Bentley (СИ) - Сергей Гончаров

— Значит так, — начал Петр Николаевич. — Мы собрались втроем и теперь можем нормально поговорить. Чем занимаюсь я, вы знаете. Чем занимаетесь вы, мне не интересно. Поступило указание, и я его выполняю. Дальше нам придется сотрудничать, так как от каждого из нас зависит успешный исход операции. Любая мелочь, даже не тот цвет туалетной бумаги, может стать фактором, из-за которого все провалится.

Губы растянулись в улыбке. Про туалетную бумагу прикольно звучит.

— Всеволод, я сказал что-то смешное? — оборвал мысли Петр Николаевич.

— Простите, — ненавижу, когда кровь приливает к лицу. — Просто про туалетную бумагу классно звучит.

— Может быть и классно, — согласился он. — Но при других обстоятельствах. Я не шутил. Отныне, с этой самой минуты, у меня нет чувства юмора. Все мои слова должны восприниматься буквально и максимально серьезно. Повторяю, любая мелочь может сыграть критическое значение. Как это относится к туалетной бумаге не того цвета? Элементарно. Был у меня пациент, который любил исключительно красную. После пересадки любого органа часто бывает депрессия. Иммунодефицит, отторжение клеток… Так вот, та депрессия, которая бывает у людей после трансплантации почки, печени или сердца, полнейшая ерунда по сравнению с той, что вас ждет после пересадки мозга. Мой пациент, которому впервые разрешили самостоятельно встать, зашел в туалет. Сил было мало, и на унитаз он попросту упал. Сделал дела и потянулся за бумагой. Такая мелочь, о которой в обыденной жизни он бы забыл через две секунды, привела к сильнейшему расстройству. Он даже в кому впал. Благо все обошлось. Сейчас живет и здравствует. Поэтому я и настаиваю, что каждый мой вопрос, пусть он не всегда будет казаться нормальным, задан не просто так. Каждое мое указание дано не из прихоти, а исключительно для того, чтобы вы чувствовали себя лучше. Сейчас мне надо вам все подробно рассказать и предупредить обо всех рисках. Немалых, кстати. И помните, пока не началась операция, у вас всегда есть возможность отказаться. А уже через неделю… — развёл он руками.

— Намекаете на то, что через неделю отказаться не смогу? — я до сих пор до конца не верил в реальность происходившего, не мог представить, что через небольшой промежуток времени буду владеть всеми материально-денежными благами, о которых миллиарды людей мечтают всю жизнь.

— Через неделю отказываться будет поздно. Твой мозг, при удачном стечении обстоятельств, уже будет находиться в этом теле, — указал на Сергея Владиславовича. — А про обратную пересадку можно даже не мечтать. Информация для обоих. Иммунная система почти со стопроцентной вероятностью не выдержит повторную пересадку. Это вы должны уяснить, как говорится, раз и навсегда. Также вы должны знать, что ваша личность также претерпит изменения. Вы оба, в прямом смысле, прекратите быть собой. Появятся новые привычки и увлечения, новые склонности и предпочтения. Может это легко на словах, но в жизни оказывается намного тяжелее. Например, один из моих пациентов всей душой ненавидел суши. А донор обожал эту еду. И что вы думаете? Он по-прежнему, в новом теле, ненавидит суши, но ежедневно их ест. Подобное может случиться и с вами обоими. Человеческое тело самый сложный объект. Нервные узлы и клетки располагаются по всему организму и «всю личность» при любом раскладе пересадить не удастся. Этот вопрос ещё изучается, но уже могу дать заключение, что личность человека находится не только в мозге. Если быть ещё точнее, то в мозге находится большая часть личности, остальное разбросано по нервным клеткам, костному мозгу, спинному мозгу. Это я говорю к тому, что у нового тела останутся привычки старого мозга. У некоторых со временем проходит, у других остается навсегда. В общем, их можно назвать неблагоприятными последствиями или неизбежными издержками. Какие-то вопросы?

— Да, — задумчиво кивнул Сергей Владиславович. — Вы говорите, что останутся привычки, и личность непременно изменится. А как определить в какую сторону я изменюсь? Я спортом увлекаюсь. Люблю утром пробежать три-четыре километра, на выходных в бассейне поплавать, на велосипеде по пересеченке промчаться. И, как понимаете, вредные привычки мне ни к чему. Тратить такие суммы, чтобы получить…

— О! А сумма! — я чуть не подпрыгнул от поразившей мысли. — А то вы тут наобещали всего-всего. Бизнес, мол. Недвижимость. А поконкретней? Какое состояние мне отойдет? А то становиться стариком в молодости из-за ста тысяч не улыбается.

