Красная Шапочка, черные чулочки - Нина Васина

– Неправильно. – По голосу я поняла, что Тили улыбается. – Я забеременела в семнадцать и родила в семнадцать! Такое случается.

– И не такое случается! – заявила Авоська.

Она жует и разговаривает с полным ртом. Спросить, что она имела в виду, или подождать, пока все проглотит?..

– Случается, что ребенок рождается, когда папа еще учится в школе! – закончила свою мысль Авоська.

– Чей папа? – резко развернулась я.

– Твой, например… – стушевалась Авоська, испуганно посмотрев на Тили.

Я тоже посмотрела на Тили. Я подумала, что теперь-то уж подзатыльника Авоське не миновать, но, к моему удивлению, Тили смотрела на меня – удивленно и растерянно.

– Ты не знала, что твоему отцу было семнадцать, когда ты родилась? – спросила она.

– Мне не разрешено копаться в документах!

– Твоя мать должна была сказать, – вздохнула Тили.

– Зачем? – Меня трясло, а гренки все равно получались в меру поджаренными. С этими гренками есть большая проблема – они быстро подгорают, оставляя серединку булки мокрой, поэтому требуется много масла и повышенное внимание.

– Как это – зачем? – Тили встала и нервно прошлась по кухне. – Как это – зачем?! Твоя мать должна была сказать о возрасте отца и как они поженились в силу необходимости!

– Какой еще необходимости? Они что, не любили друг друга? – Одна гренка бледновата, нужно ее переместить на середину сковороды. Отличная сковорода, дно тяжелое, ничего не пригорает…

Тили переплела пальцы на руках и сцепила эту плетенку так сильно, что выступающие костяшки побелели.

– По закону, – сказала она тихим и спокойным голосом, – разрешено жениться с восемнадцати лет. Не говоря уже о том, что твой отец… короче, он еще не кончил школу, когда твоя мама уже ушла в декрет. Таким образом, требовалось согласие на брак родителей со стороны жениха, то есть мое согласие.

– Твоя мама была его учительницей истории! – Авоська не выдержала натянутой до предела струны напряжения и решила эту струну как следует дернуть. Клок!..

Раздался звонкий удар тарелки по гранитной поверхности стола. Это я разжала руки. Тарелка с гренками не разбилась, именно тогда я обратила внимание, что вся посуда в кухне – металлическая. Тарелки, салатники, странные чашки, больше похожие на кубки, сахарница и солонки… Исключение составляли несколько пластмассовых лопаточек и деревянные миски.

Я посмотрела на Авоську. Авоська посмотрела на Тили. Тили посмотрела на меня. Похоже, этой девчонке разрешается говорить любые вещи.

– Моя мама влюбилась в своего ученика? – решила я выяснить все до конца.

– Он был неотразим! – Тили расцепила пальцы и всплеснула руками. – Он был так завораживающе красив!

– Моя мама сказала, что твоя мама его не совращала, как написано в докладной директора школы. Это он ее совратил, моя мама точно знает!

– Откуда… Откуда она знает?

– Твоего отца направили к моей маме как к психиатру, понимаешь? В силу чрезмерной возбудимости и непредвиденных обстоятельств. Она тогда была психиатр, а теперь называется сексопатолог! Так они и познакомились!

– Доломей совратил твою маму – свою учительницу истории, я тоже могу это подтвердить, – кивнула Тили. – Только тогда меня никто слушать не хотел. Я всем говорила, что мой сын – настоящий сексуальный террорист, а меня не слушали. Доломея направили на психиатрическое обследование, а твою маму на собеседование в РОНО. Это случилось в один день – обследование Доломея и выволочка твоей маме, я вся извелась, решая, куда мне идти. И пошла на помощь Марине. Я пришла и сказала, что мой сын гиперсексуален и возбуждается от вида женской туфли, что он безумно влюблен и достаточно физически развит, чтобы быть отцом ребенка. Поэтому дело решено было закончить женитьбой, а аттестат он получал экстерном в другой школе. Я не угадала, понимаешь?

– Нет…

– Нужно было идти на обследование к психиатру!

– Это точно, – весело подтвердила Авоська. – Но, с другой стороны, если бы ты пришла тогда с ним к моей маме…

– Я бы сразу поняла, что мой сын влюбится в Марго с первого взгляда!

– Стойте! – прервала я их взаимопонимание взахлеб. – Кто такая Марго?

– Это же моя мама, – удивленно ответила Авоська.

– Мой отец… Мальчик из школы, от которого забеременела моя мама, пришел к врачу на лечение и влюбился в этого врача, когда моя мама готовилась родить?!

– Теперь ты понимаешь?! – Тили присела и потрясла меня, застывшую у стола в столбняке. – Понимаешь?!

