Русско-турецкая война: русский и болгарский взгляд. 1877-1878. Сборник воспоминаний - Коллектив авторов

– Нет уже! – ответил он мне.

– Ну тогда дай мне расписку, что с моей стороны все, что требовалось, сделано!

Он написал расписку и дал ее мне. Это было после полудня. Я вскочил на коня и отправился в Хаинето. Справа от дороги на Хаинето был полк солдат, но какой полк, не помню. Сегодня я уже знаю из описания Д. П. Радовича[237], что тот полк был Егомский, а другой, у реки, – Савойский[238]. Там у полка увидел двух болгар, молодых крепких парней 30-летнего возраста, хорошо одетых, с новыми белыми онучами и черными веревками. И оба – с хорошими ружьями на плечах – ушли из полка и пошли в село Хаинето. Шли передо мной. Как только я их настиг, спросил:

– Вы откуда, молодые юнаки?[239]

Они остановились и вперили в меня взгляд:

– Да не бай[240] Панайот ли ты?

– Да. Это я.

– Потому что ищем тебя, – сказали парни, – потому и идем в село. Нам сказали, что там можем вас найти.

– Ну скажите, зачем меня ищете и откуда вы? – сказал парням. И они принялись мне рассказывать, что они из Терзобаса, что там ага[241] был некий Ибрахим Арнаудов. Так как было приказано и их селу отправлять хлеб в [русские] войска в Хаинето, они его давали. Но в их селе, в трех часах от Хаинето, не было никаких русских войск. Турок Ибрахим Арнаудов решил отправиться в Хаинето, чтобы познакомиться с воинскими начальниками и договориться с ними по поводу того, что надо приготовить. Турок думал, что через день-два русские войска двинутся к Сливену, и тогда он уже будет знаком с командирами полков. Ибрахим Арнаудов договорился с двумя болгарами, бывшими из более богатых людей в селе, что они пойдут с ними, чтобы поговорить с русскими начальниками, и после вернутся назад. Хорошо придумано, но, явившись к полковнику, наши болгары, во-первых, не знали русского, во-вторых, никто не знал и кто они, и откуда. Ну и сразу же турка посадили под арест там на поляне. Сторожить его остался один солдат. А мои болгары пошли в село Хаинето, спросить, что теперь делать: они не хотели так возвращаться в свое село. А так как оно еще не было взято русскими, они не смели возвратиться без их аги. Потому и искали они меня, чтобы я сказал русским отпустить турка.

Я ответил парням, что турок может и лгать: а пришел осмотреть наши войска, и вернувшись в село, отправится рассказать турецким начальникам, что тут видел. Болгары клялись, что они знают своего земляка Ибрахима, что он – честный и добрый человек, что никогда никому из болгар не сделал ничего плохого, потому просят это объяснить и дать им его отвести назад в Терзобас.

– Хорошо, – сказал я им, – а полковник отряда послушает ли меня, что надо отпустить турка? Но давайте пойдем и посмотрим, что можем сделать.

Мы с двумя терзобасцами вернулись, прибыли в полк, спросили полковника. Показали мне палатку – пошли к нему. Смотрю, молодой полковник, около 32 или 34 лет, среднего роста. Рассказал ему об арестованном турке, что он пришел с добрыми намерениями с этими болгарами, которые ручаются за него. Вытащил из своего кармана билет, который имел от главного штаба. Полковник, только взглянув на билет, сказал:

– Это ваше дело. Вы хотите турка, вот он вам, отведите его! – и приказал освободить арестованного агу.

Тут надо сказать об этом добродушном офицере, что у него не было злобы в душе. Если бы был какой-нибудь капризный или малодушный человек, мог и не дать турка, отправить его в штаб, и иди его искать и вызволять. Болгары не могли вернуться назад, и бог знает, какую еще резню может это вызвать, ведь турки из сел Терзбоаз, Жумалий, Оризаре[242], Терзобарцы, Казымцы и Чамдере знали, что Ибрахим Арнаудов пошел с двумя болгарами к русским в Хаинето. Если бы они не вернулись, турки подумали, что болгары убили турка. Тогда пойдет ложный слух, что болгары убили турка, и перережут минимум сто или двести болгар. И все же вот спустя несколько дней пострадала Стара-Загора.

Но, как бы то ни было, я сказал турку и болгарам, чтобы в следующий раз так не делали без поручителя. И не обманываются, что можно просто так «давай к русским». Потому что, если вас не знают и с вами не знакомы – пропадете. Пошли к себе наши болгары с Ибрахимом Арнаудовым.

13 июля 1877 г. я вернулся из Хаинето в Тырново, отправив терзбоазских парней с турком. 17 июля после полудня я пошел к полковнику Артамонову и сказал, что дорога от Плачково до Хаинето уже починена. Дал ему письмо от начальника саперной роты, а он мне дал устное наставление идти со своими парнями к войскам в Хаинбоаз и попытаться узнать, сколько там турок, куда движутся и с какими орудиями. И больше всего постараться узнать, сколько войск находит в Шумене и Осман-Пазаре.

