Мария, княгиня Ростовская - Павел Комарницкий

— Уже год, — ответила Мария, улыбаясь.

— Ну, молодцы! Ай, молодцы! Такого парня ухитрились родить!

Молодой князь Ростовский, сопя, ухватил гранёную хрустальную бусину, пришитую к одежде Георгия Всеволодовича, потянул — не поддаётся.

— Что ж не взял с собою княгиню свою, Агафью Всеволодовну? — спросил Василько.

— А-а, её возьмёшь… — отмахнулся Георгий. — Летом если: «Что ты, что ты, батюшка, верхами да в такую даль…». А зимой тем более: «Что ты, батюшка, по такому-то морозу…»

Оба князя рассмеялись разом.

Князь Георгий исподволь оглядывал племянника и его жену. Возмужал, возмужал Василько Константинович, ничего не скажешь… А давно ли был парнишка, тоненький и большеглазый? Ну, а про Марию и речи нет — после родов до того роскошна стала, глазам глядеть больно… Вон, титьки того и гляди платье порвут, и в бёдрах округлилась… Только глазищи да талия тоненькая остались от той девчонки, что привёз из Чернигова князь Василько…

Борис Василькович, отчаявшись оторвать понравившуюся бусину, поднял рёв.

— У! У! Не выходит? На, держи! — князь Георгий сам оторвал стекляшку, вручил малышу, и тот сразу затих.

— Зря дал, батюшка, — Мария мягко отняла ребёнка. — А ну как проглотит да подавится?

— Коли проглотит, так не подавится! — басом рассмеялся князь Георгий. — Не та порода у него!

Борис Василькович между тем, сопя, рассматривал игрушку, вероятно, делая для себя на будущее важный вывод — если тебе чего-то нужно, следует немедленно и по возможности громко поднимать хай. Молчание обычно бесперспективно.

— Просим в дом, Георгий Всеволодович, — пригласил князь Василько. — В баньку с дороги, или сразу за стол?

— За стол, за стол, Василько! — снова засмеялся князь Георгий. — А уж после в баньку, а потом опять за стол! В баньку-то со мной сходишь, княже?..

— …Мариша, слышь…

— Чего, Василько?

Мария приподнялась на локте, вглядываясь в лицо мужа — что-то в голосе князя встревожило её. Но при свете одинокой лампады в углу, перед иконами, понять выражение лица было невозможно.

— Чего сказал он тебе, Василько?

Князь усмехнулся.

— Да много чего сказал. Недоволен дядюшка, что чересчур крепко стакнулись мы с отцом твоим. Попенял, мягко так, знаешь — мол, и за железо батюшке твоему переплачиваю, и в долг пушнину ссужаю…

— Надо же, экий смертный грех! — не выдержала Мария.

— А пуще того, что беспошлинно торгуют купцы черниговские у нас в Ростове. Виру въездную, вишь, я не беру…

— Так зато и батюшка ту виру с купцов ростовских у себя не берёт! — возразила Мария, садясь в постели рядом с мужем. — Из-за того и обороты торговые у нас растут год от года, всем на зависть…

— Во-от! — князь Василько повернулся к жене. — Вот то-то и оно, что всем на зависть! Мне князь Георгий нынче прямо заявил — бери виру, как со всех! И ещё предлагает железо у него брать, во Владимире. Ближе, мол, и дешевле.

— У батюшки моего железо-то не в пример лучше, — возразила Мария. — У него же в Чернигове нынче какие мастера работают, что ты! Батюшка сам в Киев ездил, чтобы их сманить к себе, дома за счёт казны им поставил, подъёмные выплатил! А владимирская работа так себе, да и суздальская тоже.

— Вот и я ему то же ответил. Подковы да гвозди у нас самих есть кому ковать, а доспехи, да оружие, у князя Михаила лучше. Да и не токмо оружие — взять хоть топоры, хоть пилы, хоть любой инструмент! Пилы так наши плотники прямо с руками рвут — ровные, зубец к зубцу, не ломаются, не гнутся, не тупятся почти!

— А он?..

— А князь Георгий токмо хмыкает. Гляди, мол, Василько Константинович, ежели тебе тесть за сотни вёрст ближе родного дяди под боком… Он ведь может так-то устроить, Мариша, что купцы наши во Владимире со всех сторон обжаты будут. И не токмо во Владимире — Суздаль тоже, считай, его, и на Волге его Городец все пути держит. И торговый путь на Рязань через Москву идёт да Коломну, тоже земли князя Георгия. Да и Переславль-Залесское княжество он под себя повернуть способен. Как-никак князь Ярослав Всеволодович ему брат родной…

Помолчали.

— И что ты решил, Василько?

— Думать надо, — хмыкнул князь. — Как на двух лавках усидеть. Ты не знаешь?

— Не знаю, Василько, — тихо отвечала Мария. — Ведь не ближний боярин я твой…

— Что значит — не ближний боярин? Ты жена мне, и потому ближе любого боярина.

Мария вздохнула.

— Может, утром что в голову придёт…

— Утром будет утро, — голос князя изменился, и даже в полутьме заметно было, как заблестели его глаза. — Так, стало быть, не знаешь ты, как на двух лавках сразу разместиться?

— Ну? — насторожилась Мария, почувствовав подвох.

— Ну так я тебя научу. Надо всего лишь широко раздвинуть ноги, очень широко. Вот, ложись, я тебе покажу, как примерно…

…Мария лежала на спине, глядя на потолок, где в слабом свете лампады едва угадывался узор настенной росписи. Лежала, вслушиваясь в дыхание мужа, уже уснувшего, насытившись ею. А вот к Марии сон не шёл, ну никак.

Как Василько-то сказал: «ты жена мне, и потому ближе любого боярина…» Хм…

Рядом, за стеной, заплакал маленький Борис Василькович, послышалась возня, сдавленное гульканье — няньки честно исполняли свои обязанности, не дожидаясь, покуда сама княгиня явится на плач. Мария вздохнула — что-то вот сейчас промелькнуло в голове, и пропало… Ага!

— Василько, слышь, Василько! — Мария легонько потрясла мужа за плечо.

— А? Что? — князь обернул к ней лицо, хлопая глазами спросонья. — Ты чего не спишь, Маришка?

— Погоди, Василько. Князь Георгий сильно требует виру-то въездную с купцов черниговских брать?

Василько сел на постели, медленно приходя в себя со сна.

— Ну да. Жёстко потребовал, весьма. Как говорят ромеи: «ультиматум».

— Ну так и бери. И батюшка будет брать с ростовских. А после разочтётесь с ним, и купцам убытки вернёте. Ты ростовским купчинам возместишь, а батюшка черниговским.

— Как?

— А вот это уж сам думай, с боярами своими, — притворно рассердилась Мария. — А то всё на жену свалил…

Князь Василько хмыкнул, почесал в затылке, окончательно просыпаясь.

— А что, это мысль. Слушай, и откуда у меня такая умная жена?

— Опять забыл? Да из Чернигова же, князь мой!

Они сдавленно рассмеялись, не желая будить малыша и нянек, спящих в соседней комнате.

— А насчёт железа прямо и не знаю…

— А насчёт железа потерпит дядюшка, — твёрдо отрезал Василько. — Чересчур широко ноги раздвигать тоже не следует, Мариша. Неудобно будет.

На этот раз они расхохотались в голос, уже не сдерживаясь.