Мандарины – не главное. Рассказы к Новому году и Рождеству - Абгарян Наринэ Юрьевна

Настя охнула и вцепилась в ручку дверцы, чтобы не упасть. Там, высоко, под звездной россыпью, ясно обозначилась небольшая голова на длинной пятнистой шее с парой вдумчивых темных глаз, небольшими рожками с пушистыми кисточками на концах и ушами идеально листовидной формы.

– Е-мое, жираф, – тоненько выдохнула она и осела на снег.

Голова под потолком сопроводила ее перемещение заинтересованным взглядом.

– Ульрих, – прошептала она.

Жираф издал резкий гнусавый звук, похожий на то, как если бы человеку закрыли нос и рот и заставили вопить. Настя вздрогнула. Животина явно откликалась на свое имя.

– У меня есть жираф, – сказала она погромче, вслушиваясь в смысл слов, но не находя его. – Или я сошла с ума.

Вывалившаяся из рук папка открылась, оскорбительно назойливо сияя затейливой надписью «Дарственная». Настя подтянула ее к себе. Под вензелями черным по белому утверждалось, что Анастасия Сергеевна Симохина является законной владелицей жирафа Ульриха, племенное клеймо номер шесть три шесть пять шесть восемь. Далее шли какие-то подробные медицинские справки. Бумаг, намекающих на имя дарителя, не было.

Она закрыла папку и зажмурилась, надеясь, что, когда откроет глаза, морок развеется и останется только пустой холодный двор. Но жираф все так же взирал на нее из звездного поднебесья фургона, совершенно не собираясь испаряться.

Цепляясь за дверцу, она кое-как встала. В коленях ощущалась неприятная слабость. Вроде и стоишь твердо на ногах, но такое чувство, что сейчас мир перевернется, и ты рухнешь прямо в небо. А там и зацепиться не за что.

– Что же мне с тобой делать, Ульрих? – От пережитого потрясения голос истончился до фальцета. – Ты даже в лифт не войдешь. Ой, что я говорю? Какой лифт?

Ульрих мотнул ухом и кивнул, видимо выражая согласие с непригодностью ее квартиры для его проживания.

– Ты пока побудь здесь, а я что-нибудь придумаю. – Она улыбнулась ему, остро чувствуя, как глупо это выглядит со стороны.

Уже закрывая дверь фургона, вспомнила про сено. Ведь растащат же. Ясно, что никому не нужно, но любой бесхозный предмет всегда вызывал у соплеменников по человечеству горячее желание если не утащить, так сломать или уничтожить.

В несколько ходок она перетащила сено в фургон. Ульрих, с интересом наблюдавший за ней, одобрительно фыркал. Напоследок она вскарабкалась внутрь и, замирая от ужаса, подошла к жирафу. Их довольно символически разделяла лишь крупная сетка, сшитая из толстых строп, что перегораживала фургон.

– Привет, – прошептала Настя, вновь пугаясь до мурашек его огромности и страстно желая прикоснуться к пятнистой шкуре, но так же сильно боясь это сделать.

Жираф где-то там высоко над головой шумно фыркнул и бодро топнул раздвоенным копытом. Настя, не помня себя, выскочила из фургона и стремительно захлопнула дверь. Папка с документами осталась на тюке сена, и убедительных причин забрать ее оттуда прямо сейчас не было. Как-нибудь в другой раз. Сначала нужно привыкнуть к тому, что есть.

Дома, когда вытаскивала из волос соломинки, ей вдруг представилось, что Ульрих не фыркал, а чихал. Что, если она выстудила фургон и жираф заболел? Ее окатило огнем с макушки до пят. Она бросилась к ноутбуку и судорожно набила поисковой запрос в браузере, все время промахиваясь мимо клавиш и забивая бэкспейсом неправильно набранные слова. Открылась страничка ссылок, и Настя погрузилась в пятнистый мир жирафьего царства.

Успокоившись, что застудить жирафа при таком кратковременном общении довольно затруднительно, она

углубилась в правила ухода. Ответственность за живое существо требовала тщательной проработки всех нюансов. Настя торопливо набросала в блокноте основные правила и довольно вздохнула. Теперь она знает все: и чем кормить и как ухаживать. Она даже почувствовала себя экспертом по содержанию жирафов.

И тут же схватилась за голову. Что она делает? Какой, к черту, жираф? Зачем? Зачем ей это нужно? Она все равно не сможет его содержать. Это же не собачка. И даже не лошадь. Хотя и поменьше слона.