17-го отправился из Тырново вновь в Хаинето. Было очень поздно, не мог прибыть в Хаинето, да и решил заночевать в Злати-рыте. Встал 18-го рано, сказал Петру Делиминкову собрать ребят – всего до 20 парней – и отправиться по дороге вдоль реки. Прибыл в Хаинето, но полков не было, никого не было. Я спросил: «Куда отправились войска?» Мне ответили: «К Новой Загоре». В этот день, 18 июля, как я позднее узнал, генерал Гурко разбил турок при Новой Загоре[243]. Я не знал этого и отправился по дороге к Оризаре. Прибыл туда. На краю села, на дороге, где одно время не было ничего, смотрю теперь, построена какая-то корчма. Мы остановились там, немного в стороне от корчмы, чтобы отдохнули кони, а мы же – перекусили. Только кони отдохнули, мы вновь вышли на дорогу к Лыджите, но оно опустело, не было никого. Проехали Лыджите, вышли на Кортен за пригорком. Смотрели на Новую Загору – ничего не видно. Прибыли в Кортен. Нашли там одного селянина и спросили его, куда пошли войска и где селяне. Он нам сказал, что селяне еще перед этим разбежались кто куда, а русские войска сегодня бились с турками в Новой Загоре. Турки убежали, а русские направились в Старую Загору[244].

Мы тогда отправились в Новую-Загору. Только приблизились, видим по дороге на Ченакчий четыре солдата несут в руках носилки с раненым русским офицером. Только увидев их, мы подумали, что отряд где-то тут близко, и мы направились прямо в Новую Загору. И, приблизившись к ней, увидели: все сгорело, лишь то тут, то там какой-нибудь целый дом. А уже смеркалось. Оставалось около двух часов, пока не потемнеет. Нигде ничто не указывало на то, что здесь сегодня состоялось сражение. Лишь тут и там были убитые турецкие солдаты-манафы[245], виднелись и селяне из окрестных сел, пришедшие, чтобы порыться в пепле сгоревших домов и магазинов и собрать разные вещи, которые ничего не стоили. Посмотрев на них, я удивился: роются себе в пепле и собирают что-то обгоревшее, и им на ум не приходит, что придет откуда-нибудь какая-нибудь чета[246] башибузуков или черкесов и покромсают их на кусочки. Я не вытерпел и стал браниться на них:

– Вы что, идиоты, – крикнул я, – раз не уходите. Может быть, сейчас придут откуда-нибудь турки и вас перережут.

А ребятам сказал:

– Давайте пойдем назад! – И мы направились к Курткаю в Средней Горе, лишь пока пришли к винограднику под большой валун, стемнело. Я подумал: если генерал Гурко разбил турок при Новой Загоре и отправился к Старой Загоре, то эти места остаются пустыми. Какое войско поспеет сюда первым – турецкое или русское, – то займет их без боя. Будет хорошо, если теперь придут другие русские войска из Тырново, но прибудут ли они, я не знал.

Мы остановились там в винограднике и переночевали. В тот же вечер из этого кортенского и новозагорского виноградника я отправил Курти Стоянова родом из Сливена – брата убитого в 1876 г. Таню Стоянова – узнать, что в Сливене. С Курти отправил и Доню Николова, родом из Кырклисии, чтобы пошли ночью, подкрались к Сливену, и, если получится, проникли в город. Оттуда Куртю Стоянов отправится в Котел, а Доню Николов через Бурга и Варну – в Шумен. Поскольку Дони работал в Варне и Шумене, у него были знакомые, и он мог узнать, сколько турецких войск находится в Шумене. Курти же узнает, сколько их в Осман-Пазаре, в Котеле и Демир капии. И в тот же вечер отправились Курти и Дони пешком. Это было 20 июля 1877 г.

С Дони я не был хорошо знаком, не знал и его храбрости, но Курти мне его рекомендовал как хорошего человека, сообщил, что еще с братом Таню они действовали вместе. Что касается Курти – само собой разумеется. Он был столь решителен, что мог попасться посреди целого батальона неприятеля и все же живым не даться, как и сделал его брат Таню в 1876 г., когда при Поповом селе его окружили турки. В руки врага он попал только мертвым.

Когда Дони и Курти отправились к Сливену, мы немного поспали. Только рассвело, подымаемся на пригорок и смотрим: поле покрыто собранной пшеницей! Колосья скошены. Покрыто все поле снопами, но пустое, никаких людей нет. То тут, то там человек спешит к каким-нибудь зарослям или холму, и только они видят тебя издалека и, не зная, кто ты, хотят скрыться. Мой взгляд был прикован к линии железной дороги, я пытался увидеть, когда появится от Тырново Сеймена[247] паровоз и не возникнут ли турецкие войска. В какой-то момент появились два-три человека, которые что-то катили перед собою[248] и, не останавливаясь, взглянули на Нову Загору и отправились к Ямболу[249]. Я понял, что по прибытии в Ямболу надо телеграфировать оттуда, что нигде в этих местах нет русских войск. Тогда сказал Петру Николову Делиминкову, шурину Курти, куда ему отправиться ночью: