Элита. На дне класса - Абриль Замора
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Ей было не очень удобно, она чувствовала себя не слишком чистой, но ничего уже не имело значения: если он хотел именно этого, пусть продолжает, потому что ей очень приятно.
Она позволила ему проделывать все это еще некоторое время, а потом и повторить, но, когда почувствовала, что может кончить, и финал действительно близок, предпочла приподнять ему голову, что внезапно по-настоящему ее смутило.
Горка встал перед Паулой и без стеснения, без всяких глупостей или легкомыслия, стащил боксеры.
Наступил момент почти эксгибиционизма: парень начал ласкать себя, не боясь быть осмеянным, наслаждаясь видом ее обнаженного тела, поскольку Паула только что сняла лифчик. Он опять подошел ближе и лег на нее сверху, целуя ее. Новый поцелуй, оказался более животным и влажным, чем тот, которым они обменялись на вечеринке, однако был и раскрепощенным, и таким же классным. Несомненно, Горка отлично целовался, хотя Паула и не ценила его достоинств, потому что была с Самуэлем… Даже сейчас она представляла его – как раз в то мгновение, когда другой нежно входил в нее.
Самуэль дышал открытым ртом, когда входил в меня. Вот он внутри. Он в моем теле и оттуда мог видеть все мои секреты. Мог ли он увидеть мои мечты? Конечно, мог бы и потрогать их, если бы захотел. Мне было немного больно, но я не хотела выглядеть неопытной, поэтому старалась контролировать каждый мускул лица, чтобы выглядеть сексуальной, а не страдающей девочкой, но то, что я чувствовала, напоминало раскаленный железный прут внутри. Самуэль дотронулся пальцами до капелек крови, стекавших по моей ноге, и посмотрел на меня, но я не дала ему ничего сказать, я поцеловала его и, положив руки ему на спину, призвала его продолжать. Боль исчезла вместе со смущением. И намерение контролировать мышцы пропало, когда я отпустила его и наслаждалась его телом внутри своего собственного.
Самуэль внутри меня, его глаза пристально смотрят в мои. Какие густые ресницы… Я прикоснулась кончиком носа к его вздернутому носу. Его дыхание участилось, превратилось в едва уловимый вздох, и он ускорил движение. Не знаю, была ли это одна минута или три часа, но мы закончили одновременно – в момент чрезвычайного единения между нами.
Я сказала, чтобы он не выходил из меня и остался внутри, поскольку я хочу продолжать чувствовать его там, и он молча согласился. Я чувствовала, как постепенно перестает лихорадочно биться его сердце, но мое все еще колотилось от сумасшедшей любви.
Горка остался внутри девушки, навалился на нее, и, не заметив этого, они оба уснули.
А утром все было уже иначе. В доме царила тишина. Родители уехали на конкурс бальных танцев. Юные, гладкие тела, резвившиеся в постели накануне, теперь представляли собой два пожеванных организма, источающих запах алкоголя и нуждающихся в душе.
Паула проснулась, понимая, что секс с Самуэлем был сном (а ведь так и получилось), ведь настоящий Самуэль находился у себя дома – беднягу рвало, и он никогда не был здесь, у Горки, и никого не лишал девственности.
Горка полу открыл глаза, пожелал доброго утра, встал и надел трусы. Потом сел на кровать и засмеялся, закрыв голову руками. Паула не стала устраивать драму, чего и следовало ожидать. Она приложила руку ко рту, понюхала собственное дыхание и обвинила парня в том, что наверняка похожа на енота: ведь хотя она и не красилась, тушь не была макияжем, а являлась базовой, необходимой вещью и частью протокола, которому нужно следовать после утренней чистки зубов.
Горка заметил, что на простыне есть красные пятна, Паула смутилась, но он снял груз с ее души и сказал, что придумает какое-нибудь оправдание. Постепенно они начали говорить о всяких глупостях, фривольничать и смеяться, особенно когда от сообщений Жанин их телефоны просто раскалились, как будто нашим героям было только четырнадцать лет.
Чем вы занимались? Что вы наделали?
Вы что, трахались?
Я имею в виду… вы целовались.
Я все видела, фу!
Ну? Расскажите мне! Я вас ненавижу, у меня есть все основания вас ненавидеть.
Где вы это сделали?
Как далеко зашли?
Вы пользовались презервативом?
Последний вопрос заставил парочку прекратить глупо хихикать, и наступила утренняя похмельная неловкость.
– Мне пора, – прошептала Паула, вставая и оглядывая пол в поисках майки.
Потом Паула нашла ее и понюхала: от ткани воняло табаком. Горка предложил девушке свою футболку, но она заявила, что не знает, как объяснить это маме, когда вернется домой, тем более, ее уже ожидает хорошая взбучка – ведь она отсутствовала целую ночь и не предупредила родных. Тем самым она дала парню понять, что случившееся – его вина.
Паула закончила одеваться, но Горка не хотел, чтобы она покидала его дом. Он должен сказать ей, что влюблен в нее… или это прозвучало бы странно? Он был не очень умен, не особо прилежен, но и не трус, и ему совсем не хотелось мучиться сомнениями, так что он предпочел перебросить мяч на ее сторону.
Когда девушка попрощалась, махнув рукой, и уже собиралась открыть дверь, он спросил:
– И что теперь?
Паула посмотрела на него, не совсем понимая, что он имеет в виду, но вдруг ее лицо побелело, словно она была сестрой Эдварда Каллена[19], и предпочла ответить, пока Горка не сказал чего-то такого, с чем они оба потом не смогут справиться и что, возможно, испортит их отношения.
– Горка, молчи, давай не будем дурить. Кстати, я не собираюсь ныть и причитать о том, что мы совершили ошибку, это же нечестно по отношению к нам обоим. Мне было очень хорошо, и я отлично провела время, правда. Поэтому стереотипную фразу про ошибку от меня не жди. Спасибо тебе за то, что ты сделал, это было мне просто необходимо, и я чувствую себя освобожденной. Но мы оставим все в
