Глаза цвета тьмы - Антон Леонтьев

Ведьма действительно то и дело склонялась к Изольде, явно давая той советы.

– Боишься проклятия? Или ты опасаешься мести разъяренных пожилых дам с лицами, полными ботокса? – спросила Настя, вдруг ощутив укол ревности. Да, она вступила в конфронтацию с Изольдой, потому что та была когда-то женой Эдика. Точнее, она все еще оставалась его законной женой, что делало ее, Анастасию, женой незаконной.

– Восемьдесят тысяч! – заявил ведущий после того, как Изольда подала знак.

– Настя, прошу тебя, остановись! – заявил Эдик, и она мстительно спросила:

– Что, Изольду Игоревну жалко?

– Нет, твои деньги! – ответил Эдик. – Зачем тебе эта коробка из дерева? Причем за такую кошмарную сумму?

Он был прав, но Настя уже закусила удила. Она подала знак, и ведущий провозгласил:

– Девяносто тысяч евро, дамы и господа! Девяносто тысяч раз…

– Сто! – крикнула Настя. – Я предлагаю сто тысяч евро!

Она взглянула на Изольду, которая, казалось, покачнулась. Ведьма снова склонилась к той, явно убеждая предложить еще больше денег. Ведущий спросил у нее, желает ли она назвать свою цену, но Изольда покачала отрицательно головой, а ее болонка тявкнула.

Послышался удар молотка и голос ведущего:

– Продано за сто тысяч евро госпоже Бойко!

Раздался гул одобрения и даже аплодисменты. Настя поняла – если от нее требовалось продемонстрировать свою кредитоспособность, то это удалось в полной мере. Наверняка каждый считает, что если она в состоянии отвалить за какую-то ерунду сто тысяч евро, то дела у нее идут лучше некуда. Хотя в действительности все было с точностью до наоборот.

После столь увлекательного лота был объявлен перерыв. К Насте подошли несколько знакомых, которые стали поздравлять, одновременно пытаясь разузнать подробности ее противостояния с олигархом Дуйменовым.

Эдик куда-то делся, а Анастасия, чувствуя, что ей сделалось невыносимо душно, вышла на большой балкон, который, впрочем, был пуст. В лицо ей ударил холодный колючий ветер, и она ощутила легкие капли начинающегося дождя.

Анастасия подняла лицо к небу, затянутому тучами, и вдруг услышала позади себя голос:

– Продайте мне шкатулку!

Она обернулась и увидела Изольду Меттерних. Та была одна, без сопровождения своей опереточной свиты.

– Она ведь вам не нужна! – продолжала Изольда, наступая на нее. Чтобы не столкнуться с ней, Анастасия рефлекторно отступила.

– Я предложу вам хорошую сумму! – заявила Изольда.

– Но тогда бы сами ее и купили! – ответила в тон ей Анастасия. – Теперь уже поздно, шкатулка – моя собственность!

Изольда сузила глаза и топнула ногой:

– Для вас – это всего лишь сиюминутный каприз! Я же их коллекционирую!

– Кого их? Шкатулки? – спросила озадаченная Анастасия. – Занятное, надо сказать, хобби!

Она вдруг уперлась спиной в холодный мокрый камень – это оказалась балюстрада, за которой была пустота. А Изольда наступала и наступала.

– Я вам ее подарю, если вы расскажете мне, отчего вы сделали так, будто не узнали своего бывшего, вернее, настоящего мужа по имени Эдик! – сказала Анастасия.

Изольда замерла. Ее глаза сделались вдруг совершенно пустые. Потому из ее горла вырвался хриплый голос:

– Не понимаю, о чем это вы! У меня не было мужа по имени Эдик!

Звучало весьма убедительно, но Анастасия-то знала, что это было ложью.

– Тогда зачем вам шкатулка? Что в ней такого ценного?

– Она ценна мне как коллекционеру! Вам, несведущей, ничего в этом понять нельзя! – ответила Изольда. – Отдайте, отдайте, отдайте!

Она протянула к ней свои облаченные в перчатки и унизанные перстнями руки. Лицо Изольды теперь не походило на маску – это и была маска. Она схватила Настю за шею, та стала сопротивляться, но соперница была намного тяжелее ее. Спиной Анастасия легла на балюстраду, понимая, что еще чуть-чуть, и эта безумная особа скинет ее вниз. Она видела освещенные окна, а за ними – силуэты гостей, слышала смех и разговоры. Все это было в считаных метрах, так близко – и в то же время так далеко. Как будто она была жителем другого, параллельного мира, и обитатели мира реального ее, находившуюся рядом, не видели и видеть не могли, ибо для них она просто не существовала.

Настя ударила Изольду в грудь, но та словно не почувствовала боли. Нет, ее глаза не были безумны – они были мертвы.

Внезапно раздалась фраза на непонятном языке. И давление на горло тотчас ослабло, и Изольда как по команде отпустила ее. А потом, сделав шаг назад, удивительным образом переменилась. Охнув, она запричитала:

– Ах, на вас же лица нет! Вам что, плохо! Я позову врача!

И как ни в чем не бывало удалилась с балкона. Настя заметила особу в черном – ту самую пресловутую ведьму.

Настя пощупала шею, долго кашляла, жестом не подпуская к себе приятельницу безумной Изольды.

– Даром это вам не пройдет! За попытку убийства она отправится в тюрьму! – заявила она и вдруг почувствовала, как особа в черном дотронулась до нее. По телу разлилось тепло, а болевшая шея вдруг волшебным образом перестала ныть.

– Подумай о себе! И о том, что я сказала! Метка смерти! Остался всего лишь час! – сказала ведьма, а затем ее глаза словно вспыхнули во тьме, и Анастасия потеряла сознание.

Бессознательное состояние длилось, по-видимому, недолго, вероятно, всего несколько мгновений. Анастасия открыла глаза – она по-прежнему находилась на балконе, по-прежнему шел дождь, однако мизансцена переменилась. Ни ведьмы, ни Изольды рядом не было. Около нее невесть каким образом возник Эдик, поддерживавший ее за талию.

– Настенька, с тобой все в порядке? – спросил он участливо. Уж слишком участливо. Анастасия обернулась по сторонам и спросила:

– Где она?

Эдик проворковал:

– Кого ты имеешь в виду?

На языке у нее вертелся ответ: «твою законную жену», однако Настя не стала говорить этого. По крайней мере, Эдик хотел ей помочь. Только вот как он столь оперативно оказался на месте… На месте несовершенного преступления?

Словно предваряя ее вопрос, Эдик заметил:

– Я ведь искал тебя, вышел на балкон – и увидел, что тебе плохо. Ты оперлась о балюстраду, на тебе лица не было. Да и сейчас, собственно…

– И ты никого не видел? – спросила Настя, и супруг подтвердил:

– Никого. А что, должен был увидеть?

Настя подумала о том, что, быть может, ей привиделся дурной сон, длившийся всего одно мгновение? Потому что если Эдик не видел ни Изольды, ни ведьмы… Последняя, впрочем, обладала способностью растворяться в воздухе – фигурально выражаясь. Хотя, кто знает, может, и в самом деле?

Но это с учетом того, что Эдик говорил правду… А вот если он лгал? Если он прикрывал Изольду и ее облаченную в черное спутницу?