Поймал сердитый взгляд Сергей Владиславовича, обиделся, что назвал его стариком.

— Отвечу вам обоим. Но по очереди. — Петр Николаевич опустил голову и засунул руки в карманы халата, несколько минут посидел, поднял взгляд на «пациента». — Эта часть операции самая тяжелая. Остальное лишь мастерство рук, качество оборудования. Сейчас же мне вам надо максимально доходчиво все объяснить. Значит, так. Сергей Владиславович вы видимо плохо усвоили кое-какие пункты из нашей первой беседы. О какой сумме вы говорите? Не может быть никаких сумм. У вас останется только то, что есть у него, — показал на меня рукой. — У него появится то, что есть у вас. И ни копейкой больше, ни копейкой меньше. То есть, говоря проще. Вы теряете все.

— А как же…

— Сергей Владиславович, — немного повысил голос Петр Николаевич. — Если я говорю «все», значит все. Вообще ничего, что у вас сейчас есть, с вами не останется. Даже запонки. Все ваши деньги, все ваше имущество, все ваши знакомые и родные становятся деньгами, имуществом, знакомыми и родными этого молодого человека, — вновь указал на меня. — Вы приобретаете его молодое тело и его жизнь. Входите сюда миллионером, как сейчас, а выходите молодым парнем без гроша в кармане.

Сергей Владиславович открыл рот, но так ничего и не произнес. Закрыл. В коридоре мужской голос воскликнул:

— Ты что сбрендил?! Зачем тебе четырехосный КАМАЗ?! Что ты с ним делать будешь?!

— Путешествовать! Установлю жилой кунг и хоть в Европу, хоть на Алтай, хоть по медвежьему дерьму.

— Ты чудак! То УАЗик, то КАМАЗ четырехосный, а завтра что купить захочешь? Луноход?

Голоса отдалились.

— Теперь возвращаясь к вашему вопросу. — Петр Николаевич прокашлялся, достал руки из кармана халата, потеребил пуговицу. — Не могу гарантировать, что ваша личность не претерпит изменений. Даже больше. Однозначно претерпит изменения. Вы потеряете часть себя и приобретете часть его, — указал на меня. — Так же и он, потеряет часть себя и приобретет часть вас. Процесс этот неизбежен и непредсказуем. По части вредных и так называемых, привычек, проверить, сами понимаете, легче легкого. Проверим. — Он не стал дожидаться наших вопросов и продолжил. — Чтобы сделать трансплантацию органа по всем правилам требуется курс лечения, куда входит комплекс физических нагрузок и питания, курс лекарств и сдача анализов. Предоперационная беседа с психиатром и психологом тоже были бы полезны. Повторюсь, при обычной трансплантации почки или сердца, или другого органа. У нас, по сути, получается трансплантация сразу всего тела. Я ещё до конца не уверен, исследования не завершены, но по имеющимся данным мозг воспринимает это именно таким образом. Потому подготовку можно проводить хоть бесконечно и всё равно не добиться желаемого результата. К тому же мои специалисты даже не могут составить точного режима подготовки — с теоретической точки зрения мы еще слабоваты в этом вопросе.

Захотелось спросить, как получилось, что с теоритической точки зрения вопрос слабо изучен, а с практической дела идут хорошо. Сдержался. И так понятно — Россия — страна великих талантов.

— Отсутствие такой подготовки, — продолжил Петр Николаевич. — Грозит вам лишь тем, что вы дольше пробудете в этих стенах, приходя в нормальное самочувствие. А потом… простор открыт, — развёл руками.

— А как же отторжение? Что будет при таком раскладе? — поинтересовался Сергей Владиславович.

— Не будет никакого отторжения. В привычном понимании этого понятия. Имею ввиду, как при других операциях по трансплантации.

— Это и все гарантии? — прищурил один глаз Сергей Владиславович.

— Это и все гарантии. Не нравится, можете отказываться.

— А на мой вопрос какой будет ответ? — я почувствовал, как брови сдвинулись. — Какое я получу состояние? — появилось стойкое чувство, что меня пытаются надурить. Вообще за год проживания в Москве привык, что надо быть постоянно готовым к тому, что тебя в любую минуту попытаются ограбить, надуть или обокрасть. Огромная территория, принадлежащая жуликам и ворам, в среде которых и пытаются выжить нормальные люди.

— Состояние в триста миллионов долларов подойдет? — Сергей Владиславович странно посмотрел на меня, будто я вытаскивал эти деньги у него из кармана. Хотя, с какой-то стороны так и было. — Мне на жизнь хватает. И тебе хватит.