Взломщики — народ без претензий - Лоуренс Блок

Надев резиновые перчатки, я протер поверхности, к которым прикасался, хотя вряд ли я оставлял следы, и вообще — кто будет искать здесь отпечатки пальцев? Потом на всякий случай посмотрел в алфавит на "Ф" и не удивился, не найдя там Флэксфорда.

У той стены, где находилась входная дверь, стояли длинные металлические ящики — картотека клиентуры. Я быстро перебрал папки и нашел досье на Брила. В нем ничего не было, кроме толстой пачки фотографий. Если Мартин вел когда-либо переписку с Брилом или по поводу него, то, наверное, выкинул бумаги или же держал их в другом месте.

Фотографии заинтересовали меня. Только теперь, разглядывая их, я окончательно и бесповоротно убедился, что Весли Брил — это тот самый тип, из-за которого меня настигли на месте убийства. До сих пор в глубине души у меня еще шевелились сомнения. От всех этих междугородных разговоров создавалось ощущение, что мы действуем в каком-то вакууме. А здесь вот он, Весли Брил, собственной персоной, на черно-белых фотографиях размером восемь на десять. Какие уж тут сомнения! Я перебрал пачку и остановился на составной карточке, изображающей его анфас, и в профиль, и в три четверти с различным постановом головы и разными выражениями лица. Я знал, что карточки не хватятся, и всей Бриловой папки не хватятся, а может быть, и самого ящика, и, сложив фото пополам, положил в карман.

Рабочий стол Мартина не был заперт. Почти машинально я осмотрел ящик за ящиком, но не нашел ничего, что проливало бы дополнительный свет на Весли Брила. Правда, в нижнем ящике я наткнулся на почти полную поллитровку какого-то купажированного виски и маленькую бутылку джина с мятой «Старый Бостон». Тащить такую находку ни малейшего желания не возникало. В среднем ящике лежал конверт с деньгами: восемьдесят пять долларов десятками и пятерками. Я отсчитал двадцать пять долларов на текущие расходы и положил конверт на прежнее место, но потом передумал и выгреб из него и остальные деньги. Если Мартин заметит, что вещи в ящике находятся в ином беспорядке, чем было у него, если увидит, что кто-то побывал в его офисе, то пусть подумает, что это мелкий воришка, попользовавшийся попавшимися под руку бабками.

(Зачем же я только что уничтожил следы моего присутствия здесь, спросите вы. Откуда такая непоследовательность? Хорошо, я скажу, почему я взял деньги. Грех оставлять наличность, вот почему.)

Зато я не притронулся к другому, найденному в левом верхнем ящике. Я имею в виду пистолет с двухдюймовым стволом и рукояткой, украшенной перламутром. Пистолет был небольшой, целиком умещавшийся в ладони, но оставался при этом огнестрельным оружием. Я нагнулся и с видом знатока понюхал кончик дула — так делают в кино, чтобы определить, давно ли стреляли из этого оружия. Единственное, что я почувствовал, — это запах металла, смазки и пыльного ящика, который я поспешил аккуратно задвинуть, как только вытащил оттуда нос.

Когда я вижу пистолет, мне становится не по себе. Вы не поверите, как часто пистолеты попадаются ворам. Правда, целились в меня из пистолета один-единственный раз, это был пистолет старины Картера Сандоваля, я уже рассказывал об этом. Находил я их в письменных столах, на ночных тумбочках, однажды обнаружил пистолет под подушкой. Приобретают эти опасные игрушки, чтобы стрелять во взломщиков, так принято считать, однако чаще дело кончается тем, что люди стреляют в себя или друг в друга. Бывает, случайно, но бывает, что и намеренно.

Наш брат тащит стволы в силу разных причин: либо потому, что сам намерен воспользоваться оружием, либо потому, что куда как соблазнительно загнать эту неприметную вещицу за полсотни, а то и за сотню. Я знал одного парня, специализировавшегося на пригородных домах, который забирал попавшийся ему пистолет, чтобы из этого оружия не стреляли в того, кто после него полезет в дом. Найдя ствол, он спускал его в ближайшую канализацию. «Кто позаботится о нас, если не мы сами?» — сказал он мне.

Я в жизни не украл ни одного пистолета, даже в руки их не беру, будь они неладны! Поэтому я задвинул ящик, не притронувшись и к этому, с перламутровой рукояткой.

В девять пятьдесят семь я вышел из офиса мистера Мартина. В коридоре никого не было. Из помещения «Идеи без границ» доносилась музыка Моцарта. Я целую минуту запирал дверь, хотя мог бы бросить все как есть, — пусть хозяин подумает, что сам забыл запереть. Человек, питающий склонность к алкогольным смесям, встречает утро с весьма смутным представлением о том, что он делал накануне.

