Сущий дьявол - Данелла Хармон

Скорее всего причиной было последнее.

Взбешенный адмирал Болтон уже побывал на судне и уехал. Почти пятьсот заключенных приветствовали его такими криками, что корабль едва не раскололся надвое. Редли охрип, призывая к порядку. Громко стучали молотки плотников, заделывавших обнаруженную дыру, этот грохот пытались перекрыть чьи-то голоса. Деймону доложили, что нашли еще одну дыру, диаметром с мужской кулак, над самой поверхностью воды. Редли отправился, чтобы найти виновника, а Деймон, сидя на вращающемся стуле, прижимал пальцы к вискам, пытаясь успокоить головную боль. Редли вернулся, ведя за собой в каюту вызывающего вида американца по имени Натан Эштон.

— Десять дней карцера, никак не меньше, капитан! — загремел Редли с порога, однако Эштон стал протестовать, после чего Редли потребовал четырнадцать дней. Деймон продолжал отстраненно покачиваться на стуле, и Редли наконец вытолкнул виновника из каюты, однако тот продолжал грозить, что и впредь не откажется от попыток побега.

Стало ясно, каким образом беглецы сумели проскочить во время ночной вахты мимо семерых часовых, которые непрерывно расхаживали по корме. У пятерых часовых обнаружили на голове огромные, величиной с куриное яйцо, шишки, а еще двое, судя по всему, были подкуплены заключенными.

Дикие крики и вопли не умолкали. Деймон молил Бога лишь об одном: чтобы ночные события, а также наказание Натана Эштона не привели к мятежу. Редли рассказывал ему о том, как заключенные обошлись с его предшественником. Массируя виски, он выглянул в кормовое окно. От берега отчалила шлюпка, в ней находилась леди Гвинет Эванс Симмз.

Боль в висках стала вовсе невыносимой. А шум на судне все усиливался, и Деймон понял, что леди Симмз уже на борту. Он налил в стакан бренди и повернулся на стуле лицом к двери, вытянув ноги. В дверь постучали.

— Войдите, — сказал он, небрежно покачивая стаканом бренди.

Фойл впустил в каюту женщину и мгновенно вышел. А Деймон тут же забыл о головной боли.

Ее волосы были зачесаны наверх и закреплены перламутровыми гребнями. Поверх столь эффектной прически возвышалась шляпа на манер папахи из розового бархата, украшенная жемчугом и цветными перьями, что придавало гостье весьма решительный и воинственный вид. Лебединую шею ее обрамляло жемчужное ожерелье, лиф из голубого бархата подчеркивал обольстительную полноту груди. Бледно-лиловые юбки, прошитые серебряной ниткой, гармонично завершали ее царственный наряд. В руках она держала зонтик, и если судить по тому, как она смотрела на Деймона, от нее вполне можно было ожидать удара этим зонтиком по голове. И все же он знал, что, несмотря на внешнюю надменность и холодность, эта штучка была страстной особой. Об этом свидетельствовал румянец на ее щеках — реакция на его откровенное разглядывание, а также внезапное смущение, а затем и гнев, отразившийся в потемневших фиалковых глазах. После изрядно затянувшегося обмена взглядами Деймон наконец насмешливо улыбнулся и в приветствии поднял свой стакан.

— Ага, вот какой темперамент вы демонстрируете при наличии дела, леди Симмз. Интересно, проявляете ли вы такой же темперамент и в спальне?

Гвинет раскрыла ридикюль, извлекла миниатюрный пистолет и направила дуло на его грудь. Деймон поднял бровь.

— Я не намерена больше выслушивать вашу чушь, Морнингхолл. Совершенно непростительно то, что вы совершили на днях.

— Меня не подводит моя память, — пробормотал Морнингхолл, сверкнув глазами, хотя отлично помнил, что именно он совершил, а при взгляде на ее розовые губы и соблазнительную грудь у него вновь появилось искушение испытать то головокружительное ощущение.

— Меня, кстати, тоже. Вставайте.

Он глотнул бренди, демонстративно игнорируя наставленный на него пистолет.

— Должен сказать, что для меня это сюрприз. Я знал, что вы опасны. Но вы, оказывается, еще и вооружены.

— Я хочу осмотреть судно. Сейчас.

— В самом деле? — Морнингхолл взмахнул стаканом, не выплеснув при этом ни капли. — А я хочу командовать фрегатом и еще хочу, чтобы у меня прекратилась головная боль. Сейчас. Немедленно. Но я знаю, что не каждое мое желание мгновенно исполняется, и поэтому даже не собираюсь их высказывать. Не стоит этого делать и вам, дорогая ведьма.

Он встал и нарочито медленно двинулся к ней, а подойдя, неожиданно схватил ее за руку и вывернул запястье, направив дуло пистолета в сторону. В глазах Гвинет промелькнул скорее страх, чем гнев. Продолжая удерживать ее запястье, он наклонился к ней, приблизив свои глаза к ее глазам.

— Не надо угрожать мне, леди Симмз. Уверяю вас, вы можете пожалеть об этом.

Затем, чтобы окончательно унизить гостью, отпустил ее руку.

Некоторое время Гвинет оставалась неподвижной, ее щеки полыхали от гнева. Затем она стала массировать запястье, исподлобья глядя на Морнингхолла. Он видел, как билась жилка у нее на шее, видел, сколько ненависти и ярости в ее взгляде.

Гвинет сунула пистолет в ридикюль, прошла мимо Морнингхолла, обдав его запахом персиков, и села на стул, который он только что освободил, упершись зонтом в пол и бесстрашно встретив взгляд Морнингхолла.

— Вы поражаете меня своим самомнением и высокомерием, милорд. Неужели вы и в самом деле считаете, что производите неотразимое впечатление на меня? Что вы напугали меня?

Продолжая держать в руке стакан, он небрежно оперся о спинку кровати.

— Я не пугаю вас, но я вижу — вы хотите меня.

— Подобно тому, как я хочу дьявола, чью компанию, должна признать, я бы предпочла вашей. Но я пришла сюда вовсе не для того, чтобы сравнивать ваши разрушительные чары с чарами сатаны и даже не с чарами Черного Волка. Тут и сравнения быть не может.

— Я не думаю, что у вас есть основание и право высказывать подобные суждения.

— Почему же нет? Прошлой ночью мне довелось встретиться с этим героем вон на том пирсе, — возразила Гвинет, показывая в окно. — Он поистине неотразим. Просто великолепен! Я могу понять, почему едва ли не каждая женщина в Портсмуте готова увлечься им. Должна признаться, он потряс меня!

Она поняла, что достигла цели — его мужская гордость была уязвлена. Он плотно сжал губы, его глаза сверкнули каким-то странным блеском. В них зажглись веселые искорки — но лишь на мгновение, и взгляд его вновь стал холодным и бесстрастным. Он смотрел на нее так долго, что Гвинет первая передернула плечами, а сердце вдруг заухало в груди. А он перевел взгляд ниже — на ее губы, шею… наконец, на грудь.

Гвинет почувствовала, что начинает воспламеняться. Как жаль, что она убрала пистолет, но не доставать же его теперь.

Морнингхолл стоял все так же, опершись о спинку кровати и пронзительно глядя на нее. Не шевелясь и не говоря ни слова.