– Что я должна понимать? – кое-как проговорила я плохо двигающимися губами.

– Почему твоя мама должна была тебе все объяснить давным-давно? Если бы она рассказала это сразу же, как только ты в первый раз спросила об отце, ты бы все поняла! Он был всего лишь ребенок, капризный и противный ребенок, живущий по компасу, который носил у себя между ног! Только полный идиот мог бы оставить такую прекрасную девочку, такую умницу и красавицу ради другой женщины.

– Постой-постой! – возмутилась Агелена. – А как же я? Если бы он не оставил Марину, я бы не родилась!

– Это другая история. Я пытаюсь объяснить Нефиле, что только умственно незрелое ничтожество могло так безответственно раскидывать во все стороны собственную сперму и не думать о последствиях!

Теперь мы с Агеленой посмотрели на Тили с опаской.

– Но какой же молодец этот паразит, а?! – воскликнула Тили. – Он мне подарил таких восхитительных девочек, я счастлива, как никогда! Он сделал мне лучший подарок в жизни, о котором я не могла и мечтать. Поэтому давайте решим так. Доломей уже взрослый, он выбирал и будет выбирать женщин всегда и везде сам, а отказа ему не дождаться – не родилась еще такая на свете. И что же мы? Будем грустить? Ни в коем случае! Мы будем радоваться, что мы есть и мы – вместе! Чего еще для счастья надо?

– А где мой дедушка? – Я кое-как добралась до стула с высокой спинкой и свалилась на него.

– Кто? – опешила Авоська.

– Мой дедушка. И твой, кстати, тоже. Где он?

– С этим есть некоторые сложности. Дело в том, что… – задумалась Тили, – он вроде бы умер.

– Как это – вроде бы? – испуганным шепотом поинтересовалась Авоська.

– Понимаете, я в свои семнадцать лет встречалась сразу с тремя мальчиками. Что это вы так смотрите? Я была слишком любопытна, чтобы ограничиться одной привязанностью. И я не знаю точно… как бы это сказать. Я почти уверена, но анализов не делала. Тот человек, в котором я почти уверена, он умер.

– Я опять ничего не понимаю, – созналась я.

– Бабушка занималась сексом сразу с тремя мальчиками одновременно, один из них уже умер, она думает, что он и был нашим дедушкой. Я правильно сказала? – пришла на помощь Агелена.

– Не совсем. Умерли двое из них. Такая вот незадача. Они сражались за меня долго, почти пятнадцать лет, и попортили мне много крови. Так что…

– А где тогда отец Микария? – Я решила все выяснить до конца.

– Отец Микария был моим мужем. В смысле, первым официальным мужем, – уточнила Тили.

Агелена что-то посчитала на пальцах правой руки – пальцев ей явно не хватило, она перешла на левую, потом уставилась на Тили, приоткрыв рот.

– Что еще? – вздохнула Тили.

– Микарию ведь шестнадцать?

– Шестнадцать. Не беспокойся, он не отличается повышенной сексуальной возбудимостью. Кажется, именно такой анализ Марго тогда поставила Доломею.

– Значит, нашему папе было одиннадцать, когда родился Микарий?

– Точно. Микарий родился в семьдесят третьем.

– А ты только что сказала, что эти двое предполагаемых дедушек сражались за тебя почти пятнадцать лет.

– Неделя занятий математикой не прошла даром! – закатила глаза Тили. – Да, они портили мне жизнь и тогда, когда я уже вышла замуж. Пришлось от них избавиться. Поверьте, эти люди не стоят сожаления. Они были никчемны. Только представьте – потратить всю жизнь на одну-единственную страсть к женщине!

– А где же папа маленькой Тегенарии?

Вероятно, я спросила это слишком громко, потому что тут же почувствовала, как между нами натягивается легкая и всезаглушающая паутина тишины.

– Да… – задумалась Авоська. – Ты же родила девочку! Должен быть папа. – Она пошатнулась и схватилась за край стола руками. Странно, но в то мгновение ее слабость подбодрила меня – не одна я оказываюсь слабовата здоровьем при таких невероятных откровениях.

– Отец Тегенарии появился после третьего законного мужа. Но… он тоже умер, – спокойно объяснила Тили.

– Что значит – третьего? – спросила Авоська.

– Что значит – тоже умер?.. – подпрыгнула я.

– А разве вы не знаете, – вкрадчивым голосом тихо произнесла бабушка Рутейла, – что многие паучихи… – она встала и взяла свои распущенные волосы обеими руками, разводя их в стороны, словно раскрывая мохнатые крылья за спиной, – после оплодотворения съедают самцов?!

Мы с Агеленой вскочили. Сознаюсь – я едва удержалась, чтобы не броситься под стол.