Мало того, я спустился пешком на четвертый этаж и только потом вызвал лифт. В «Хаббл корп.» по-прежнему никого не было. Я спустился в вестибюль и разыскал свое имя в гроссбухе. После меня пришли еще трое, и один из них уже выбыл. В графе «Время ухода» я вывел огрызком карандаша «22 часа» и пожелал старику в малиновой ливрее приятного вечера. «Что хорошая ночь, что плохая ночь — мне все едино», — ответствовал он.

Едва переступив порог, я сразу же встретился глазами с Рут. В кафе было немноголюдно: несколько таксистов за стойкой, пара не занятых работой проституток в углу — вот, пожалуй, и все. Оставив на столе несколько монет, Рут поспешила ко мне.

— Я уже начала беспокоиться.

— Почему?

— Тебя долго не было.

— Полчаса.

— Нет, сорок минут. А мне показалось, будто несколько часов. Что случилось?

Мы вышли из кафе, она взяла меня под руку, и я стал рассказывать. Я был в самом лучшем расположении духа. Хотя я и не совершил ничего героического, настроение у меня было приподнятое. Я чувствовал, что теперь все пойдет как по маслу, и это было приятно.

— Он в гостинице живет, на Западной Пятьдесят восьмой. Это за Площадью Колумба, около Колизея. Поэтому его и нет в телефонной книге. Никогда не слышал об этой гостинице, думаю, не из пятизвездочных. По всему видно, что мистеру Брилу сейчас туго приходится. Да и агент ему попался растяпа. К тому же и клиентура у него аховая. Девицы, занимавшие третьи места в конкурсах красоты в своих штатах, да и то много лет назад. К таким, как он, обращаются только в редких, особых случаях. Когда, например, хотят, чтобы кто-нибудь выскочил из торта на холостяцкой вечеринке. Интересно, такие представления сейчас устраивают?

— Какие представления, не пойму?

— Голая девица, выскакивающая из торта.

— Ты меня спрашиваешь? Откуда мне знать?

— Да, действительно.

— Я никогда не выскакивала из торта. Да и на холостяцкой вечеринке не бывала.

— Тогда тебе не нужен мистер Мартин. Ума не приложу, зачем он Брилу? У парня была куча работы последние годы. Вот, посмотри, ты тоже его узнаешь. — Мы как раз проходили под уличным фонарем. Я показал ей фотографию Брила. — Ты его сто раз видела.

— Ой, конечно, видела! — воскликнула Рут. — В кино, по телеку...

— Верно.

— Не знаю, где именно, но лицо ужасно знакомое. Даже его голос вроде бы слышу. Он играет в... не могу сейчас вспомнить, где, но...

— В «Мужчине посередине», — подхватил я. — Джим Гарнер, Шэн Уилсон и Вес Брил.

— Точно!

— Как случилось, что он так низко пал, Вес Брил? Никуда не годный агент, сам ютится в какой-то дыре, у Колизея, водится с уголовником.

— Об этом ты тоже можешь его завтра спросить.

— Да, и об этом тоже.

Некоторое время мы шли молча. Вдруг Рут сказала:

— Наверное, это тебе в новинку, Берни, забрался в помещение, а ничего не крал?

— Первое, что я украл, был бутерброд, помнишь? С этого и началась моя уголовная биография. И у Рода я ничего не украл. Немного виски и пара — другая банок супа не должны приниматься в расчет, правда?

— Уж не начинаешь ли ты новую жизнь?

— И не рассчитывай. Я все-таки кое-что украл. У этого... как его... Мартина.

— Карточка? Это не считается.

— Плюс восемьдесят пять долларов. Это считается. — И я рассказал ей все про конверт в ящике.

— Господи! — вздохнула она.

— Что с тобой?

— Так ты и в самом деле вор-взломщик.

— А ты что думала?

Она пожала плечами.

— Я, наверное, ужасно наивная. Все время забываю, что ты действительно взломщик. Забрался в чей-то офис, а там деньги, ты их и взял. Совершенно машинально.

У меня было готово возражение, но вместо него я сказал:

— Тебя это смущает?

— Не сказала бы. Почему это должно меня смущать?

— Не знаю.

— Просто сбивает с толку.

— Наверное, это объяснимо.

— Да нет, вовсе меня это не смущает.

Потом мы молчали почти всю дорогу. Когда добрались до Четырнадцатой, я взял Рут за руку, и она не отнимала ее весь остаток пути. У нашего дома она достала ключ от парадной двери, но ключ заедал, и она провозилась столько же времени, сколько в первый раз потратил я сам, чтобы открыть эту самую дверь без всяких ключей. Я сказал ей об этом, когда мы поднимались по лестнице, и она засмеялась. На четвертом этаже Рут подошла к квартире 4-Ф и хотела вставить ключ в замочную скважину.