Лучшее за год XXV.I Научная фантастика. Космический боевик. Киберпанк - Составитель Дозуа

Она побежала вдоль берега, тяжело и неуклюже, как будто несла кого–то на плечах.

— Прости, что я разворчалась, — сказала она Энди.

— Да все в порядке, — отозвался он. — На меня иногда тоже находит. Я думаю так же, но потом вспоминаю о том, что все это искупает.

— И что же это? — улыбнулась Констанс.

Он посмотрел на нее, и ей почудилось, будто она знает, что он сейчас скажет. Но он перевел взгляд вверх.

— Небо, — сказал он. — Небо.

Джон Барнс

Океан — всего лишь снежинка за четыре миллиарда миль отсюда

Джон Барнс является одним из наиболее плодовитых и популярных писателей, появившихся в 1980–е годы. Среди его многочисленных произведений романы «Миллион открытых дверей» («А Million of Open Doors»), «Мать штормов» («Mother of Storms»), «Орбитальный резонанс» («Orbital Resonance»), «Калейдоскопический век» («Kaleidoscope Century»), «Свеча» («Candle»), «Стеклянная земля» («Earth Made of Glass»), «Торговцы душами» («The Merchants of Souls»), «Грех происхождения» («Sin of Origin»), «Вино богов» («One of the Morning Glory»), «Такое большое и черное небо» («The Sky So Big and Black»), «Урановый герцог» («The Duke of Uranium»), «Принцесса орлиного гнезда» («A Princess of the Aerie»), «Во дворце марсианского короля» («In the Hall of the Martian King»), «Гаудеамус» («Gaudeamus»), «И несть им числа..» («Finity»), «Космический корабль Паттона» («Patton's Spaceship»), «Дирижабль Вашингтона» («Washington's Dirigible»), «Велосипед Цезаря» («Caesar's Bicycle»), «Человек, который опрокинул небо» («The Man Who Pulled Down the Sky»), а также две книги, написанные в соавторстве с астронавтом Баззом Олдрином: «Возвращение» («The Return») и «Встреча с Тибром» («The Encounter with Tiber»). Долгое время Барнс активно сотрудничал с журналом «Analog», а в настоящее время публикуется в «Jim Baen's Universe». Малая проза писателя представлена в сборниках «…и Орион» («…and Orion») и «Обращения и откровения» («Apostrophes & Apocalypses»). Не так давно издан новый роман «Армии памяти» («The Armies of Memory»). Рассказ «Призраки» («Every Hole is Outlined») вошел в двадцать четвертый выпуск «The Year's Best Science Fiction». Барнс живет в Колорадо и занимается семиотикой.

В предлагаемом вниманию читателей произведении автор переносит нас на Марс будущего, который человечество стремится превратить в подобие Земли. В этих обстоятельствах личное, профессиональное и идейное противостояние между людьми может оказаться опасным для жизни.

Проведя почти год на Борее, Торби теперь всерьез опасался агравитационной мышечной дистрофии, хотя ни на день не прекращал тренировок. Разве можно абсолютно доверять спортивной центрифуге, медицинской аппаратуре и, что самое непредсказуемое, собственной силе воли? Ведь как велик иногда соблазн сократить количество упражнений, словно бы невзначай снизить нагрузочные показатели, чтобы хоть на пару дней мышцы и суставы перестали ныть, — а потом опомнишься, и окажется, что ты уже месяц толком не занимался, а потому физически не готов к следующей высадке. Так он пропустил первую кальциевую бомбардировку Венеры — и все из–за того, что до этого в течение трех месяцев на орбитальной станции совсем не тренировался.

Считается, что легко наверстать упущенное, если усиленно заниматься на космическом корабле в условиях высокой гравитации, однако обычно корабли стартуют с ускорением полтора g, а в момент торможения перегрузки достигают четырех g, так что в течение полета можно только лежать и разве что слегка потягиваться. Да и большинство полетов, как правило, весьма непродолжительны. А нынешнее путешествие оказалось совсем коротким — ведь от Борея до Марса сейчас рукой подать.

Торби был почти счастлив, когда, сделав несколько шагов по вокзальной платформе, почувствовал, что его мышцы действительно готовы к марсианской гравитации. Ходить оказалось так же приятно, как и дышать чистым биогенерированным воздухом, в котором витали запахи кофе, жареного мяса, смазочного масла и пластика, любоваться розоватым светом вечернего солнца, заливавшего огромный вокзал, и глазеть на шумные толпы пассажиров.

Вернувшееся ощущение привычной весомости собственного тела доставило Торби такое удовольствие, что он едва не расхохотался. Некоторое время он просто стоял на платформе станции Олимп среди толпы альпинистов, планеристов и прочих туристов, и в розовом вечернем свете, озарявшем высокие своды вокзала, все вокруг казалось ему приветливым и замечательным.

В последний раз Торби прилетал на Марс лет десять назад. Так, обычная планета, как и прочие в Солнечной системе: он и прежде бывал здесь и знал, что еще наверняка вернется. Только домой он не мог возвратиться.

— Торби!

Из толпы вдруг возникла Леоа и махнула ему рукой. Он медленно направился к ней, все еще радуясь тому, что крепко стоит на ногах.

— Ну как, я похожа на себя? — спросила она. — Ты ведь, наверно, знаешь, что в протомедийную эпоху, когда технологи уже придумали многие средства записи и передачи данных, но еще не научились их комбинировать, существовал стереотип, что в жизни люди всегда выглядят лучше, чем на фотографии?

— Я довольно долго работал с протомедийными материалами — и изображениями, и звуковыми файлами. Лично мне кажется, тут все дело в том, что фотографии вряд ли можно польстить, сказав ей, будто она выглядит лучше, чем человек, изображенный на ней.

— Циник несчастный! — обиделась Леоа и показала ему язык. — Бе–бе–бе!

Даже дразнясь, она была очень красива. Ну да, какой уж есть. Циник, как и все тележурналисты. Таковы требования рынка к этой профессии.

— Между прочим, я себя ни разу и на пиксель не подправила, — гордо заявила Леоа.

Для него осталось непонятным, хвалится она таким образом или пытается завязать с ним разговор на профессиональную тему.

— Так что на экране и на снимках я точь–в–точь такая же, как в жизни, и многим это кажется очень странным и необычным. Я хочу снять документальный фильм про то, как люди реагируют на подобные вещи. Не хочешь чего–нибудь выпить или перекусить? До поезда еще несколько часов.

Не дожидаясь ответа, Леоа развернулась и уверенно куда–то направилась.

Торби поспешил вдогонку, на ходу приказав: «Бэггинс, за мной!» — и его робот–носильщик, нагруженный багажом, последовал за ними. Все вещи журналиста по–прежнему можно было бы с легкостью сложить в один ящик не выше его самого.

— Ну, как поездка — удалась? — спросил Торби собеседницу.

— Да, мне очень нравится путешествовать по Марсу. Я ведь здесь уже шесть марсианских лет, то есть три земных года, и жизнь затворницы, ничего не видящей, кроме работы, явно не по мне. Сюда я приехала из Эйри–Зиро на ЭПКиТ.

— ЭПКиТ — это вроде бы название железной дороги? Я, видишь ли, давно не был на Марсе и не в курсе.