– Может быть, я сплю? – сказала она в пространство и ущипнула себя за руку.

Получилось болезненно. Будет синяк, подумала она обреченно, растирая покрасневшую кожу. Делать-то что теперь? Обзор всех возможностей сводился к единственно правильному: вернуть животину дарителю. Эта, как ее, «Легкая чего-то там» контора просто обязана была ей помочь.

Визитка нашлась на полу в прихожей. Наискосок жирно и красным шла надпись: «Предприятие „Легкий момент“». Буквы, местами едва видимые, стояли вразброс, то поднимаясь над строкой, то опускаясь много ниже. Под надписью было приписано от руки непонятное: «Ад. Вр.» и цифры телефона.

Настя набрала номер. Сначала зуммера не было, только шипение. Потом, словно из невообразимой дали, робко пробился осипший гудок. Потом еще один.

– Слушаю, Анастасия Сергеевна, – так отчетливо раздался знакомый бархатный голос, что она вздрогнула. – Чем могу помочь?

– Простите, а как вас зовут?

– Стас. Просто Стас, – в голосе послышалась улыбка.

Только бы не подумал, что захотела пофлиртовать, нахмурилась она.

– Послушайте, Стас, а не могли бы вы забрать Ульриха обратно? Видите ли, мой дворецкий из загородного поместья уехал на все праздники. А без него, как вы понимаете, перевезти жирафа я не могу.

– Понимаю, – сказал незнакомый собеседник. И за этим «понимаю» вполне ясно чувствовалось восхищение ее выдумкой о поместье.

Снова что-то зашуршало в трубке, но в этот раз ей показалось, будто это рокот прибоя. На мгновение привиделось плеснувшее у ног море. В лицо дохнуло теплым влажным бризом. Она зажмурилась, стараясь удержать иллюзию.

– Анастасия Сергеевна, – после долгой паузы сказал он, словно почувствовав ее настроение и деликатно не торопя. – Для просчета мне нужен конечный пункт доставки.

Она со вздохом отпустила эфемерное море, возвращаясь в зимнюю промозглость.

– Отвезите его бывшему хозяину.

– Сожалею. Это невозможно, – скорбь окрасила его голос.

– Почему? – с вызовом спросила она, готовая смести любые возражения.

– Видите ли, – скорбь загустела, наполняясь благородным резонансом, – дарение Ульриха было последней волей усопшего.

Это было как удар под дых. Такой непредсказуемости от хозяина жирафа она не ожидала.

– Ну тогда… тогда передайте его в какой-нибудь зоопарк.

– Если бы вы отказались сразу, – голос вздохнул, переполняясь сочувствием, – то это было бы очень необременительно для вас. Такой пункт был в договоре. Теперь же все издержки по перевозке лягут на ваши плечи. Сожалею.

– И сколько?

– В зависимости от дальности перевозки, примерно от сорока тысяч.

– Всего-то, – облегченно выдохнула она, радуясь, что отделалась так легко. – Оформляйте доставку.

– Анастасия Сергеевна, – бархат в его голосе стал невероятно нежен, – мы ведем расчеты в евро.

Высчитывать, сколько это выходило по сегодняшнему курсу, было больно. Да и без расчетов предчувствовалась цифра с шестью нолями, которая совершенно не гармонировала ни с зарплатой, ни с кредитом.

– И что же мне делать? – растерянно прошептала она.

– Не знаю, Анастасия Сергеевна, – бархат его голоса обволакивал, баюкая, утешая. – К сожалению, я ничем не могу помочь.

– До свидания, Стас! – вдруг рассердилась Настя и бросила трубку. – Бедный Ульрих! Ты даже не представляешь, как вляпался со своей новой хозяйкой.

Она подошла к окну. Рассвет уже обозначился на небе мутной розоватой пеленой. Окна в доме напротив были темными, кроме трех. Ну вот, народ уже просыпается, а она беспокойной совой все таращится на мироздание. Настя посмотрела вниз, на стоянку. И перестала дышать.

Фургона не было.

Не было!

Но, вместо того чтобы почувствовать облегчение, что избавилась от неожиданного подарка, она почему-то до слез растревожилась. Выскочила во двор. Заметалась по детской площадке, заглядывая во все щели. И тут же спохватывалась, вспоминая габариты Ульриха. И снова забывала. Ульрих, миленький, заголосила она вполголоса, куда же ты подевался? Где тебя искать?