечье именовались «драпами»: попасть в окружение или, более того, в плен никому не хотелось. Как-то в одном из рейдов все грузовики Фиминой части оказались уничтоженными, и взводный приказал всем сбросить минометы в окно сельской школы в расчете, что в намечавшемся после их рейда скором и широкомасштабном наступлении оружие удастся вернуть, однако наступление это замешкалось, и своих минометов они больше не увидели. Впрочем, неизбежная потеря техники никого не пугала: и оружия было вдоволь, и американские «студебеккеры» шли из-за океана сплошным потоком.

После каждого рейда и очередного драпа корпус «отдыхал», и время этого «отдыха», именовавшегося у солдат «формировкой», использовалось для пополнения корпуса личным составом, военной техникой и боевым снаряжением. Впрочем, столь щедрым было только внешнее, плановое снабжение, а материальную часть, уже попавшую в распоряжение взвода, следовало беречь как зеницу ока, и сохранности полученного оружия уделялось куда большее внимание, чем сбережению личного состава. Поэтому, когда Фимин наводчик потерял коробку с прицелом, он впал в панику. Однако в составе его отделения был если и не пройдоха, то весьма ловкий парень по фамилии Маркузов. Он-то где-то и раздобыл другой прицел, скорее всего украв его из запасника.

Свои первые рейды Фимин корпус совершал в направлении Никополя и Кривого Рога. Манштейн, будь его воля, давно бы организованно отвел войска на запад и создал бы прочную оборону по Южному Бугу, но его бесноватый фюрер приходил в ярость от одной мысли, что ему придется оставить рудные места, особенно марганцевые рудники, и генерал-фельдмаршал вынужден был, растягивая фронт, держаться здесь до последнего.

Немец был настороже, и некоторые рейды складывались неудачно: корпус нес потери еще на пути к цели. В одном из таких рейдов в самом начале движения входящее в корпус танковое соединение было выведено из строя: танки наехали на заминированное поле. Минируя его, немцы использовали не только свои традиционные синие металлические «лепешки» весом килограммов пятнадцать и размером с блюдо — так выглядели их противотанковые мины, — но и противотанковые фугасы весом более двухсот килограммов. На таком фугасе подорвался один из танков, замыкавший танковый строй, и следовавшие за ним машины с минометными расчетами резко затормозили. Земля перед ними вдруг взмыла вверх огромным фонтаном. Фиме этот фонтан напомнил извержение вулкана, увиденное им в каком-то предвоенном фильме. Но сейчас это «извержение» сопровождалось взрывом такой силы, что все на время оглохли: это от взрыва фугаса сдетонировал боезапас танка, а затем рванул запас горючего.

Когда все затихло, машины стали медленно объезжать глубокую воронку, образовавшуюся на месте взрыва. В воронке догорал могучий танк Т-34. Многотонная башня этой машины валялась в метрах пятнадцати от основного ее корпуса, а на деревьях висели клочья разорванных тел танкистов. Эта страшная картина возникала в представлении Фимы всякий раз, когда он видел издали взметнувшийся к небу гейзер черной земли.

Иногда из-за неопытности молодых бойцов трагедии случались совсем рядом: однажды Фимина минометная рота вела беглый огонь. В этом случае выстрелы производятся не по команде, и темп стрельбы определяется физическими возможностями каждого расчета. И заряжающий минометного отделения, располагавшегося по соседству с Фиминой позицией, в спешке опустил в ствол следующую мину, не дав вылететь предыдущей. Обе мины тут же взорвались и разнесли весь расчет. Так дорого приходилось тогда им платить за учебу.

Впрочем, мир трагических случайностей всегда находился совсем рядом: на одной из «формировок» после первых рейдов амуницию Фимы и его соратников дополнили ручными гранатами — «лимонками». «Лимонки» были многим известны по фильмам о Гражданской войне, но как ими пользоваться никто точно не знал. Раздачу гранат старшина сопровождал общими словами, и чтобы не носить эту тяжесть в кармане, местные умельцы подвесили их к своим поясам за скобу, не думая о том, что если кто-нибудь случайно зацепится обо что-нибудь колечком и выдернется скоба, то неминуемо раздастся взрыв, который разнесет обладателя этой «бомбы» на куски, а может быть, и не только его. Таким образом, каждый из них носил на поясе свою смерть. Но Бог миловал, да и применить этот вид оружия Фиме так ни разу и не пришлось. Это тоже было везением, так как о том, что бросать «лимонку» нужно только из укрытия, старшина им забыл сказать, и узнал об этом Фима уже после войны.

Раз уж был упомянут Бог, то следует отметить, что Его присутствие где-то рядом с собой Фима ощущал в течение всего своего пребывания на фронте. Случалось и такое, что могло произойти только по Его воле.

Тогда шел второй месяц пребывания Фимы на фронте, и он в первый раз оказался в тылу у немцев. Корпус рассеялся по большой территории. Фимина рота расположилась у двух больших стогов соломы. Думать о том, что будет завтра, не хотелось. Хотелось просто забыться и отдохнуть, забравшись в стог, еще сохранявший, казалось, летнее тепло. Но посреди ночи Фиму вызвали к взводному, и он получил приказ сопровождать старшину роты, направлявшегося в близлежащее село, чтобы привести оттуда вторую роту. Старшина этот был человеком самоуверенным, любившим поучать солдат. Основания к этому у него имелись: он действительно знал все тонкости военной службы и по жизни был, как говорится, тертый калач. Фиму и других малоопытных молокососов покоряла его уверенность, и они старались ему подражать. Его уроки усваивались легко и надолго. Фиму он, например, научил крепкому мужскому рукопожатию, которое для него стало привычкой на всю жизнь так, что несколько лет спустя в институте от его мужской хватки девчонки стонали и старались избежать его «дружеских» приветствий такого рода.

Ночь была очень темной — ни луны, ни звезд, и Фима, в полном доверии к старшине, шагал за ним, не запоминая дороги. Ему запомнилось лишь то, что они один раз повернули направо, а потом один раз налево и все. Кроме того Фиме очень хотелось спать, и он дремал на ходу, шагая за старшиной. Шли долго. Один раз справа от дороги появились какие-то тени, в темноте своими очертаниями напоминавшие хаты. Фима очнулся от своей дремы, и ему показалось, что они уже на окраине села, но старшина проследовал дальше по пустынной дороге, не обратив на них никакого внимания. Наконец они оказались на сельской улице. В некоторых хатах горел слабый свет, лаяли собаки. Старшина, не блуждая по селу, сразу же подошел к хате, где расположился ротный, и передал ему распоряжение командования соединиться с первой ротой. Рота была поднята по тихой тревоге, и когда все построились, старшина сказал Фиме: